Она уже подолгу не могла отдышаться, когда на холм взбиралась. Занимала свое место на камне гладком, и наслаждалась лучами солнечными, что нежно припекали, согревали тело пожилое.
Вслушивалась в звуки леса, что океаном зеленым во все стороны от холма расходился. Бабочки желтые, озорные кружились над ней, приглашая поиграть в игру резвую, и воздух ароматом цветов поздних наполнен, что цвели на исходе лета печального. Свежим, чуть сладковатым, навевающим воспоминание о юности далекой.
Не переживет она эту зиму. Не справиться.
Одна осталась, после того, как племянницу силой увезли из деревни. Как там ее маленькая тихая Дэниэль? Кто бы мог подумать, что в этой крохе скрывается кобальт опальный?
Как наяву тот день помнила. Когда вернулась под вечер домой из леса, еле дотащив корзину, полную ягод и трав, а встретила ее деревня гудящая, как улей растревоженный.
Тогда и узнала все. И про Дэниэль, и про песню кобальтовую, и про бойню, что воины имперские попытались устроить.
В деревне на нее как на врага лютого смотреть начали. Думала, заживо сожгут, обвиняя в беде, что на Змеево обрушилась. Даже готова к этому была и смиренно участи своей ждала.
К счастью, у старосты деревенского хватило ума понять, что нет ее вины в том, что случилось. Отпустили ее, в покое оставили, но с тех пор относились к ней, как к духу бестелесному. Не разговаривал с ней никто, даже мальчишки язвительные перестали преследовать да слова обидные в спину кричать. Деревня затихла, притаилась, испуганно ожидая появления имперских воинов, только не пришел никто. Видать, у золотых хлопоты поважнее появились.
У самой Бренны дела совсем стали плохи. Дом старенький, стоящий на отшибе, пуще прежнего обходить стали. За кружевами больше никто не приходил. Ни из Змеева, ни из деревень соседних.
A что она одна могла? Ничего!
Вот и ждала невесело, когда час ее настанет, и судьба-насмешница за грань уведет. Все равно жить больше не для кого было. Весь смысл жизни ее заключался в той девочке, что когда-то к дому ее пришла. Где теперь она? Жива ли? Или ее усилиями Ильфид Кобальтовый засиял вновь?
Задумалась она, замечталась о том, как раньше было, как жили они тихо, спокойно в домике маленьком, и не поняла, что произошло, когда тень гигантская ее накрыла.
Сначала почудилось ей, что облака резвые налетели, солнце прикрыв. Но слишком черна тень была, слишком подвижна, а по спине жгучим огнем взгляд чей-то блуждал. Подняв глаза к небу, обмерла, увидев дракона, что завис над ней, медленно крыльями взмахивая.
Кобальтовый.
Поняв, что заметила она его, стал опускаться медленно, аккуратно приземляясь неподалеку от женщины пожилой.
Глаза невероятные, синее самого синего неба, смотрели странно так, что в душе щемить начинало.
Поднялась Бренна с камня насиженного и сама к нему ближе подошла, пристально вглядываясь. Руку протянув, коснулась носа шершавого, чувствуя, как губы сами в улыбке растягиваются.
— Ах, ты, девчонка несносная! — проворчала она, обнимая дракона, — я уж думала, что погибла ты, а оно вон как обернулось. Дэни. Моя маленькая Дэни!
По щекам слезы побежали. Не от тоски, как раньше. От радости неописуемой.
— Тетя Бренна, — выдохнула племянница, собой оборачиваясь и в объятия родные бросаясь. Прижала ее к себе, к самому сердцу, что билось радостно.
— Ты изменилась, — произнесла женщина старая, с гордостью глядя на племянницу свою.
— А ты все такая же, — девчонка рассмеялась, волосы поправляя, что ветер-озорник по щекам разметал.
— Как хорошо, что ты смогла меня проведать!
— Нет, тетушка. Не проведать я тебя прилетела, а с собой забрать. В Вар'шаану. Теперь там дом мой. И твой, если захочешь, — робко предложила Дэниэль, держа тетю свою за руку.
И вновь в душе пожилой женщины огонь разгорелся, жажда увидеть новое проснулась. Узнать столицу древнюю, в которую раньше проникнуть не смогла.
— Захочу.
— Тогда пойдем?
— Пойдем. Только домой зайти надо, вещи дорогие сердцу забрать.
— Как скажешь, тетушка, — обернулась снова Дэниэль драконицей кобальтовой, бережно подхватила Бренну, что смотрела на нее с благоговейным трепетом, и в сторону Змеева полетела.
И Дэниэль теперь полностью счастлива была, забирая родное сердце с собой. Ей столько надо было рассказать тетушке своей! Про путь свой сложный, про то, как в город величественный пришла, как с драконом синеглазым познакомилась. Про трудности, что казались непреодолимыми, а в результате отступившими перед чувствами настоящими. Про битву. Про то, как драконом стала, как вернулись в Вар'шаану, без утайки за руки держась, как расторгнув прежние союзы, объявили всем, что вместе теперь. А больше всего на свете хотелось познакомить ее с Вэллианом, и о том, что вскоре помолвка у нее новая: а зимой свадьба состоится с драконом любимым, без которого теперь жизни своей не мыслила.
***
А где-то далеко от Вар'шааны, в чертогах белых, за высокими каменными воротами, ведущими в глубь скалы, в зале пустынном купель стояла, золотом до краев наполненная. По поверхности его рябь легкая пробежала, будто дыхание легкое, и затихла, ожидая чего- то. Вязь белая пульсировала медленно, ото сна долгого пробуждаясь и по гладкой щеке девы, высеченной из мрамора, кобальтовая слеза покатилась.
