-- Она самая лучшая, леди Элиз! – малышка была совершенно честна и счастливо улыбалась. – Это самый-самый лучший подарок!
-- Это не подарок, маленькая леди. Но если вы подружитесь, то Белка будет любить тебя.
-- И спать у меня в комнате?
-- Если захочет, то иногда будет.
-- Я отдам ей свою подушечку!
Я засмеялась:
-- Думаю, мы обойдемся без таких жертв!
-- А что она любит кушать?
Я только вздохнула. Хорошо, конечно, что девочка так рада, но теперь предстоит объяснять многое. Что собачка – не игрушка. Что о Белке нужно заботиться: гулять с ней, купать и прочее; что кормить требуется отдельно и не позволять кусочничать со стола…
Да, многое придется рассказывать, а главное – контролировать. Но может, это и к лучшему? Пусть учится нести ответственность за других.
-- Леди Миранда, я хочу вас познакомить с одной юной барышней…
-- О, вы привезли мне еще одну игрушку? А где…
-- Нет, леди Миранда. Эта девочка не игрушка. Она вполне живая, только немного болеет. Если вы хотите, мы вполне можем навестить ее.
-- А Белка останется здесь?
-- Белку можно будет взять с собой.
Рассматривали девочки друг друга несколько настороженно. Гостья сидела на кровати, вытянув ноги в носках поверх покрывала, закутанная в огромную сорочку. Ничего, через пару дней платье будет готово.
Белка, чуть поскуливая, стояла на задних лапках и просилась на постель. Миранда недовольно хмурилась. Она была и моложе возрастом минимум на год, и немного меньше ростом. Вцепилась мне в руку и спросила:
-- А это ее Белка или моя?
-- Белка, леди Миранда, сама по себе. Она будет дружить и с вами, и с этой малышкой, – я кивнула на рассматривающую нас гостью. – И даже со мной будет играть с удовольствием.
-- А девочка будет здесь жить? – Миранда все еще хмурилась, и я аккуратно ответила:
-- Какое-то время будет. Потом приедут барон Хоггер и её папа, тогда и решат все. А сейчас ей немного грустно от того, что папа остался в Вольнорке.
Алетта стояла у окна, несколько напряженно переводя взгляд с одной малышки на другую, но не вмешивалась. Я тоже замолчала, давая время им присмотреться. Миранда оказалась более решительной. Она все так же хмурила светлые брови, но спросила тихонько, даже робко:
-- Тебя как зовут?
Я только хотела вмешаться и объяснить, что гостья болеет и пока не может разговаривать, как та ловко сдвинулась к краю кровати, села, свесила ножки в огромных носках и сипловато ответила:
-- Белла… Это значит – красавица…
Я и Аллета переглянулись и замерли. Пусть малышка говорит что угодно, главное, она отходит от шока!
Миранда посмотрела на меня, подошла ближе к высокой постели и попробовала залезть туда. Я помогла, а потом, немного подумав, подняла с пола Белку и поставила между ними.
Псинка мгновенно облизала сперва Беллу, а потом для симметрии, Миранду и улеглась между ними пузиком кверху. Леди Миранда подвинулась поближе: так удобнее было гладить и чесать, и несколько обиженно сказала:
-- А Миранда значит восхитительная… Зато у меня есть кукла, которую зовут леди Глория…
На глаза Беллы навернулись слезы, и я поспешила вмешаться:
-- Жаль, что у Беллы нет куклы. Думаю, это не совсем хорошо. Правда, Миранда? Пожалуй, завтра мы все вместе сядем и сошьем для Беллы новую куклу. Хочешь?
Ответить на словах она не захотела, но кивнула темной головкой так, что кудряшка скакнула по щеке. Ну, хоть что-то…
-- Сейчас, юные леди, вы выпьете на ночь теплое молоко и ляжете спать. А завтра у нас будет много дел.
Миранда нехотя слезла с кровати, взяла меня за руку и ревниво спросила:
-- А Белка здесь останется?
-- А как ты хочешь?
Видно было, что девочка колеблется, она рассматривала валяющуюся на кровати Белку, чуть ревниво косилась на Беллу и, наконец, приняла решение:
-- Ладно, пусть сегодня ночует здесь. А завтра у меня. Так ведь можно, леди Элиз?
Я уложила спать Миранду, посидела немного, рассказывая сказку, и вернулась в комнату Беллы. Та еще не спала. Сказку я повторила, подумав, что это не слишком удобно, но хорошо уже то, что девочка слушает и не отводит глаза. Вернулась Алетта, и я, уже выходя из комнаты, получила таки награду:
-- Спасибо, леди…
Вернулась в свою комнату, хлебнула остывший чай и наконец-то открыла книгу тетушки Мажины.
***
Стронгер постарел с момента их последней встречи: прибавилось седины и углубились морщины. Но физически он все еще был крепок. Плохо было то, что капитан как бы застыл в своем горе…
В первый же вечер Генри снял самый удобный номер в гостинице, который только смог найти, и постарался напоить капитана. Тот долго пил не пьянея, молча сглатывая вино и морщась, а потом его просто прорвало:
-- … она кричала, Генри… Так кричала… А у меня на руках Белла, и я не мог… А потом тишина и только треск пламени и перекрытия рухнули, как только я вышел… Я даже Беллу не успел оттащить от дома – ей искрами ноги обсыпало… Саму-то я ее под плащом прятал, а ножки высунулись… и вот…
Тело погибшей жены капитана похоронили в гробу, с отпеванием, в отдельной могиле. Это то, что с трудом смог устроить лорд Хоггер. Большую часть трупов сваливали в общие ямы: у семей не было денег на достойные похороны.
Все это время Стронгер смотрел куда-то пустыми глазами, и от него совершенно не было толку. Он невпопад отвечал, а напиться еще раз просто отказался:
-- Не могу, Генри… Потом снится всякое… И крик еще этот…
Нужно было что-то решать с лавкой, которую капитан держал для прокорма семьи. Нужно было решать вопрос с земельным участком: его могли просто захватить новые застройщики. Бумаги сгорели все, и восстанавливать их пришлось лорду Хоггеру лично.
В канцелярии герцогства сновали толпы народу, топтались погорельцы, и всем было что-то срочно необходимо. Писцы довольно улыбались: количество перепадавших им медяшек превратилось в обильный водопад.
Над самим Вольнорком, несмотря на морозы, долго еще витал запах гари. Да и почерневший от копоти снег в ближайших кварталах выглядел жутковато. Участилось количество нападений на ночных улицах, и барон искренне радовался, что успел отправить Элиз в замок. За городом тоже пошаливали, и один обоз уже подвергся нападению.
Впрочем, купцы отбились, а герцог не собирался миндальничать. Войска патрулировали улицы и собирали ополчение для ловли мародеров. Многие из погорельцев не отказались подработать, так что это беспокойство ненадолго.
И все это время, бегая, как какой-нибудь ловкий стряпчий с бумагами капитана, наводя порядок в его лавке и договариваясь с остающимся там приказчиком о новом ведении дел и письменных отчетах хозяину, валясь вечерами в койку совершенно без сил, барон думал об Элиз.
