— Очень может быть, что Валентина разгадала наш план. И сообразила, что первым делом мы бросимся сюда, — вмешался Ларкин. — И если она предупредила об этом твоего приятеля Рафаэля, ни один из здешних вампиров сюда не сунется. Возможно, нам стоит вернуться в город, — с некоторым сомнением в голосе предложил oн. — Вдруг она прислала записку, пока нас не было?
— Ты хочешь сказать, письмо с требованием выкупа? — Эйдриан коротко фыркнул. — И что она намерена нам предложить? Пришлите мне голову вашего брата, и тогда я верну вам вашу маленькую девочку? Ты это серьезно?
— Ну, вряд ли она этого потребует. Ведь если ты отрубишь Джулиану голову, его тело рассыплется в прах, — рассудительно заметил Ларкин.
Эйдриан метнул в него сердитый взгляд:
— Я в фигуральном смысле.
— Она охотится не за его головой, — вмешалась Порция. — Ей нужно сердце Джулиана.
Эйдриан в замешательстве провел рукой по спутанным волосам.
— Знаете, взгляну-ка я последний раз на чердак, прежде чем уйти. Просто для очистки совести.
— А я, пожалуй, останусь здесь. Не нравится мне все это. Нужно быть начеку, — отозвалась Порция. — Вдруг вампирам придет в голову вернуться? Не хочу, чтобы нас застали врасплох, тем более на чердаке.
Эйдриан в сопровождении Ларкина направился к лестнице, которая вела на галерею.
— Мне остаться с вами, мисс? — спросил Уилбери, провожая тоскливым взглядом обоих мужчин.
Порция сняла с плеча арбалет, вставила болт, после чего с улыбкой повернулась, к дворецкому.
— Нет-нет, Уилбери, вы свободны, идите. Со мной все будет в порядке. А вот им очень пригодится дюжий молодец вроде вас. Мало ли что понадобится: выломать дверь или сдвинуть с места тяжелую каменную плиту.
Благодарно закивав, старик-дворецкий торопливой рысцой бросился за мужчинами. Ну просто нетерпеливый юнец, с беззлобной усмешкой подумала Порция, Проводив до взглядом, девушка присела на каменные ступеньки лестницы, ведущей на галерею второго этажа. В глубине души она была даже признательна своим спутникам за возможность хоть несколько минут побыть одной.
Даже не верилось, что всего две ночи назад она кружилась по этому самому залу в объятиях Джулиана. Куда труднее было смириться с тем, что ей больше не суждено испытать то пьянящее наслаждение, которое она впервые изведала здесь. Сейчас Порция отчаянно жалела что Джулиан не может подарить ей ребенка. Конечно общество заклеймило бы ее позором. Пусть! Зато ребенок Джулиана стал бы живым напоминанием о нем — маленький мальчик с темными, как у отца, глазами и такой же дьявольском усмешкой, размечталась Порция. От острой боли на мгновение сжалось сердце.
Она вскочила на ноги, презирая себя за черствость и эгоизм. Как ей не стыдно мечтать о собственном ребенке, когда маленькая Элоиза до сих пор находится в лапах этих ублюдков, и неизвестно, жива ли она! Порция бесцельно кружила по бальному залу, наблюдая за тем, как сгущаются сумерки. В углах зала закопошились какие-то тени, и ей стало совсем неуютно. Наконец не выдержав, Порция отыскала в кармане спички и принялась зажигать свечи в расставленных по залу канделябрах.
Покончив с этим, девушка подобрала оставленный на ступеньках арбалет и окинула оценивающим взглядом результат своих трудов. Помимо ее воли мысли вновь устремились в прошлое. Ей вдруг показалось что из темноты на нее смотрят глаза Джулиана. Она почувствовала, как его сильная рука вновь легла ей на талию, с каждым движением бедер, с каждым кругом, который они делали до залу, все ближе притягивая ее к себе. Под ногами у них в унисон с завораживающими звуками вальса, шуршали опавшие листья…
Закрыв глаза, Порция замечталась. Внезапно ей стало страшно… она могла бы поклясться, что снова слышит рыдающую мелодию вальса, эхом отдающуюся в ее ушах опустив голову, она так глубоко погрузилась в мечты; что даже не сразу поняла, что это не вальс, а ее любимая колыбельная. Колыбельная, которую напевает до жути знакомый высокий женский голос с легким французским акцентом.
Чувствуя, как волосы на затылке зашевелились и встали дыбом, Порция медленно обернулась.
На верхней ступеньке лестницы, в точности, как и в предыдущую ночь, стояла Валентина. Порция машинально вскинула арбалет, потом, опомнившись, заставила себя опустить оружие. Свернувшись клубочком, на руках Валентины мирно спала Элоиза.
Ужас и невероятное облегчение захлестнули Порцию. Она лихорадочно шарила взглядом по лицу племянницы. Сонно посапывая, малышка слегка приоткрыла пухлые губки, личико ее раскраснелось во сне. Слава Богу, на шейке ребенка не было следов от укуса, а ее грудь под тонкой измятой тканью ночной рубашкой ровно поднималась и опускалась в такт дыханию. Похоже, малышка была цела и невредима. Порция мысленно перекрестилась.
Только сейчас она сообразила, что Валентина могла прятаться лишь в одной комнате — той самой, куда ни ей, ни Эйдриану не пришло в голову заглянуть. Как они могли не подумать об этом, мысленно чертыхнулась она, проклиная себя за глупость. Та комната с вбитыми в стену крюками, с которых свешивались заржавленные цепи — цепи, за которые было так легко потянуть; чтобы приоткрылась дверь в потайной коридор… или в потайную комнату.
Палец Порции машинально лег на спусковой крючок. С первого раза всадить стрелу в сердце Валентины вряд ли удастся, угрюмо подумала она — во всяком случае, до тех пор, пока та прикрывается Элоизой, точно живым щитом.
Элли всегда была упрямой, как осленок, и такой же тяжелой, однако тонкие бледные руки Валентины держали ее легко, словно она весила не больше перышка. Она ведь вампир, вдруг сообразила Порция. С ее сверхъестественной силой она может держать ребенка часами, не испытывая при этом ни малейшей усталости.
— Знаешь, когда-то у меня ведь тоже был ребенок, — мягко проговорила Валентина, окидывая взглядом спящую девочку. В глазах ее на мгновение мелькнула нежность, от одного вида которой сердце Порции ухнуло в пятки, а спина покрылась гусиной кожей. — Маленькая девочка… очень похожая на эту.
— И что с ней случилось? Ты ее загрызла? — не удержалась Порция.
Вампирша смерила ее уничтожающим взглядом.
— Конечно, нет! На меня напали, когда я шла вдоль берега Сены. Потом… я превратилась в вампира… и уже больше никогда не видела ее. Я часто думаю, что с ней стало. — Валентина вздохнула. Ее зеленые глаза затуманились слезами и стали похожи на два влажных изумруда, лицо омрачилось. — Наверное, она уже давно умерла от старости.
Порция почувствовав внезапный укол жалости мысленно выругала себя за глупость. Сейчас она не имеет на это права, одернула она себя.
