на талию, аккуратно приподнимая рубашку и начиная изучать кожу. Прикосновения его пальцев отзывались приятным покалыванием. В ту ночь в Эдельстауне я не успела заметить, что они не грубые, как могло показаться, а наоборот, мягкие и гладкие.
– Почему вы решили, что я вам позволю… – отозвалась я, но не стала договаривать. Как бы я ни старалась придать голосу уверенности и властности, но он ожидаемо дрогнул, а все мое самообладание рушилось с каждой секундой. Если бы продолжение фразы и прозвучало, то Крист мог лишь посмеяться мне в лицо, ведь голос никак не соответствовал бы словам. Ладони Велианта сновали где-то под моей одеждой, являясь главным доказательством моей слабости перед ним. Его пальцы были теплыми, и от их прикосновения по коже растекались приятные ощущения. На лице лорда Криста возникла хитрая улыбка, очень свойственная его характеру.
– Бог смерти приходит к вам в моем обличии, принцесса, – спокойно проговорил он, и пальцы его другой руки переместились с моей щеки на подбородок, чуть подняв его до своего уровня. – А это значит, что мне вы позволите абсолютно все, – и с этими словами он нагнулся так близко, что наши губы почти касались друг друга, но так и не поцеловал меня. Велиант словно дразнил, и эта близость настолько сводила с ума, что я не выдержала первая и чуть привстав, сама поцеловала его. Стоило этому произойти, как дыхание перехватило, а мои пальцы сильнее сжали спинку кресла рядом, словно она могла меня спасти. Глаза закрылись целиком. Когда он ответил на поцелуй, я поняла, что он совершенно прав.
Для пленников отделили довольно большую территорию в самом центре военного лагеря, который разбили на месте бывших полей и лугов на подступах к уничтоженной столице. Уцелевшие деревенские дома заняли офицеры, а в самом большом устроили импровизированный лазарет, но, кроме этого, раненых разместили еще и на территории вокруг. Все остальное свободное место занимали солдатские палатки. Куда бы я ни бросил взгляд, они были повсюду, и их количество ограничено только началом лесной полосы, иначе это море остроугольных крыш простиралось бы и дальше. Интересно, многие ли из этих палаток теперь пусты по причине гибели владельцев в схватке с ожившими трупами? Меня поражал размах армии Ночной Королевы. Оно и понятно, за всю свою жизнь я никогда не видел такого количества солдат в одном месте.
Когда меня поймали в столице и привели сюда, то, в первую очередь, на всякий случай хорошо избили. Для верности, чтобы не сбежал. Схватившие меня солдаты были полностью уверены, что во всем случившимся виноват именно я, но, как я успел услышать краем уха, офицер, которому они доложили обо мне, не поверил, высмеял их предположения и велел помалкивать, чтобы не позорились. Однако приказал привязать меня отдельно от остальных, но у всех на виду и покрепче. Так я и оказался на земле возле намертво вбитого в нее столба, почти напротив единственного входа в огороженную территорию. Каждый раз, когда мимо проходили часовые, те обязательно всматривались в меня, словно проверяя, жив ли я еще или пора вытаскивать труп и скидывать в общую кучу к остальным.
Только оказавшись здесь и прокручивая в голове варианты спасения, я понял, что мое нагромождение из мебели над люком может навсегда похоронить Риана там, где я его оставил, ведь он просто не сможет сдвинуть завалы. Осознание случившегося обрушилось чувством вины, и мне сразу захотелось кому-нибудь рассказать об этом, но, если я это сделаю, все старания спасти спутника будут бессмысленными, ведь он все равно окажется в руках армии Ночной Королевы. А если не рассказать и Риан не сможет выбраться сам? Он так и умрет в том подвале от голода и обезвоживания, ведь никто не знает, где он.
Мы не рассказывали план ни Вентире, ни генералу Лерою, ни кому-то из оставшихся солдат Апатии, и сейчас я сильно жалел об этом, ведь никто не имеет ни малейшего представления, где мы и идти ли нас искать. Нет, мы огласили предварительный план, что хотим добраться до столицы и произвести разведку, но этой информации, на мой взгляд, слишком мало, и за нами никогда и никто не пойдет. Я точно обречен сгнить в этом плену среди таких же людей с зелеными глазами, оказавшимися ни в том месте, ни в то время, ведь главной целью противника выступал парень, который застрял в подвале одного из домов столицы. Просто великолепное стечение обстоятельств и, если бы у меня не болела челюсть после пары ударов солдат по ней, я бы точно хохотал в голос на весь этот лагерь.
Под вечер, не знаю только какой это был вечер пленения, первый или двадцатый, ворота распахнулись, и двое солдат стремительно направились ко мне. Солнце тогда как раз садилось за горизонт и так вышло, что я сидел прямо напротив него, щурясь от его света, слишком яркого для моего одного заплывшего глаза и другого, скрытого образовавшейся над бровью гематомой. Незваные гости отвязали меня от столба и помогли подняться на ноги, но стоять сам я не мог и чуть не рухнул на землю. Солдаты вовремя подхватили меня под руки и буквально поволокли прочь, а проходившие мимо часовые любезно закрыли за нами ворота и проводили печальным взглядом.
Поднимая голову от земли, я успевал заметить разных людей всех возрастов и, к своему удивлению, увидел еще и женщин. По их одежде, а вернее, почти полному ее отсутствию, род занятий этих персон становился очевидным. При всем желании рассмотреть что-то еще я не смог и позволил себе расслабиться. Если мне предстояла пытка, лучше набраться перед ней сил, ведь кто знает, какие именно вопросы там прозвучат и смогу ли я на них ответить. Хоть никогда и не оказывался в подобных ситуациях, но прекрасно знал, что доказать свое незнание довольно трудно, особенно тем, кому положено тебе не верить. Меня затащили с улицы в один из домов и поставили на колени посреди комнаты, но я не стал осматриваться по сторонам, уставившись невидящим взглядом в деревянный пол. Все происходило молча, без единого слова или звука, это казалось довольно странным, ведь солдаты даже не спросили позволения войти, они не стучали в двери, просто впихнули меня внутрь, словно их здесь ждали уже очень долго.
– Это он? – раздался мужской голос откуда-то из глубины комнаты, а я не смог устоять на коленях и рухнул на деревянные
