мать. — Матушка, возвращайтесь в кровать. Сейчас же.
— Но...
— Я сказал — сейчас же.
Свекровь посмотрела на меня через плечо, поджала губы и направилась в сторону имению. Ее тут же окружали слуги, начли что-то говорить, накидывали ей шаль на плечи и аккуратно вели по каменистой тропинке. Я смотрела ей вслед и не понимала — какова цель ее вмешательства? Она же знает, что сын так просто не отступит от меня.
— Поставьте карету на место и отведите лошадей в загоны, — приказал Глеб рядом стоящему стражнику.
— Есть, командир!
Буквально за пару мгновений всех и след простыл. Я постаралась запомнить в какую сторону повели лошадей. На всякий случай. Вдруг представиться возможность сбежать? Верхом на лошади будет быстрее. Я, конечно, ни разу не ездила верхом, но надеялась, что наука это не настолько сложна.
— Идем.
Глеб снова взял меня за локоть и поволок в сторону входа в имение.
— Я и сама могу идти, — резко сказала я, выдернув свою многострадальную конечность из цепких пальцев. — Хват обращаться со мной, как с преступницей.
«Но для него я и есть преступница», — с опозданием подумала я и слегка скривилась.
Однако Глеб ничего не сказал и не взял меня за руку. Просто развернулся и направился к дому. Либо он так сильно мне верил, либо, что более вероятно, сбежать из имения практически невозможно.
Я нахмурилась и направилась вслед за мужчиной. В сумерках было сложно разглядеть весь двор, поэтому я сосредоточилась на дороге и имении. Сама дорога, ведущая к входу, была широкой, уложенной из широких плоских камней. По сторонам от дороги цвели розы. По-моему красные.
Сам дом тоже был из желтоватого камня. Хотя пол крыльца был выстелен из темного дерева. Само крыльцо было широким и длинным. И справа, и слева от входной двери имелись небольшие чайные столики и садовые стулья со спинками. Красивое место отдыха для хозяев
Я вспомнила крыльцо у своего дома. Оно не было широким, но туда бы поместился небольшой стол со стулом. Как раз для меня. Я бы наблюдала за детьми, играющими в поле или во дворе. Только когда я смог туда вернуться?
В доме было темно. Единственным источником света была свеча, стоящая на подставке у лестницы, ведущей на второй этаж. Глеб взял ее в руку и велел следовать за ним. Хотелось развернуться и тихонько сбежать во двор. Но я опасалась, что когда меня снова поймают, могут и не быть столь снисходительными. А то, что меня поймают, я была уверена.
В доме сложно было что-то разглядеть. Я только поняла, что полы деревянные. И лестница, по которой я поднялась на второй этаж, тоже деревянная.
Мы шли по длинному коридору, увешенному картинами. Слева от меня были двери, ведающие в комнаты, а справа большие окна. Сейчас они были просто темными провалами в стене. Луна еще не освещала землю, поэтому свеча все еще оставалась единственным, слабым источником света.
— Твоя комната, — сказал Глеб, остановившись около одной из дверей. — Даже не пытайся сбежать. Когда тебя схватят, плетью ты не отделаешься. Моя комната дальше по коридору.
Я проводила мужчину взглядом. Тот дошел до соседней двери и вошел в нее, ни разу не обернувшись, чтобы убедиться, вошла ли я к себе.
— И тебе спокойной ночи, — усмехнулась я, толкая дверь.
Единственное, что мне удалось рассмотреть — это слабое очертание предметов. Я стянула с себя верхнюю одежду, положила ее на комод у двери и направилась к кровати. Она выделялась, потому что была просто огромной.
Я залезла под мягкое одеяло, укуталась по самый нос и закрыла глаза. Бежать? Сейчас? Было бы самоубийством. Незнакомый дом, незнакомая обстановка и незнакомая местность. Меня бы нашли за считанные минуты. Да и куда я побегу с животом? А если упаду? Не будь я беременной, давно бы уже убежала. Еще из кареты.
Сон долго не шел, а когда я все же смогла погрузиться в сонное царство, перед глазами предстали тревожные картинки.
«Темный коридор. Тихие, приглушенные голоса доносятся от светящегося проема. Я медленно, на носочках иду туда. Все кажется таким знакомым. Почему? Я тут никогда не бывала. Или бывала? Этой мой дом? Нет. Это дом моего батюшки. Моего? Но тогда кто я такая?
Я опускаю взгляд вниз и вижу свои босые ноги. На мне длинная ночная сорочка до щиколоток. Я хватаюсь за подол и слегка приподнимаю его. Сразу становится больно, когда я вижу на белой нежной коже множество синяков и ссадин. На глазах наворачиваются слезы. Я знаю, что их оставила мачеха. Она ненавидела меня с самого начала.
Мне страшно идти дальше. Нельзя подслушивать! Если поймают, то будет еще больнее. Но... Мне надо знать, что они хотят со мной сделать! Матушка всегда мне говорила, что отец хочет сделать из меня кого-то особенного. Но когда я родилась без силы, он разочаровался. Поэтому он никогда не защищал меня от мачехи.
Опустив ночную сорочку, я поджала губы и решительно пошла дальше. Голоса становятся все отчетливее и яснее. Холод страха пробежал по моей спине, но я не остановилась.
— Ты уверен, что Волковы поверят в это? — шепотом мачехи просвистел по кухне и вылетел в коридор, достигая моих ушей.
— Уверен, — ответил отец спокойным голосом. — Надя потомок великих Первосвященников. Ее дети точно получат силу.
— Мне не важно. Главное избавься от этой девчонки. Я не могу ее видеть!
— Она плохо себя ведет? Отправь на конюшню, чтобы ее там высекли.
— Отправляла, — в голосе мачехи послышалось презрение. — Но она все равно...
— Что?
— Смотрит...
— Смотрит?
— Да! Смотрит на меня своими отвратительными глазами. Как она вообще смеет поднимать взгляд на взрослых?
Я вздрогнула и непроизвольно опустила взгляд в пол. Матушка всегда мне говорила держать голову высоко и гордо. И я старалась поступать так, как она мне говорила. Потому что матушка единственный человек, который любил меня и заботился обо мне. Я обещала самой себе, что буду слушать только то, что говорила мне матушка.
Но отец хотел выдать меня замуж? За полководцев? Он сказал семья Волковых. Если мне сейчас восемнадцать, то под брачный возраст там подходит только один мужчина — Глеб. Плохо. О нем говорят, как о жестоком и холодном человеке. Я слышала, что он убил своего слугу за то,
