Ознакомительная версия.
— Похоже на движения молотка, — говорит он. — Медленно назад, делаешь паузу, и потом… — он направляет удочку вперед так, что он описывает линию над нашими головами и аккуратно приземляется в воду. — … быстрое движение вперед. Как на бейсбольном поле. — Сумрачный свет деликатно подсвечивает поверхность воды и наживка колеблется одно мгновение прежде чем повернуться и поплыть по ней. Сейчас она действительно напоминает насекомое, и я удивляюсь, как она играет в воде. Вскоре, однако, леска придает наживке неестественное положение и приходится забрасывать ее заново.
Мы пробуем еще несколько раз, назад и вперед, Такер задает ритм движению моих рук. Это действует гипнотически, медленно назад, пауза, вперед, снова и снова. Я расслабляюсь рядом с Такером, почти полностью оперевшись на него, пока мы забрасываем леску и ждем, когда на нее отреагирует рыба.
— Готова попробовать сама? — спрашивает он через некоторое время. Есть соблазн сказать нет, но я не могу придумать ни одной достойной причины. Я киваю. Он отпускает мои руки и отодвигается от меня, обратно к берегу, где он оставил свою удочку.
— Ты думаешь, что я красивая?
— Нам лучше перестать говорить, — говорит он немного хрипло. — Распугаем всю рыбу.
— Хорошо, хорошо, — я кусаю губу, а потом улыбаюсь.
Некоторое время мы рыбачим в тишине, единственный шум производит река и колышущиеся деревья. Такер ловит и отпускает трех рыб. Он показывает мне лосося Кларка, с алыми пятнышками около жабр. Я же, напротив, не получила ничего, кроме откусанной наживки, прежде чем мне пришлось выйти из холодной воды. Я села на берегу и попыталась вернуть чувствительность своим ногам. Придется признать — из меня никудышная рыбачка.
Я знаю, что это прозвучит странно, но это к лучшему. Мне понравилось в первый раз не преуспеть в чем-то. Мне понравилось наблюдать, как ловит рыбу Такер, то, как его глаза сканируют свет и тени, и течение, то, как он забрасывает леску в воду совершенным, грациозным движением. Словно он говорит с рекой. Это так умиротворяющее.
И Такер считает, что я красивая.
Позже я тащу старую добрую спортивную сумку на задний двор и пробую то же самое еще раз. Вернись к реальности, напоминаю я себе. Помни об обязанностях. Мама сидит за компьютером в своем кабинете и пьет чай, так, как обычно делает, пытаясь избавиться от стресса. Она дома всего один день и уже снова выглядит уставшей.
Я расправляю руки и крылья. Закрываю глаза. Легкость, наставляю я себя. Будь легкой. Стань частью ночи, деревьев, ветра. Я стараюсь представить лицо Кристиана, но внезапно оказывается, что оно стало нечетким для меня. Я пробую вызвать в воображении взгляд его глаз, всполох зеленого и золотого, но не могу сделать и этого.
Вместо этого перед мысленным взором появляются изображения Такера. Его губы, мазок алого, когда мы наклоняемся, наполняя пустые стаканчики из-под мороженного черникой на горном склоне. Его хриплый смех. Его руки на моей талии, когда он старается удержать меня от падения на реке, прижимая меня ближе. Его глаза, такие голубые и теплые, словно притягивающие меня.
— Черт, — прошептала я.
Я открываю глаза. Я стала настолько легкой, что только кончики пальцев моих ног касаются земли. Я плыву по воздуху.
Нет, думаю я. Это неправильно. Это Кристиан должен заставлять меня чувствовать себя так. Я здесь ради Кристиана Прескотта. Черт!
Мысли тянут меня вниз, и я снова оседаю на землю. Но не могу выкинуть из головы Такера. Я снова и снова прокручиваю в голове те моменты, которые мы с ним разделили.
— Что ты нашла в таком парне, как Кристиан Прескотт? — спросил он той ночью, когда привез меня с танцев. Но на самом деле он словно говорил мне: «Почему ты не замечаешь меня?», громко и отчетливо, но я была слишком слепа, чтобы заметить.
Я узнаю это чувство.
Возьми себя в руки, говорю я себе. Лети уже, наконец-то.
Я плотнее обхватываю спортивную сумку. Поднимаю крылья и расправляю их по направлению к небу. Я отталкиваюсь, задействуя все свои мышцы, всю силу, которую набрала за месяцы и месяцы тренировок. Мое тело продвигается на несколько футов, и я пытаюсь удержать сумку.
Я отталкиваюсь выше, достигая самой линии верхушек деревьев. Я могу почти коснуться осколка месяца. Я лечу, но сумка лишает меня баланса. Я наклоняюсь на одну сторону, сильно взмахивая крыльями, и отпускаю сумку. Мои руки, кажется, готовы выскочить их суставов. И затем я падаю, врезаясь в сосну на границе нашего участка, чертыхаясь по пути вниз.
Джеффри стоит у раковины на кухне, когда я вваливаюсь через заднюю дверь, исцарапанная, покрытая синяками и готовая расплакаться.
— Хорошо выглядишь, — говорит он, ухмыляясь.
— Заткнись.
Он смеется. — Я тоже не могу этого сделать.
— Не можешь сделать чего?
— Не могу нести груз, когда лечу. Это лишает меня баланса.
Я не знаю, чувствовать ли себя лучше от того, что у Джеффри это тоже не получается, или расстроиться из-за того, что он очевидно наблюдал за мной.
— Ты пробовал?
— Много раз. — Он делает шаг вперед и вынимает сосновую шишку из моих волос. Его взгляд дружелюбный, сочувствующий. Из всех, кого я знаю, Джеффри единственный, кто может по-настоящему понять через что прохожу, ведь он проходит через то же самое. Или, по крайней мере, будет проходить, когда получит свое предназначение.
— Ты… — я колеблюсь. Я смотрю за него, на холл перед маминым кабинетом. Он оглядывается назад, а затем снова смотрит на меня с любопытством.
— Что?
— Ты хочешь попробовать сделать это вместе?
Минуту он смотрит на меня. — Конечно, — наконец-то отвечает он. — Давай сделаем это.
На заднем дворе так темно, что я не могу разглядеть ничего за пределами лужайки.
— Было бы гораздо проще сделать это днем, — говорю я. — Я начинаю ненавидеть эти ночные тренировки.
— Почему не тренироваться днем?
— Хм-м… Потому что люди могут нас увидеть?
Он озорно улыбается. — Кому какое дело?
— Что ты имеешь в виду?
— Люди не видят тебя. Не то чтобы они смотрят вверх.
— Что? Это безумие, — отвечаю я, качая головой.
— Это правда. Если они вообще заметят тебя, то подумают что ты большая птица или типа того. Пеликан.
— Ни за что. — Но я моментально возвращаюсь к тому дню, когда летала над озером «Дженни», и мое отражение представляло собой лишь полосу белого цвета, как бывает у птиц.
— Это не проблема. Мама делает так постоянно.
— Она что?
— Она летает почти каждое утро. Когда встает солнце.
Ознакомительная версия.
