Ознакомительная версия.
— «Красивы», — с раздражением повторил слово Киан, сосредоточенно глядя на огонь в камине. — Если вы заглянете под эту оболочку привычного людскому глазу очарования, вы не найдете красоты — или доброты.
— Я обнаружу там темного мужчину-фею, — прошептала Мерси. — Я знаю. Почти с первой секунды встречи я поняла, кто вы.
Киан поднял на нее взгляд:
— И все же вы не сбежали от меня днем. Почему?
— Меня всегда интересовали феи — а в особенности темные феи.
Все так же небрежно развалясь на кресле в непристойной позе, он рассматривал ее лицо на протяжении нескольких мгновений, показавшихся вечностью. Мерси изо всех сил боролась с волнением, пытаясь сохранять видимость спокойствия. Нельзя было проявлять волнение и нервно трепетать под его пронзительным, изучающим взглядом.
— Сегодня днем, там, на приеме, вокруг вас крутились благие. — Она кивнула, и пальцы Киана сжались в кулаки. — Что им было нужно?
— Они ухаживают за моими сестрами.
Его взор тут же вспыхнул.
— А за вами?
— Нет.
Его глаза, казалось, снова изменили свет, и Мерси принялась гадать, что же так влияло на их цвет — возможно, всего лишь отблеск от камина?
— Они вас не получат, — тихо сказал Киан. — Ни одну из сестер. Но вас — в особенности.
Мерси задрожала. Он снова стал настойчивым. Она слышала это в его голосе, видела по тому, как он себя держал, как напряглось его тело. И ее собственное тело, казалось, откликалось на нечто, говорившее сейчас в нем, — на темноту, заключенную в нем. Мерси чутко улавливала властность Киана, которую он умело прятал в глубинах своей души.
— Подойдите, Мерси, и сядьте ко мне на колени.
Она хотела подчиниться. Ее неудержимо тянуло сделать это. Но Мерси знала, что не должна поддаваться. Сейчас она была слабой. И все же не могла вот так просто уступить своей добродетели и поступить с Кианом по-доброму. Нет, доброта сулила ей верную погибель.
— Я должна идти, — пролепетала Мерси, но, повернувшись, чтобы покинуть комнату, она почувствовала, как пальцы Киана обернулись вокруг ее запястья и потянули к себе. Он поднялся с кресла, и мощная грудь пылко прижалась к ее спине.
— Никакой пощады, — зашептал Киан на ухо Мерси, обдавая ее кожу теплым и влажным дыханием. — Никакой доброты, никакого снисхождения.
И она вспомнила. Уже знакомая волна возбуждения накрыла Мерси с головой, совсем как днем, когда Киан произнес те же самые слова.
— Мерси, — горячо зашептал он ей на ухо. — Явите мне свою великую доброту, снимите с себя платье.
Дерзкое предложение заставило тело Мерси затрепетать, но ее разум решительно воспротивился столь непристойному предложению.
— Зачем?
Наклонив голову, она взглянула на Киана и заметила, что теперь его глаза были уже не синими — в них, как в бурлящем пенящемся море, бушевал сине-зеленый шторм.
— Зачем? — переспросил Киан, опуская свои губы к ее устам. — Затем, что я желаю ответить на вашу доброту своей. Своими руками, ласкающими ваше тело. Своей плотью, пронзающей ваше лоно.
Мерси застонала, не в силах сдержать сорвавшийся с губ тихий звук желания, когда пальцы Киана стали медленно расстегивать пуговицы на ее платье.
— Никакой пощады, — нашептывал Киан, лаская губами выпуклости ее грудей. — Никакого снисхождения.
Его язык пробежал вдоль дрожавшей плоти, и Мерси застонала, прижимая темную голову феи к своей груди.
— Пожалуйста… — снова слетел с ее уст еле слышный безвольный стон.
Киан рассмеялся, очаровывая Мерси своим мелодичным голосом, и ближе привлек ее к себе.
— Никакой пощады, помните?
А потом он исчез, оставив Мерси с колотящимся сердцем и бурлящей в венах кровью. И ее груди… боже, ее груди ломило от желания ощутить прикосновение Киана!
«Никакой пощады, никакого снисхождения», — кипя от ярости, думала Мерси. Он ушел, оставив ее невинной и горящей в страстной муке.
Тейн скользнул в постель рядом с Честити. Ее спина, изящно изогнутая, предстала перед ним. Сейчас он находился во сне своей суженой. Тейн не собирался проникать в ее грезы, но, бережно неся ее в дом, ощущая неистовое трепетание ее сердца у своей груди, пытаясь успокоить ее страхи, он лишь укрепил возникшую между ними невидимую связь. Он мог слышать ее мысли. Чувствовать ее тело, ее дыхание внутри себя. Сейчас он был частью ее, и в эти мгновения ощущал ее человеческую сущность. Она согревала мужчину-фею. Делала его неукротимым.
Когда Тейн принес Честити в эту комнату, она мирно спала у него на руках, забыв обо всех тревогах с помощью его заклинания. Тейн положил Честити на кровать и невольно потянулся к ней, привлеченный ее сном о них двоих в постели. В этих грезах их тела были обнажены, а руки Тейна скользили по ее телу.
Будь у темного мужчины-феи хоть капля благородства, он решительно разорвал бы эту тонкую связь, позволив Честити самой наслаждаться этим глубоко личным сном. Будь похоть не столь настойчивой и жаждущей утоления, Тейн, возможно, нашел бы в себе силы поступить именно так. Но его грех требовал пищи, а темный мужчина-фея жить не мог без чувственного удовольствия. И Честити была здесь, рядом. Страстно желающая его в своих снах, мечтах, мыслях… Ее фантазии были интуитивными, но реальными. Тейн ощущал ее потребность внутри себя.
Он хотел Честити, отпираться не было смысла. Но он желал ее бодрствующую. Смотрящую на него. Не сквозь сон или завесу сексуальной фантазии. Своими собственными глазами. Но и сейчас он готов был довольствоваться тем, что мог получить. Жаждущую чувственного восторга Честити, пусть и в ее собственном сне.
Тейн знал: она считала свои сны, пусть и бесконечно далекие от целомудрия, по-настоящему безопасными. В этих грезах ничто для нее не происходило наяву. Но Честити не осознавала, что все, происходившее в ее снах о них двоих, на самом деле было реальным — и бесповоротным. Тейн действительно присутствовал в ее сознании, в ее мыслях. И переживал мгновения страсти так ярко, словно Честити бодрствовала. Впрочем, ее ощущения тоже были самыми что ни на есть настоящими.
Глубже проникая в ее подсознание, Тейн всем сердцем желал, чтобы все было иначе. Чтобы Честити четко, ясно смотрела на него сквозь пряди своих золотистых волос. Он хотел разговаривать с ней, постигать ее, постепенно становясь для нее самым близким другом. Но он солгал бы, если бы сказал, что не хочет и другого. Этой возможности быть с ней — легкомысленной, забывшей об осторожности — в ее снах.
Она была так прекрасна… Ах, эта чувственная, обольстительная красота, заставлявшая его пресыщенное, грешное сердце биться не только со страстью и похотью, но и с тоской по любви и надеждой!
Ознакомительная версия.
