— Итак, какой же вариант верный? — как будто не слыша, сказала ведьма. — Не спеши, поразмысли. Ты угадаешь. Понимаю, выбирать, кто умрёт, всегда сложно, но это необходимо.
Я хотела вцепиться ей в горло, сжать пальцы с неистовой силой, но вдруг поняла, что у меня нет другого выхода. Если не отвечу — она не отстанет. Никогда. Договор действительно существовал, и сердце подсказало мне, как поступить.
Кто-то должен умереть. Кто-то должен пожертвовать собой. Я видела так много смертей, так много боли… Пора положить этому конец.
— Ну, что скажешь? Готова ответить?
— Да.
— Отлично, — довольно потёрла руки женщина. — Я слушаю.
Чего она ждала от меня? хотела, чтобы я подтвердила её безумие и беспощадность? Не на ту напала. Не для того меня терзала боль. Я дала клятву верности, и собиралась сдержать её. Пусть погибну, но сердце не предам.
— Ни один из них, — твёрдо произнесла я.
— Что? — слегка растерялась она.
— Ни один из них не верен. Ни Влас, ни Элик не погибли. Живы братья Вихри, Эльта и Слав, и Ромашка. Живо Вихреградье, его стены крепки, как и прежде, и даже Хран всё ещё жив. Ты не обманешь меня, ведьма! Уходи прочь!
Женщина, казалось, смутилась, но потом рассмеялась звонко и радостно.
— А ты крепкий орешек, Веда! Что же, придётся признать, что ты победила. Ни один из вариантов не точен, но, тем не менее, тебе не удастся избежать встречи со смертью. Хочешь знать правду?
— Нет. Теперь ты должна меня покинуть.
— Какая ты неприятная собеседница! Дело в том, что вы с чайками не добрались до Вихреградья. Возможно, ты вообще с ними никогда не встречалась. Возможно, что вы и до Ненастья-то не доплыли… Верно лишь то, что тьма накрыла твоё будущее, сделав его подвластным.
— Думаешь, после всей этой лжи я тебе поверю? — криво усмехнулась я. В груди дрожало, и напряжение достигло опасного уровня.
— О, я просто хотела попрощаться, как должно. Кстати, Люсьен всегда говорила вам правду, но именно благодаря ей мне удалось вас обмануть. Не было на тебе никакого проклятия, слишком уж сильно муж хотел тебя защитить. Я пыталась действовать через его зверя — если бы он взял тебя тогда, будучи проклятым, мне бы с лёгкостью удалось поймать твою душу и тебя саму. Но он держался молодцом, могучий Вихрь. И ты была отважна, облегчая его предсмертные страдания. Надо же, даже Грозового уговорила, хотя и не говорила с ним толком… — Она поправила растрепавшиеся волосы и погладила чёрный перстень, что носила на указательном пальце. — Даже у меня не хватит сил вечно тебя мучить. Я ухожу, Веда. И не вернусь. А ты сдохнешь на этом крошечном острове в одиночестве и пустоте. Как тебе такая история любви?
Мне хотелось порвать её на части, но я только сказала:
— Что же, тогда прощай. В который раз. И я бы на твоём месте не гордилась тем, что сердце отравлено.
— Это моё-то? Оно сильнее твоего, девочка, во стократ, — вздёрнула подбородок ведьма. Казалось, она говорит заранее заученными фразами. — Я ничего не боюсь. Для меня не будет смерти. И мне уж точно не нужна эта твоя любовь, от которой только одни неприятности. Быть себе хозяйкой — выбор сильной женщины!
— Дело вовсе не в силе, — устало отозвалась я. — Ты врёшь себе и пытаешься лгать мне. Твоя дочь ненавидит тебя, именно поэтому ты так презираешь любящих. Просто не хочешь, чтобы у других было то счастье, которого ты сама никогда не имела.
— Что ты знаешь о счастье? Откуда тебе знать о моей семье? Моя дочь — трусиха! — злобно сказала женщина.
— А, по-моему, это ты труслива, раз не можешь Люсьен простить. То, что она не хочет или не может простить тебя — другое дело. Ты убила её отца, которого она так сильно любила.
— Этот… это человеческое существо отторгало величие, к которому я стремилась! — выкликнула колдунья. — Он сделал так, чтобы дочь отдалилась от меня! Пытался перехитрить, сумасброд, но не совладал. Я убила его и тем одержала победу.
— Смерть стоит за твоей спиной, колдунья, но она и правда побрезгует забрать такую, как ты. Просто потому, что никому не нужно человеческое существо, которое месть ставит превыше божьего замысла. Ты же мстишь, так? Решила, что своей магией всякому укажешь место? Ты проиграла! Пусть я умру здесь, не забывая свою любовь, ты, собственную избыв, будешь навсегда проклята своими же чарами. И кто из нас одинок? Кому должно быть страшно? Вечность в ненависти — участь самого жалкого человека на свете, какой бы силой он ни обладал!
— Я всего лишь хотела направить твою силу, — вдруг как-то жалостливо произнесла она. — Зачем тебе она? Ты всё равно не умеешь пользоваться такой магией, и не научишься никогда. Дар проводника — редкий, ему много сотен лет. Его создали высшие сферы для того, чтобы тьма и свет могли поладить через человека. Ты — путь вечности, Веда. Твоё предназначение не любить одного, а быть светочем, звездой для многих. Я могу помочь тебе засиять.
— Ага, или навсегда угаснуть в твоих жадных лапах. Иди к демонам, которых так превозносишь! — хрипло выкрикнула я. — Ты не получишь ни кусочка моей души, поняла?
— Глупая девка! — зарычала ведьма. — Моё заклинание вытащит твои чувства все до единого, а твою память сотрёт навсегда!
Я ответила ей словами из одной древней книги, что были приведены на чужом языке. Автор обещал, что если заучить эти строки, тёмная магия не сможет овладеть человеком, и он, спрятав самую важную часть души, оттолкнёт любое проклятие. Что мне было терять?
— Видис тархи марэ! — выкрикнула я четвёртую из двенадцати строк, и над головой громыхнуло.
— Глупости! — скрипучим голосом отозвалась ведьма, и силуэт её поблек. — Ты ничего не понимаешь в этом! Ты не знаешь, у тебя не получится…
Я была уверена в обратном, ведь впервые в её голосе звучал страх. Опьянённая своей силой, я кричала слова чётко и яростно, и даже притопывала ногой и взмахивала руками. Было не важно, что всё это выглядит глупо, и что, вполне возможно, мне лишь показалась слабость колдуньи. На предпоследней строке меня резко оторвало от земли и ударило о песок, отчего на мгновение перехватило дыхание.
— Ты не смо-о-ожешь… Ты бесполе-е-езна… — как будто издалека донёсся знакомый голос.
— Салер а тао лидив… Арквантэ…
Я ошиблась, перепутала слова, и упала. Сверху снова навалился камень, но теперь он не просто давил меня о песок, но и врастал в кожу, словно мы становились частью скалы. Больно, страшно, невыносимо! Как будто я не могла больше владеть своим телом, как будто даже душа каменела вместе с ним. И лишь когда хлынул дождь, я обнаружила, что лежу плашмя у самых волн. Голос ведьмы растворился в тумане, ощущение присутствия развеялось. Я была одна на берегу, и поднялась, крепко сжимая меч, который, оказывается, всё время держала в руке. Неужели кончено? Неужели она ушла? Тишина была оглушительной.
Я села на песок, спрятала лицо в коленях и расплакалась. Эту битву я выиграла, но какой ценой? У всякого сердца есть предел, и я своего достигла. Сочинить смерть любимого и свою собственную, и поверить в этом — истинный кошмар, который навсегда останется в сердце. Однако, прежде чем отчаиваться, нужно было осмотреть своё убежище.
Как оказалось, моя тюрьма была небольшой и холодной: остров с несколькими деревьями, невысокой скалой в середине и маленьким ручьём, что рождался средь камней. Можно было попробовать соорудить укрытие у валунов, но я нашла лучшее пристанище: дупло в огромном штормовом дубе. Оттуда и берег было хорошо видно, и можно было согреться, не тратя на костёр драгоценные ресурсы. Однако соорудить сигнальный огонь следовало в первую очередь. Неважно, что говорила ведьма, мимо вполне мог проплывать корабль.
Я потратила полдня, стаскивая все более менее подходящие ветви и даже прутья. Какое счастье, что со мной был грозовой клинок! Он и пламя создаст, и согреет, и защитит. И, конечно, амулет непогоды, что дал мне Влас. Его трепет возрождал надежду.
Но главное, что ведьма была ещё жива, а, значит, Влас не вернулся в Ненастье и не сразился с ней. Он не стал драконом. Мы не умерли. Это были лишь мои воплощённые страхи, столь прочные, что из них вышла жуткая глава призрачной книги. Что же я должна была писать теперь? Какие обережные узоры класть? Мне в голову не приходило ничего путного.
