Неблагие говорят о ней, как о страшной легенде.
Я обдумываю его слова. Мне хотелось бы узнать о ней больше. Надо будет обязательно познакомиться с остальными историями, когда мы выберемся отсюда.
– Итак, что касается лжи, – начинаю я, стараясь не направить разговор в опасное русло. – Я врала всю свою жизнь…
– Я бы не стал этим гордиться, – с усмешкой перебивает он.
Я прищуриваю глаза, выжидая, что он закончит свою мысль, а затем продолжаю:
– Но у меня не получилось солгать никому из вас. Таким образом, моя теория гласит, что я могу лгать людям, но не Народцу.
– Хм, – хмыкает он, раздумывая. – Верное предположение. Возможно, это связано с тем, что ты полукровка.
– Круто, хотя бы какой-то бонус. – Он не отвечает, и мы проходим остаток пути сквозь стены Лабиринта в дружелюбном молчании. На границе Лабиринта вырисовывается темный лес, поглощающий весь свет из пространства. Я замираю на самом последнем участке дорожки, упираясь ногами в землю. Мне становится немного комфортно в компании нашего разумного Лабиринта.
– Гейдж?
– Хм?
– Мы идем туда? – спрашиваю я, кивая на деревья перед нами.
Лес не кажется мне дружелюбным, а Гейдж выглядит слишком заинтересованным, на мой взгляд.
– Да.
– Ну, разумеется, – вздыхаю я. Напоследок прикасаюсь своим невидимым магическим щупальцем к магии Лабиринта. Кажется, ему грустно видеть, как мы покидаем его.
– Я вернусь, – шепчу я, а затем поворачиваюсь к Гейджу, который уже пробирается сквозь заросли. – Итак, первым испытанием было прохождение Лабиринта. Что дальше? – спрашиваю я, проследовав за ним.
– Я точно не знаю. Это может быть что-то одно. А может, и несколько заданий сразу. Лес решит. Следующее испытание – пробраться через Темнолесье и выжить.
– Что ж, звучит… зловеще, спасибо.
Краем глаза замечаю, как дергается уголок его рта, скрывая усмешку. Хотя я могу ошибаться. Чем дальше в лес мы заходим, тем гуще становится тьма. Я бросаю взгляд наверх и сквозь деревья не вижу солнца.
– А что насчет третьего испытания?
– Третье испытание… Мне трудно говорить о нем.
– Почему? – настаиваю я, хотя действую в этот раз более мягко.
Он как будто собирается с силами, прежде чем ответить:
– На третьем испытании я убил твоего отца.
Я втягиваю воздух.
– Ох. Вот оно что. – Я морщусь. Но что еще можно сказать человеку, который убил твоего отца? Деревья постепенно густеют, преграждая нам путь. Они словно разумные существа, которые наклоняются к нам и прислушиваются. Я знаю, как это тяжело для него. Для фейри клятвы – не пустой звук, а он поклялся защищать моего отца до самой смерти. И говорить об этом со мной, одной из всех людей?
– Знаешь, это не важно, – говорю я. Слова неуместны, но они все, что у меня есть сейчас. – Он убивал людей, Гейдж. У тебя не было выбора.
– Он просил меня об этом, – внезапно говорит он. – Твой отец, я имею в виду. Он знал, что с ним что-то не так. После того как отослал твою мать, он попросил меня… убедиться, что он не станет ее преследовать.
– Ох, – на выдохе произношу я. Его слова многое мне объясняют: он не по собственному желанию нанес удар. – Получается, ты объявил о притязаниях на трон…
– По его просьбе, да. – Он испускает длинный вдох. – Я никому не рассказал об этом. Даже Келлану.
– Почему? Все думают, что ты предал своего короля. Разве это лучший вариант? – Я перешагиваю через поваленное дерево. Его усыхающая древесина стала источником новой жизни группе странных грибов, которые светятся в полумраке леса.
Гейдж качает головой.
– Он потерял рассудок под конец жизни. Даже после убийства сидхе. Он был сбит с толку, постоянно твердил мне, что кто-то намеренно сводит его с ума.
Я останавливаюсь, ухватившись рукой за ближайшее дерево. Под моей ладонью я чувствую шершавую кору.
– Он сказал, кто это делает? Или почему?
Гейдж качает головой.
– Нет. Но я хотел оставить это при себе на всякий случай. Но теперь ты должна знать об этом, чтобы быть настороже.
Я киваю и прохожу вперед мимо корней старого дуба.
– Каким, – я прочищаю горло и пытаюсь снова, – каким он был? Раньше. – Разговор об отце кажется таким неправдоподобным, он чужой для меня. Но, может, это и к лучшему, что я услышу рассказ о его смерти от человека, убившего его.
Гейдж бросает на меня взгляд, и я размышляю, а не думаем ли мы об одном и том же.
– Он тот, кто заставил Неблагих отказаться от похищения подкидышей еще до встречи с твоей матерью. Их отношения лишь закрепили это правило.
– Почему? – спрашиваю я. – Я имею в виду, что случилось до мамы? Что побудило его изменить устои?
Он морщится, как будто воспоминания раздражают его.
– Солиэль торговала подменышами, словно игрушками. Она утверждает, что любит их и, возможно, любит их по-своему. Но она любит их, как старуха лелеет свою коллекцию статуэток. Они – вещи. И, когда они теряют свой лоск, она убирает их с полки.
Я пыхчу, переступая через заросли колючек, чьи шипы неестественно длинные.
– Нам придется с ней поговорить, когда я стану королевой. Она мне не нравится.
– Келлан считает, что ее одержимость связана с отсутствием у нее детей.
– Так почему же она не найдет себе человеческого супруга? – спрашиваю я, пытаясь не раскрыть секрет Келлана, который он мне доверил. – Исла говорила, что Народцу трудно зачать потомство…
– Только сидхе трудно, – поправляет меня Гейдж.
– О. Тогда почему бы не выбрать представителя из ее Двора?
Он перешагивает через упавший сук и отталкивает ногой ветку с дороги, чтобы я могла пройти.
– Солиэль одержима идеей сохранить в королевском роду только сидхе. – Он усмехается. – Вот почему мое существование так ее раздражает.
Я закатываю глаза.
– А ты и рад досаждать ей.
Гейдж замирает, и его взгляд настороженно и внимательно обследует деревья вокруг нас. Он ругается на незнакомом мне языке.
– Что происходит? – Лесные звуки вокруг нас исчезают, стрекотание цикад внезапно смолкает. Даже ветер затих.
– Я думаю, Темнолесье выбрало нашего соперника.
– И? – Дрожь пробегает по моему телу.
– Тебе это не понравится. – И, ничего не объяснив, он снова движется вперед, осторожно и медленно шагая.
– Что именно, Гейдж?
– Я заметил, что ты гораздо лучше справляешься с напряженной ситуацией, когда к ней не готова, – бросает он через плечо.
Я пялюсь в его спину.
– Не смешно.
– А я и не шучу. Когда ты злишься на меня, то целишься исключительно метко. Доставай ножи, ясноглазка.
Я вытаскиваю несколько клинков из карманов на боку и один топорик из ножен на бедре для надежности. Но я по-прежнему смотрю на него.
– Знаешь, однажды я чуть не попала в тебя ножом, – сообщаю ему.
– Да, я знаю. Я услышал стук. Исла была вне себя из-за испорченной двери, но дом знатно повеселился. А теперь перестань болтать и сосредоточься.
У меня в руках появляется сильный зуд от желания хоть немного ударить Гейджа одним из ножей. Но он исчезает, когда деревья смыкаются друг с другом, заставляя нас протискиваться
