Мы бросаемся к индейскому саманному домику. При виде нас Чепи ахает, прижимая руки к сердцу, а Чэй падает на стул. Верная Нога и его ученик торопят нас в комнату, где на постели распростерлась Палома.
Знахарь принимает у Дэйса Волка и кладет зверя рядом с Паломой. Тот лижет ее щеку так нежно и любяще, что пробуждает бабушку к жизни. Он буквально выдергивает ее из полубессознательного состояния. Затем Волк откидывает голову, жутко воет, и у меня мурашки бегут по позвоночнику. Палома находит пальцами его белую морду, гладит ее и шепчет слова, которые я не способна постичь.
И начинается самое главное. Душа покидает тело Волка, замирает, сверкающая и яркая, а затем находит обратную дорогу к Паломе. Щеки бабушки окрашиваются румянцем, она распахивает глаза и говорит:
— Ньета, моя ньета, ты справилась!
Наш совместный восторг длится одну секунду, а затем я понимаю, что все отнюдь не так, как она предположила.
— Нет, абуэла, — тихонько отвечаю я, не желая, чтобы услышали Дэйс или Чепи. — Я лишь сумела спасти тебя и несколько других душ, но мне помогла Хранительница Костей. И, несмотря на мои усилия, многие погибли. Я не выполнила то, что ты просила. Я пыталась остановить Рихтеров, но не справилась.
Палома сочувственно смотрит на меня, и ее губы бледнеют от беспокойства.
— Как ты добралась до нее, ньета? До самой Хранительницы Костей?
— Меня направлял Ворон, — улыбаюсь я. — Ну, и Дэйс и его Конь тоже.
Когда я упоминаю имя Дэйса, Палома поворачивает голову и начинает пристально изучать юношу. Я собираюсь заговорить, но она опережает меня:
— Раз уж вы вместе, вам пора осознать свои судьбы. Обратного пути нет. Ворон возвещает Пророчество, которое нельзя предотвратить. Вы двое предназначены друг другу, ньета.
— Я… не понимаю, — мямлю я, недоумевая, почему она так печальна, ведь это — просто здорово.
— Жизнь Искателя требует огромного самопожертвования, — объясняет Палома. — И поэтому я грущу. Ты должна победить Эль Койота, а цена не имеет значения, ньета. Ты не представляешь, на что способны несколько таких, как он. Они способны разрушить мироздание.
— Абуэла, — отвечаю я с жаром, — сделаю все, что потребуется, только чуть-чуть помоги.
— Увы, я утратила большую часть своей магии, — шепчет она. — Я передала ее тебе. Хотя я и могу давать вам советы, в итоге задача ляжет на ваши плечи. Вы должны работать вместе, стараться изо всех сил.
Ее голос звучит твердо, но дыхание прерывается и замедляется. А у меня остался последний вопрос, который я хочу задать, а она единственная, кто может мне ответить. Я наклоняюсь поближе и прижимаюсь губами к ее уху:
— Палома, что такое Эхо?
Я хватаю ее руку в надежде на ответ, который успокоит мои страхи, гложущие меня изнутри. Но мои слова встречает тишина. Сон уже заявил права на Палому.
Дядя Дэйса выпроваживает нас из комнаты, ворча, что Паломе надо отдохнуть. Я ему не перечу, но мне бы хотелось подождать, пока она проснется, и удостовериться, что ей лучше.
— У нее было много трагедий, — бормочет он. — Мало кто может вынести полную потерю души, обычно человек лишается какой-то ее части. Но наша Палома — особенная. Она очень жизнерадостная и благодаря тебе скоро поправится. Однако сейчас ее нельзя тревожить. Кроме того, ты должна позволить мне вернуть волка в Нижний мир. Здесь ему не место. Для одного дня вы оба сделали достаточно.
— Точно, — встревает Чепи, и ее недовольный взгляд скользит по моим спутанным волосам, рваным джинсам и босым ногам.
Впрочем, гнев Чепи исчезает, когда Дэйс обнимает свою мать и шепчет ей что-то на их родном языке. Затем мы трое покидаем саманный домик и стоим в неловком молчании на крыльце.
Наконец, Чепи произносит:
— Я помню твоего отца.
Я недоуменно смотрю на нее.
— Ты очень похожа на него, — добавляет она, смущая меня еще больше.
Она имеет в виду, что я импульсивная и безрассудная? Или что мне предначертано разбить сердце ее сына, точно так же как Джанго разбил сердце Дженники? Впрочем, в том не было его вины. А может, она намекает, что я — часть мира, который она отвергла в попытке защитить себя и своего сына, а теперь возмущается, поскольку я его туда втянула? Или у нее имеется другая веская причина?
Я опускаю голову, отгораживаясь от нее, и прислушиваюсь к своему сердцу. В итоге я чувствую только беспокойство матери, которая нервничает из-за своего сына. Дэйс собирается вмешаться, отчаянно желая сгладить ситуацию, но Чепи говорит:
— Палома подставила мне плечо, когда я в ней нуждалась. Именно поэтому я и делала все, что в моих силах… Я хотела отплатить ей за услугу. Но я и вообразить не могла, что мой мальчик и ты окажетесь вместе. А вы вдобавок спасли ее.
Я упорно разглядываю свои ноги, не в состоянии придумать достойный ответ. Чепи честно высказала свое отношение, но я не сомневаюсь, что она меня в чем-то обвиняет. Хотя, наверное, я просто вымоталась и стала чересчур мнительной из-за усталости?
— Я давно не отмечала Dia de los Muertos. Думаю, сейчас мне следует это сделать, — многозначительно добавляет Чепи.
Она невольно напомнила мне о той ужасной трагедии, которая стряслась с ней в этот день. Тогда Чепи была юной девушкой моего возраста.
Она кивает сыну, зовет его домой, но Дэйс лишь отрицательно качает головой. Чепи, не раздумывая, уходит, бросив ему напоследок:
— Будь осторожнее.
И направляется к дороге, быстро удаляясь от нас. Когда она отходит на безопасное расстояние, я заявляю Дэйсу:
— Твоя мама ненавидит меня.
Он смеется и прижимает меня к себе. Тепло его тела мгновенно согревает меня.
— Ничего подобного, — убеждает меня Дэйс. — Ей надо привыкнуть, вот и все.
Пытливо смотрю на него. Он настолько прекрасен, что в это почти невозможно поверить.
— Привыкнуть к чему? — робко спрашиваю я.
Он заливается краской. Мы в обнимку подходим к потрепанному пикапу, и Дэйс наконец отвечает:
— К тому, что у меня есть девушка.
Я приваливаюсь к пассажирской дверце, пытаясь все осмыслить. Я еще никогда не была чьей-то подругой. Это слово подразумевает постоянство, стабильность, длительные отношения — все то, в чем мне было отказано. Неправильно истолковав мою задумчивость, Дэйс продолжает:
— А теперь я нагнал на тебя страху. — Он ерошит свои волосы, уставившись в землю, но я притягиваю его к себе за рукав рубашки.
— Ты вправду считаешь, что способен испугать меня после всего, что мы пережили?
