Эндер тяжело вздохнул, как будто точно знал о чем она говорит. Он взял ее за руку.
— Это было на самом деле.
— Ты вытащил меня из машины. Ты вынес меня на берег. Ты спас меня.
— Да.
— Но зачем? Как ты вообще узнал, что я была там?
— Я просто оказался в нужно время в нужном месте.
Это казалось также невозможно, что и все остальное, что Эврика считала реальным. Она споткнулась о кровать и села. Все мысли в голове крутились.
— Ты спас меня и оставил ее умирать.
Эндер закрыл глаза, как будто ему неожиданно стало больно.
— Если бы я мог спасти вас обоих, я бы сделал это. Мне нужно было выбирать. Я выбрал тебя. Если ты не сможешь простить меня, я пойму. — Его руки дрожали, когда он провел ими по волосам. — Эврика, мне очень жаль.
Он уже говорил эти слова, прямо вот так, в первый раз, когда они встретились. Тогда искренность его извинения удивила ее. Казалось было неуместно извиняться настолько страстно за столь незначительные вещи, но сейчас Эврика понимала. Она ощущала скорбь Эндера за Диану. Пространство вокруг него наполнилось сожалением, словно его собственный щит из громового камня.
Эврика долгое время возмущалась тому, что она жива, а Диана — нет. Теперь вот стоит ответственный за это человек. Эндер принял свое решение. Она могла ненавидеть его за это. Она могла винить его за сумасшедшую скорбь и попытки суицида. Казалось, он знал это. Он навис над ней, ожидая реакции. Она утопила лицо в руках.
— Я так сильно по ней скучаю.
Он упал перед ней на колени и положил руки на ее ноги.
— Я знаю.
Эврика сжала медальон, висевший на шее. Она раскрыла ладонь, чтобы показать ему громовой камень и кулон с лазуритом.
— Ты был прав, — проговорила она. — О громовом камне и воде. Он способен на многое, не только оставаться сухим. Он — единственная причина, почему мы с близнецами остались в живых. Он спас нас, и я бы никогда не узнала, как его использовать, без тебя.
— Громовой камень — очень мощная вещь. Он принадлежит тебе, Эврика. Всегда помни это. Ты должна защищать его.
— Я хотела бы, чтобы Брукс… — она начала говорить, но в груди будто что-то рухнуло. — Я так испугалась. Я не могла думать. Мне надо было тоже спасти его.
— Это было невозможно. — Холодно произнес Эндер.
— Ты имеешь ввиду, что спасти меня и Диану было невозможно? — спросила она.
— Нет, я не это имел ввиду. То, что случилось с Бруксом — ты просто не могла найти его в таком шторме.
— Я не понимаю.
Эндер посмотрел в сторону и ничего не объяснил.
— Ты знаешь, где сейчас находится Брукс? — спросила Эврика.
— Нет, — быстро ответил он. — Все сложно. Я пытался тебе сказать, что он больше не тот, кем ты его считаешь.
— Прошу, не говори о нем плохо. — Эврика отмахнулась от Эндера. — Мы даже не знаем, жив ли он.
Эндер кивнул, но казался напряженным.
— После смерти Дианы, — сказала Эврика, — у меня никогда не возникала мысли, что я могу потерять кого-то еще.
— Почему ты называешь свою маму Дианой? — Эндер, казалось, страстно желал перевести тему разговора подальше от Брукса.
Никто, кроме Роды, не спрашивал ее об этом, поэтому ей никогда не приходилось озвучивать ответ вслух.
— Когда она была жива, я называла ее мамой, как большинство детей. Но смерть превратила Диану в кого-то другого. Она больше не моя мама. Она была больше, — Эврика сжала кулон, — и меньше, чем просто моя мама.
Осторожно Эндер взял ее за руки, которые держали два кулона. Он искоса посмотрел на медальон и провел большим пальцем по застежке.
— Она не открывается, — проговорила Эврика. Ее пальцы свернулись вокруг его руки, чтобы удержать его. — Диана сказала, что она проржавела и не открывалась, когда она ее купила. Ей настолько понравился дизайн, что ей было все равно. Она носила его каждый день.
Эндер поднялся с колен. Его пальцы потянулись к ее шее. Она прильнула к его наркотическому прикосновению.
— Можно я?
Когда она кивнула, он расстегнул цепочку, нежно поцеловал ее в губы и сел рядом с ней на кровать. Он коснулся синего с золотыми крапинками камня. Он перевернул кулон и коснулся выпуклых, пересекающихся колец на его обратной стороне. Он изучил его с двух сторон, потрогал петли, затем застежку.
— Окисление не глубокое. Оно не помешает открыть нам ее.
— Но тогда почему она не открывается? — спросила Эврика.
— Потому что Диана запечатала ее. — Эндер вытащил кулон с цепи, отдал цепь и громовой камень обратно Эврике. Он держал кулон обеими руками. — Мне кажется, я могу распечатать ее. По правде, я знаю, что могу.
Глава 28
Родословная слезы Селены
Грохот грома сотряс дом. Эврика прижалась поближе к Эндеру.
— Почему моя мама запечатала свой же кулон?
— Может в нем хранится что-то, что она не хотела бы никому показывать. — Он просунул руку и обнял ее за талию. Казалось, прикосновение было инстинктивным, но как только его рука оказалась на ней, Эндер похоже начал нервничать. Верхушки его ушей покраснели. Он продолжал смотреть на свою руку, пока она находилась на ее бедре.
Эврика накрыла его руку, чтобы показать ему, что она тоже хочет, чтобы она там находилась, что она наслаждалась каждым новым уроком на его теле: гладкостью его пальцев, жаром его ладони, запахом его кожи, будто рядом с ней находилось лето.
— Я рассказывала Диане все, — сказала Эврика. — И только после ее смерти, я узнаю сколько секретов она от меня хранила.
— Твоя мама знала силу этих фамильных драгоценностей. Она, возможно, боялась, что они попадут в чужие руки.
— Они попали в мои руки, и я не понимаю.
— Ее вера в тебя спасла ее, — сказал Эндер. — Она оставила тебе их, потому что она верила, что ты узнаешь их значение. Она была права насчет книги — ты прониклась в эту историю. Она была права о громовом камне — сегодня ты узнала, насколько мощным он может быть.
— А кулон? — Эврика коснулась его.
— Давай посмотрим, вдруг она тоже была права насчет него. — Эндер встал в центр комнаты, держа кулон в правой руке. Он повернул его. Кончиком указательного пальца левой руки он коснулся его задней части. Он закрыл глаза, сложил губы, будто собирался свистеть и выпустить протяжный выдох.
Медленно его пальцы продвигались по поверхности кулона, прослеживали шесть взаимосвязанных кругов, которые много раз то же самое делали пальцы Эврики. Только когда Эндер делал это, у него получалась музыка, как будто он проводил по краешку хрустального бокала.
Звук заставил Эврику вскочить на ноги. Она схватила себя за левое ухо, которое не привыкло слышать, но каким-то образом услышало эти странные ноты так же четко, как она слышала песню Полариса. Кольца на кулоне слегка заблестели — золотым, затем синим — реагируя на каждое движение Эндера.
Пока его палец двигался в форме восьмерки, завитков, напоминающих лабиринт, и многообещающих узоров вокруг кругов, звук, сопровождающий их, изменился и закрутился. Легкое гудение переросло в насыщенный и навязчивый звук, затем достигло мелодии, звучавшей почти как гармония духовных инструментов.
Он держал эту ноту в течение нескольких секунд, его палец замер в середине задней части кулона. Звук был пронзительным и незнакомым, словно звук флейты из далекого, будущего королевства. Эндер три раза нажал, тем самым создавая звук, похожий на звуки органа в церкви, который окутывал Эврику со всех сторон. Он открыл глаза, поднял палец и необычный концерт закончился. Он вдохнул воздуха.
Кулон раскрылся без единого прикосновения.
— Как ты это сделал? — В трансовом состоянии Эврика подошла к нему. Она наклонилась над его руками, чтобы изучить содержимое кулона. На правой стороне находилось крошечное зеркало. Его отражение было чистым, четким и немного увеличенным. В зеркале Эврика увидела глаз Эндера и испугалась его бирюзовой ясности. Левая сторона содержала в себе что-то, похожее на кусочек пожелтевшей бумаги, втиснутый в раму рядом с петлей.
