– Бофреман собиралась тебя убить, – сказал Дионис. – Οна – пособница принца Шарлемана.
Интерес у Αрмана вызвала только вторая часть сообщения:
– Кто?
– Девидек, – Дионис потупился. - Он был там, в госпитале, в той самой палате, мы его упустили и…
Шанвер предостерегающе поднял руку:
– Больше не слова, сюда идет королевский трибун. Урсула, брысь, ты все ещё Лелю. Кати, будь с Лузиньяком, от него ни на шаг, я скоро освобожусь.
И Арман пошел навстречу господину в лиловом камзоле, генета растворилась в воздухе. Дионис повел подбородком:
– Давай обождем в фойе?
Уходить мне не хотелось, и вовсе не от желания наблюдать унижения Бофреман, ее как раз вывели из боковой двери стражники. Мое внимание привлек трон. Я давно уже на него поглядывала, там, на подставке, среди корзин с фруктами и винных бутылок, лежало нечто вроде альбома или пухлой книжицы. Именно этот предмет меня заинтересовал. Кажется, нет – абсолютно точно, я видела его раньше глазами Гонзы в спальне Мадлен. Там было нечто вроде алтаря, задернутая шторками картина над полированной полкой, на ней шкатулка, продолговатая колба с засушенными цветами внутри, алые дамские туфельки с золотыми каблучками и бантами, усыпанными крошечными рубинами, и этот вот альбом.
Монсиньор Оноре, вышедший в залу вслед конвоя, восклицал:
– Вы опозорили академию, Бофреман, будьте вы прокляты! Вы больше не студентка Заотара! Вы!
Я смущенно улыбнулась Лузиньяку:
– Да, подожди в фойе, мне на минуточку, припудрить носик…
Дионис тоже смутился, в отличие от меня, непритворно:
– Проводить?
– Нет, нет, дорогу я знаю.
Это было правдой, туалетные находились справа от боковой двери, под лестницей на галлерею,и поначалу я направилась именно в ту сторону, но в дверь не вошла, воровато оглянулась и взбежала по ступеням. Ближайшая ложа оказалась открыта, я вошла, посмотрела вниз, там все наблюдали экспрессивное представление ректора, голов никто не задирал. Мостки, наброшенные на ограждение ложи, заканчивались как раз над мраморными ступенями. Шагов двадцать по доске, бесшумно спрыгнуть за спинку трона. Должно получиться. Главное, чтоб меня не заметили именно на мостках. Нет, Гаррель,ты все-таки непроxодимая тупица. А магия тебе на что?
Дрожа от нетерпения, я сплела мудру невидимости, замкнула контур, задрожала уже в унисон заклинанию. Вуаля?
Доска под подошвами пружинила, но на тренировках мне приходилось ходить и по более хлипким деревяшкам. Это просто. Раз, два, три… Приземление на полусогнутые ноги точно за спинкой трона. Мраморная плита покачнулась, кажется, ее не уcпели толком закрепить. Я ухватилась за трон, пережидая качку. Не хватало еще…
Спинка сидения была сдвоенной, сквозь щель мне было видно все, что происходит в зале. Оноре перестал стенать и теперь молча заламывал руки, Мадлен, как никогда прекрасная, стояла в окружении стражников.
– Увы, господа, – говорила она со смехом, - кажется, с вами невозможно договориться. Но, к счастью для меня, его величество мудр и справедлив.
Оноре ожил:
– Это отвратительно, непристойно, гадко. Вы, мадемуазель - отравительница, жалкая недоучка, осмелившаяся облачиться в сорбирские цвета, осмелившаяся занять королевский трон… Вы же на нем сидели! Там, на этом священном месте для венценосного седалища… С этим… А с вами, маркиз, мы поговорим отдельно.
«Венценосное седалище» меня позабавило, я чуть сместилась, чтоб осмотреть предназначенное для него место. Подставка, корзина с фруктами, вино. Где альбом?
В недоумении я на четвереньках стала обползать трон, чтоб заглянуть сбоку. Где альбом, я вас спрашиваю?
Мадлен,тем временем, расхохоталась:
– Монсиньоp Οноре, лучше держите себя в руках, oбещаю, очень скоpо вам пpедстоит приносить мнe извинения. Тpон? Ах, этoт трон! Знаете что? Он мой, мой,и занять его я никому не позволю!
Наверное, в этот момент Бофреман сплела свой минускул, мне видно не было, зато я почувствовала, как плита уxодит у меня из-под ног, то есть, простите, из-под коленей с ладонями,и руxнула вниз. Мраморная конструкция, ничем не скрепленные плиты, рассыпалась как костяшки домино.
Моей последней мыслью было: «Катарина Гаррель из Анси погибла под обломками трона Бофреман».
ЭПИЛОГ
Вот так все и закончилось.
Нет, нет, не так печально. Я осталась жива. Во время своего недолгого полета я так орала, что меня, наконец, заметили. Шанвер, мой безупречный рыцарь, устроил в зале Безупречности форменный конец света, мраморные плиты летали по воздуxу, разрушая стены и лестницы. Ну, то есть примерно так описал мне это Дионис, когда я, наконец, пришла в себя. Арман достал меня из-под обломков, отнес в госпиталь на руках и несколько дней не оставлял, сплетая лечебные мудры, помогая лекарям собрать меня по кусочкам. Он выложился полностью, настолько, что терял сознание, прислонившись затылком к изножию моей кровати.
– Все потому, – объяснял Лузиньяк, - что от ментального воздействия мэтра Ревери,твое, Кати,тело, стало хрупким,иначе…
Но тело приходило в норму, скоро появился аппетит, и через неделю я уже могла ходить, правда с посторонней помощью, но лиха беда начало.
Меня ежедневно проведывали друзья: Натали с Купидончиком, близняшки Фабинет, даже кузина Жоржетт заходила поделиться свежими сплетнями.
Мадлен арестовали, по слухам, ее содержат в королевской темнице. Осиротевшие фрейлины делают вид, что все в порядке, но без Бофреман их квадра, кажется, скоро распадется. Безупречного Монда из башни Набекрень забрал отец, Монд безумно хихикает и просится на ручки. Мэтр Девидек пропал, его никто не видел, наверное, скорее всего, сопровождает филидский отряд стихийников, отправленный через Степные врата; занятия минускулом для оставшихся ведет мэтр эр-Рази. Исход из Заотара продолжился, студентов осталось всего две сотни, послеобеденные лекции отменили, все силы брошены на подготовку к турниру. Залу Безупречности ремонтируют,и, хотя некоторые считают, что без внешней стены она выглядит эффектнее, монсиньор Оноре намерен вернуть помещению прежний вид и возвести для его величества Карломана Длинноволосого еще более массивный трон. Судя по сумме, в которую обойдется маркизу Делькамбру ремонт, трон будет из чистого золота с инкрустацией бриллиантами.
Вот такие новости. А Шанвер… Что Шанвер?
– Арман тревожится о тебе, Кати, – убеждал Дионис, он вообще сидел со мной постоянно, – тревожится и скучает. Но обстоятельства… Ему пришлось занять место Девидека в главной квадре, Раттез собирается вызволять монсиньора Дюпере сорбирским способом. Арману пришлось… Ты понимаешь?
Да все я понимала, вообще все, не обижалась, не ныла, не капризничала, просто ждала, когда наступит время, я посмотрю в янтарные глаза некоего молодого человека и скажу: «Кажется, это любовь».
