Меня полностью вытащили из автобуса через разбившееся стекло. Один осколок вонзился в ладонь, изо рта вырвался приглушенный вопль.
Крепкие руки мощно схватили меня за плечи и перевернули телом к небу. Я увидела перед собой лицо Ричарда. Не знаю даже, радоваться этому или нет. Не ведала бы его тайны, может бы кинулась на шею и пищала благодарности.
И тут все мысли покинули мою голову.
Его глаза дико горели, пылали ярко-желтым сиянием, зрачки в форме треугольников опасно сужались и расширялись. Из носа выходило учащенное дыхание, губы яростно сжались в тоненькую линию.
— Где твои часы?! — воскликнул он.
— Ч-чего? — не успев отойти, промямлила я, продолжая не сводить своего ошеломленного взгляда с его глаз. Он точно не человек…
Отчим ко мне наклонился, продолжая злобно дышать.
— Где ты их оставила? — рассерженным голосом спросил он и, схватив меня за окровавленную руку, глубже вонзил осколок стекла в кожу. — Отвечай! — крикнул он, продолжая погружать стекло в руку.
Боль яростно захлестнула, ударив крепко по сознанию и чуть не разорвав его на части. Вспышками меня начало погружать в бессознательное состояние. Но не давало отключиться безумная ненависть, переполняющая внутри жарким огнем.
— Три года ходила с ними, и они только сейчас тебя заинтересовали! — закричала я через боль.
Он ударил меня по щеке.
— Не твое собачье дело, дрянь! Где они?! Отвечай! Срочно!
Жесткая пощечина вновь прожгла мое лицо, заставившая кровью растекаться по лицу, шее и капая на землю.
— Не знаю я, где они! — громко ответила я.
— Не знаешь, значит… — недовольно пробурчал отчим.
Ричард поднялся на ноги и, сверля меня ненавистным взглядом, протянул ладонь к автобусу. На руке вспыхнули изнутри красным сиянием вены.
— Я взорву сейчас этот автобус. Умрут все, включая твои мама и бабушка…
— Нет! Не смей! — испуганно закричала я. Хотела подняться на ноги, но придавленный голень онемел и при каждой попытке пошевелиться прожигал ногу.
Гнев переполнял меня так сильно, что я была готова изнутри взорваться. Ну ты урод!
Я не выдержала и крикнула, толкнув отчима.
— Пошел ты со своим Гардосом в жопу, говнюк гребаный! Чтоб вы там оба сдохли!
Отчим ехидно улыбнулся и, на мое удивление, спокойно произнес:
— Да, ты права — Гардос должен сдохнуть.
По моему телу побежал пламенем холод.
— Что?.. — не поняла я. То он говорил, что его повелитель единственный и неповторимый, то теперь желает смерти…
— Милая, — Ричард провел рукой по моей щеке, начертив на коже кровью линию, — я не ублюдку Гардосу служу. А другому, великому и настоящему повелителю. И ему нужны твои часики.
— Как?..
Я была растеряна и подавлена. Все это время думала, что Ричард служил тому, из-за которого сейчас Земля превратится в Анталион. Но оказывается, существует еще кто-то…
— Это…из Федерации? — в надежде произнесла я, надеясь, что Ричард все же не чудовище.
— Нет! — грозно произнес Ричард, — Федерация должна сгореть вместе с Гардосом! Хватит задавать мне тупые вопросы! Лучше ответь, куда ты дела, мерзавка, свои часы?!
Надежда, возникшая внезапно, так же быстро угасла.
— Я правда не знаю, где они! — отчаянно крикнула я, — я не вру тебе, честно!
— Значит, остались они в десятом измерении… — выдохнул злобно отчим, — слушай меня внимательно, — он схватил меня за руки и, не сводя с меня взгляда, начал говорить пугающим злым тоном, — беру твою мамку и бабку в плен. Их никчемная жизнь зависит от тебя. Либо ты вновь отправляешься в это измерение и ищешь свои часы, находишь и отдаешь их мне и твои родные живы и с тобой, либо больше никогда их не увидишь и будешь обречена на вечные страдания благодаря моему повелителю. Не подводи ни меня, ни его…
— Кто этот повелитель?! — возмутилась я.
Ричард ближе ко мне наклонился и, проницательно смотря в глаза, сказал:
— Скоро сама узнаешь.
— Почему бы вам не напасть на других агентов и не украсть у них часы? — не поняла я.
Ричард издал смешок.
— Смотрю, в курсе об агентах Федерации. Так вот, милая, мне нужны именно часы твоего отца, Бенджамина Эванса. Твой папа не был так хорош, как ты думала и в его часах скрыто кое-что невероятное и важное для моего повелителя.
Врешь! Мой папа был хорошим, даже муху не обижал! Я тебе никогда не доверяла и теперь ненавижу еще больше!
Сжала губы от злости, чувствуя, как в рот затекала соленая кровь. Не знаю, что задумал этот урод и кто его повелитель, но они ничем не лучше Гардоса. Пусть лучше друг с другом воюют, мою планету зачем трогать…
Видать, мой мир важен не только для Гардоса, но и для этого таинственного второго повелителя…
Я не хочу, чтобы мама и бабушка пострадали…Я не увидела их в автобусе и жутко побоялась, что они ранены…Но они не должны из-за меня пострадать…
Мне ничего не оставалось, как просто взять и кивнуть.
— Ладно, я найду часы.
— Я это запомнил. — неожиданно он схватил меня за запястье и вонзил в мою руку свои зубы. Я вскрикнула и хотела одернуть от него руку, и боль горячо и сильно растеклась по всей руке, что из горла вырвался крик. Ричард отпустил меня, и я увидела, как его клыки начали мгновенно уменьшаться и становиться обычными.
На моем запястье пылал болью оставленный укус. Боль не утихала, из глаз потекли слезы.
— Это метка, которая связала нас с тобой. Через свой укус я вкачал тебе яд. Благодаря ему мой повелитель может сделать с тобой все, что угодно, если ты не принесешь часы. Чтоб через четыре дня часы были у меня.
Я безнадежно кивнула:
— Не смей причинять им вреда…
— Причиню, если не отдашь мне часы.
С этими словами он направился к автобусу, из которого потихоньку начали вылезать люди. Но стоило им стать на траву, Ричард махнул рукой, и с громко раздавшимся хрустом у бедолаг синхронно свернулись шеи, и они рухнули замертво, как тряпочные куклы.
Я хотела пнуть Ричарда по спине. Настолько он начал меня бесить!
— Беатрис! — донесся испуганный голос мамы.
— Мама! — крикнула я, почувствовав, как от ее голоса на глазах выступили слезы.
Мама вылезла из разбитого окна. На ее лице отражена тоска. Когда она увидела меня, грусть сменилась облегчением, но глаза блестели от слез.
— Где бабушка? — спросила я, с мучениями подойдя к маме. Крепко сжав зубы, старалась терпеть боль в ноге. Маму трясло, из глаз еще сильней полились слезы. Это выражение лица начало меня пугать.
— Она…
Мама наклонилась к разбитому окну и, широко обхватив руками, аккуратно и медленно вынесла из проема бабушку. Половина головы у нее испачкана кровью, глаза безжизненно закатаны к небу.
Я с ужасом смотрела на бабушку, видя, как медленно ручьем стекала с огромной раны на затылке кровь, как ее бледные руки вяло болтались над травой.
Я не хотела в это верить…я не хотела это слышать…
— Что с ней? — испуганно спросила я, взяв бабушку за руку и притронулась пальцем к запястью. Сердце пропустило глухой удар, когда я не почувствовала биение пульса.
Нет…нет…
— П-погибла… — дрожащим голосом ответила мама.
От этих слов внутри меня все замерло. Нет…не хочу верить, не правда…НЕ МОЖЕТ ТАКОГО БЫТЬ!
Но пульса не ощутила. Рана на голове настолько глубокая, что был слегка заметен мозг. От этой картины голова пошла кругом. Слезы потекли по щекам, смешиваясь с кровью. Мне было страшно смотреть на мертвую бабушку. Не могла уложиться мысль, что ее теперь нет в живых…
Мама тоже рыдала, присев на траву и обнимая бабушку. Я продолжила крепко сжимать ее холодную руку, сквозь пелену слез смотря на ее бездыханное белое лицо.
— Ну все, достаточно реветь! — взревел отчим, явно разозлившись.
Ричард схватил маму за волосы, та закричала. Подняв ее на ноги, он одной рукой сжал ей запястье, а второй шею.
— Минус бабка. Осталась твоя мама. Помни о нашем договоре, Беатрис. Не принесешь мне часы через четыре дня — погибнет и она!
