- Возможно, но он не сделал ничего, чтобы помочь Марике?
- Полагаю, что нет. Если я скажу, что она сама выбрала этот путь, вы не станете нападать на меня?
Бишоп рассмеялся, звук его смеха походил на нечто среднее между слабым рыком и подлинной радостью.
- Возможно, ей самой хотелось охотиться на вампиров мистер Грей, но она никогда не желала себе этого.
- Вы подразумеваете, что она не хотела стать Носферату
Бишоп пожал плечами.
- Вообще.
- Нет. Действительно нет.
Ему хотелось поспорить, даже угрожать расправой молодому человеку, когда Молинеукс, сидевший за столом, поодаль внезапно вскочил на ноги.
- Я нашел! - воскликнул он задыхаясь, держа в руке латинский текст. - Я нашел, как ее исцелить.
Книга выскользнула из пальцев Бишопа, с глухим стуком ударившись об пол. Его сердце замерло, боясь спугнуть удачу.
- Что это?
Седовласый человек выступил вперед, демонстрируя Бишопу, исписанные Латынью страницы.
- Это ты Бишоп.
- Я?
Но он понятия не имел, как остановить набирающие силу процессы преобразования внутри Марики. Он взглянул в лицо священнику.
- Как?
Торжественность которого, уже начинала его раздражать.
- Тебе нужно дать Марике собственную кровь. Ты должен превратить ее в вампира. Он был единственным, способным вылечить ее. Бишоп размышлял об этом, присаживаясь на кровать рядом с Марикой, где она мирно спала. После того, как он узнал от Молинеукса способ излечения, он взял ее на руки и отнес наверх.
Маркус и священник радовались этому, словно хорошей вести, но Бишопу было известно лучше.
Согласиться ли Марика, пить его кровь? Он уже предлагал это Элизабет столетия назад, но она ответила, что скорее умрет, чем превратится в подобное существо, потому что ее религия утверждала, что это не верно. Марика сказала, что не желает становиться монстром, но что она ответит, когда узнает, что ей придется превратиться в вампира? Она готова была умереть, чем стать Носферату, но Носферату, если отмести всю грязь и гниль был тем же самым вампиром.
Она согласиться стать тем самым существом, которых искренно ненавидела всю свою сознательную жизнь? Она узнала, что не все вампиры являются монстрами, но одно дело знать, другое становится. Она говорила, что любит его, но Элизабет тоже говорила.
Любовь была не в счет при принятии подобного решения. Оно означало вечную жизнь. Это означало наблюдать, как умрут все, кто тебе дорог. Это означало скрывать свою истинную сущность от тех, кто не в состоянии понять. Он уже и так принес столько неприятностей в жизнь Марики.
Как он может предложить ей это? Только потому, что ему так хотелось. Это должно быть ее решение. Какое бы решение она не приняла, он должен смириться с этим, как бы трудно ему это не было. Это не просто кровь вампира, способная исцелить ее. Это была самая чистая кровь, способная сделать подобное.
Только у пятерых из них в венах струилась чистая суть Лилит, и только их кровь подходила для исцеления. С каждым поколением она становится слабее.
Именно по этому в кланах, только вампиры с самой чистой кровью могли создавать себе подобных. Только потому, что это кровь присутствовала в ней, хоть и наполовину, она все еще сопротивлялась ядовитой сути Носферату.
Кровь Санти сделала ее сильной, но даже ее силы надолго не хватит. Каким то образом она ощутила его присутствие или его мысли и открыла глаза. Они казались теперь такими огромными.
Ее кожа натянулась, губам едва удавалось скрывать ее клыки. Ему нестерпимо больно было видеть, как исказилось ее прекрасное лицо. Это не оттолкнуло его, потому что он любил ее. И он не испугался, потому что он скорее умрет от ее руки, чем от чего-то другого.
- Так есть лечение или нет? - тихо спросила она.
Клыки искажали ее речь. Трансформация изменила ее голос.
Это была она, и в тоже время нет. Он боялся того, что сотворил с ней этот яд. Он взял ее за руку, за ее тонкую горячую руку.
- Да, есть, любимая. Молинеукс нашел его.
Ее темные глаза прояснились
- Какое?
Он нахмурился.
- Тебе нужно выпить моей крови. Тебе придется стать вампиром.
Она внимательно наблюдала за ним, словно ища подвоха.
- Почему ты так печален, Бишоп? Я не позволю тебе принести себя в жертву, чтобы спасти меня. Скажи мне, что тебе не надо приносить себя в жертву, чтобы спасти меня.
Из них получилась прекрасная пара. Каждый из них был готов умереть ради другого. В течении стольких лет он считал, что Элизабет умерла потому, что не желала походить на него, и только теперь он понял, что она просто любила его. Любила настолько, что была готова умереть ради него. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь ради него жил. Он хотел, чтобы Марика жила.
- Это не убьет меня, но тебе придется выпить моей крови. Ты превратишься в вампира. Ты согласна на это?
Она ненадолго затихла.
- Что произойдет, если я откажусь пить твою кровь?
- Ты превратишься в Носферату. И затем я должен буду тебя убить.
- Значит я выпью твоей крови, Бишоп. Да.
Он не принял всерьез ее скорый ответ. Она не раздумывала даже секунды.
- Ты понимаешь, что это означает?
Неимоверно сильные пальцы сжали его.
- Я понимаю, что тогда ты не убьешь меня, и мы можем быть вместе. Что-нибудь еще?
Он был несколько смущен.
- Ты понимаешь, что меняешь большое зло, на меньшее? Ты понимаешь, что спасая свою жизнь, ты теряешь спасение своей души?
Она улыбнулась ему. Даже рассмеялась.
- Нет. Ты вовсе не монстр, Бишоп. Твоя кровь не повредит мне. Или ты не хочешь обращать меня?
- Конечно, хочу.
Ему бы не хотелось, снова услышать собственный голос столь жалостным.
- Я хочу разделить с тобою вечность.
- Тогда поторопись спасти меня, вампир.
Ее глаза казались влажными и яркими.
- Постарайся на совесть.
Он улыбнулся в ответ. Так и будет. Он исцелит ее, и они будут вместе. Он даст ей собственную кровь сегодня же, чтобы остановить действие яда. И еще завтра, чтобы он восстановил силу, чтобы завершить процесс, и она окончательно превратиться в вампира. Это должно было дьявольски напугать его, но этого не произошло.
На ночном столике стоял стакан. Он сжал его так крепко, чтобы получить осколок. Отодвинув ворот рубашки, он поднес осколок к горлу и сделал надрез. Резкая боль и влага заструилась по его груди.
Глаза Марики расширились, превратившись в черные дыры на ее лице. Ее топорщащиеся губы обнажили уродливые клыки. Бишоп нахмурился, сердце подпрыгнуло у него в груди.
