особенно когда я предлагаю достойную плату за товар.
Невидимая могучая сила неожиданно схватила меня за шкирку словно котёнка, и протащила далеко назад по пыльной колее. Я даже вскрикнуть не успела. Рухнула на бок, больно ударившись левым плечом и локтем. Подняться на ноги не вышло. Лишь заметила бросившегося ко мне Кристофера, когда земля издала такой гул, будто застонал могучий раненый великан. Содрогнулась и разломилась, как сухой пряник. В образовавшуюся расселину стала осыпаться земля. Трещина разрасталась и в ширину, превращаясь в непреодолимое препятствие для нас с наставником, и в длину — пожирая надгробия на погосте, и поднимая столбом пыль по другую сторону, там где начиналась степь.
Попыталась отползти в сторону, но земля просто ушла из-под меня, и я с воплем полетела вниз. Рухнула на спину, как с высоты второго этажа, на будто бы специально образовавшуюся площадку. Растянулась на спине, закрыла лицо и голову руками, защищаясь от осыпающихся сверху камней и комьев грязи. От боли под рёбрами и спазма сдавившего грудь, я тихо заскулила, зашлась кашлем. Пыльная удушливая завеса, тяжелой взвесью наполняла воздух, забиваясь в нос и глаза.
Приподнялась, но поняла, что нахожусь она самом краю обрыва. Одно неверное движение чревато падением в бездонную пропасть. На секунду зажмурилась, чтобы успокоиться и, переведя дыхание, стала отползать назад. Кое-как приняла сидячее положение, и уперлась спиной в отвесную земляную стену.
Я не могла видеть, что происходило там наверху, где остался мастер Аш. И слышно тоже ничего не было. В ушах стоял гул разрываемой на части земной коры, и стук собственного, бешено колотящегося, сердца. Потому я упустила из внимания тот момент, когда рядом со мной возникли двое незнакомцев. Они подхватили меня как куклу, поставили на ноги. Страх сковал ледяными кандалами, я глянула вниз, куда полетели камни и песок с уступа, а затем меня дёрнули назад, разворачивая. Я уткнулась носом в засаленную вонючую рубашку мужчины, а он грубо схватил меня за подбородок. Его подельник, находясь прямо за мной, скрутил мне за спиной руки, и я взвыла от боли в ушибленном плече. Тот на кого я смотрела, определенно был демоном. Неровно спиленные рога над надбровными дугами, некрасивое обветренное лицо с густой щетиной. Он довольно оскалился, разглядывая меня, и демонстрируя отсутствие почти половины зубов. Рявкнул что-то нечленораздельное и накинул на мою голову мешок. Я попыталась брыкаться, чем только повеселила негодяев, и боль новой стрелой вонзилась в руку и под рёбра.
— Лидия!
Отчаянный крик Кристофера откуда-то сверху я услышала уже как через ватные затычки, неведомым образом забившиеся в уши. А после, было только чувство падения… куда-то. И темнота, ставшая спасительной и благодатной, погрузившая в свои объятья до смерти перепуганную меня.
* * *
Первыми из той темноты пришли звуки. Напевы и мелодии, гулкие, чуть булькающие. Они не ласкали слух выверенностью и выученностью молебного хора, но походили на него, как отражение в кривом зеркале. С ними наступало не одухотворение и покой, а ощущение того, что там (где бы это ни было) поют что-то мрачное. И что следом за обертонами этих звуков последует нечто нехорошее, я уже знала наверняка. Как и сообразила, что это снова один из тех странных снов.
Но снов ли?..
Я обнаружила себя стоящей в длинном полутёмном коридоре. Откуда-то сверху лился тусклый свет, но вычислить его источник не представлялось возможным. Мне не оставалось ничего иного, как просто пойти вперёд. И по мере моего приближения голоса нарастали, не оставляя сомнений, что это где-то впереди в конце коридора, в той чернильной пустоте, неохотно отступающей при неверном свете, сопровождающим меня. Постепенно монотонные и равнодушные тени, ползущие следом по каменному полу и стенам, стали приобретать в своих очертаниях что-то новое. Они складывались в странные рисунки людей, или существ похожих на людей — пучеглазых, непропорциональных, отвратительных. Они шагали по коридору вместе со мной, и несли в руках чаши. Другие из них опирались на длинные посохи, а кто-то просто чинно вышагивал впереди.
Коридор вильнул вправо, и я неожиданно вышла в зал, освещённый множеством факелов и жаровен. В зал столь огромный, что охватить его взглядом было просто невозможно. Высоченные колоны, потолки и стены, расписанные незнакомыми сюжетами, на которых плясали тени, и казалось, что картинки движутся, рассказывая свои истории.
Я стояла на самом верху лестницы, глядя на людей (или нелюдей?) внизу. Их было много. Большинство из них выглядели просто как фигуры в длинных балахонах. Они все неистово ликовали. Кричали что-то, возводили руки к потолку.
Почти в центре этого странного храма, на возвышении находился алтарь. Там лежал человек.
Моё сердце подпрыгнуло к горлу и оборвалось. Щёки обожгли горячие призрачные слёзы, а горло стиснула костлявая длань ужаса.
Кристофер!
Полуобнажённый, с израненной грудью, он лежал на каменной плите, раскинув руки и безвольно запрокинув голову.
Я закричала. Но ни единого звука издать не получилось.
— Падшие готовятся к ритуалу, — ворвался в мои страшные грёзы голос, который я уже слышала. Он принадлежал тому путнику, заставившему землю вздрогнуть и раскрошиться. Моя уверенность в том была непоколебима.
Сумасшествие игравшее с подсознанием отступало, потоком ледяной воды стекало вниз по ногам. Но на место игр разума, приходили игры чувств. Обострённые, эти чувства кричали о том, что нужно уходить отсюда, убираться прочь пока не слишком поздно.
Или уже поздно?
— Я передал им весточку, где его искать. Сунется он в лес, или попытается пересечь пустошь, всё одно — далеко не уйдёт.
Я лежала на боку, на куче какого-то тряпья, лицом к стене, боясь шевельнуться. Открыла и закрыла глаза, опасаясь привлечь к себе внимание. От верёвок надёжно обернувшихся вокруг предплечий, и для верности — вокруг груди, я едва ли могла сделать вдох. Ноги тоже сдавливали путы. Куртку с меня сняли, и просто накрыли ею сверху. Видать, чтобы совсем не околела. Какая трогательная забота.
— А если это он? Не боишься гнева на свою голову? Вдруг, возродившись, пожелает отомстить за свою человечку? — этот голос был другим. Сиплый, свистящий, как если бы говоривший был заядлым
