Никто и не сомневается в Керри. Она давно и прочно стоит на стороне людей, наплевательски относясь к мнению тех, кто находится на стороне зла.
— Кто-то отмалчивается и ждет, когда можно будет добить оставшихся в живых.
Кэш думает о Стивене. Он натолкнул ее на мысль о Талиане и о его братцах, но отчего он сам не пошел и не сообщил обо всем старейшинам? Он ничего не нашел у себя? Эмили позаботилась об этом? Но тогда бы «старики» знали обо всем и оповестили их, собрали со всех точек мира
— Все делятся на плохих и хороших, если говорить детским языком. Мы не рождаемся равными, но хотим жить хорошо. Многие забыли, как это умирать под бомбежкой или градом пуль, стерлось понимание человечности.
Это или стерлось, или кто-то позаботился о том, чтобы исчезли те, кто будет против новых обострений, кому выгодны реки крови и стоны боли по всей земле.
— Ниран! Не начинай демагогию. Я прошу тебя!
Тицид поднимается с кресла, подхватывая пачку сигарет.
— Уберите эту дрянь! — просит Тицид, понимая, что эта штука или тянет с них что-то, или уже действует, вызывая упаднические, а где-то и агрессивные настроения.
Он отталкивает от себя тарелку, с шариком, что вспыхивает не хуже, чем око Саурона[1].
— Сейчас, в противовес ты начнешь рассказывать о несомненных плюсах войны — мол, все начинают ценить жизнь и боль, прочее, прочее. Война показывает слабые стороны народов, обескровливает и делает людей, тех кто начал ее еще более жестокими.
Он собирается закурить, но Кэш качает головой.
— Дышать будет нечем!
Ниран только хмыкает в ответ. В один только миг воздух наполняется холодным воздухом гор. Темные волосы присутствующих ненадолго украшают снежинки, а на Талиана падает целый сугроб снега.
— Ниран!
Снег, как появился, так же быстро и исчез из виду. Страницы незакрытых книг и журналов трепещут на вполне обыкновенном ветру, старые фотокарточки разлетаются по гостиной, но Кэш не возмущается — бесполезно. Что-то подобное происходит каждую их встречу, когда больше народу — они не пьют чай с пахлавой, над столом или дастарханом мелькают бутылки, графины и кувшины с совершенно другими напитками, про споры и их разрешение и говорить нечего. Ниран никогда не соревнуется с Каллисто в магическом умении, но вот с остальными может скрестить сабли.
— Это не серьезно!
— Вполне! Я обладаю этой способностью, а ты нет. Так что угомонись! Милая?..
Керри садится на колени магу, загораживая собой Тицида и что-то говорит Нирану на турецком, тот отвечает ей, как-то по-особенному нежно, словно нехотя, но чувствуется что Кьет сдается.
— Я видел не так много войн, Кьет, — вмешивается Алекс за плечом Кэшеди, — но вы оба правы — те, кто приходят после считают, что все средства хороши. Люди и бессмертные, другие, новые иные. Те, кто рождается после думают, что так и надо.
— Ты сам один из тех, кто родился в нынешнюю эпоху. Не надо так смотреть на меня Алекс! Долго ли ты размышлял, вкладывая деньги в то или иное предприятие, не задумываясь над тем чьи жизни могут стоять за лишним миллионом баксов?
— Хватит! — восклицает Кэш, забыв о раннем предупреждении мага. — Давайте рассмотрим всех?! Пристально! Под лупой и решим, чье действие или бездействие привело к тому или иному кошмару? Правда в том, что мы не вмешиваемся в жизни людей, но не можем и не соприкасаться с ними!
Тицид с все еще донельзя злым видом кивает Кэш, но Ниран «бездействует» и не спешит наградить девушку ледяным душем. Алекс только скрипит зубами на обвинения Нирана и не спешит опровергать их, он знает, когда в нем прошли скептические, иронические и равнодушные начала — когда он встретил Кэш, но сказать, что он разом свернул все дела он не может. Деньги могут творить и хорошие дела.
— Давайте решим, что пытаются добиться такие, как семейка Триалов, собирая вот такие штуки? Они им нужны для личного использования? Они преобразовывают их в силу? Или они нужны им для влияния?
Кастер взлохмачивает волосы, мстительно обдавая присутствующих мелкой и потому особо противной россыпью холодных брызг.
— Скажу вам, как юрист — это не железобетонные доказательства, только лишь предположения. Мы не сможем припереть их к стенке и обвинить хоть в чем-то.
Кэш страшно. Сколько еще таких, как Минди Баркер ходит по Америке и творит Бог знает что? Сколько еще страшного и непонятного происходит в мире не по воле людей, а тех, кто прячет свои страшные лица во мраке? Бесчисленное множество. Так будет всегда. Всегда есть те, кто зазывает творить зло, но есть и другие, что разворачивают к добру.
— Я предлагаю отправить это к старейшинам, пусть разбираются, — произносит Кэш, неуверенная в том, что они могут сделать хоть что-то, кроме как оповестить мир о новой напасти.
— Хороший вариант, если бы не бесполезный. Ты знаешь как будет. Они выслушают тебя, погудят под своими капюшонами, ты оставишь это и откланяешься, а они будут думать!
Теперь ее бесит Тицид. Он что от нее хочет?
— Можно расспросить какого-нибудь словоохотливого отпрыска, — тянет Ниран, поднимаясь с кресла. — Но на мой взгляд ловить надо с поличным.
Он держит Керри на руках, так легко и непринужденно, словно девушка не весит ничего, а ведь он по виду тот еще доходяга!
— Что до меня, то я оставлю один из них себе. Пусть побудет у меня до лучших времен, глядишь кто-то из тех, что бывает у нас в гостях признает в этом свое или подкинет дельную мыслишку.
— Прекрати их пугать, — восклицает Керри у него на руках очень смешливо и беззаботно, — Сейчас они решат, что мы дружим и вашим, и нашим.
Она встает на ноги, кажется, устав болтаться в воздухе так долго.
— Молчи женщина!
Ниран закрывает ей рот пальцами, но тут же отдергивает их, бранясь и сыпля проклятиями.
«Они милые!» — думает Кэш глядя на них.
Ироничный до какой-то ядовитости маг и молчаливая, но такая смертоносная вампир ведут себя так словно они самые простые люди. Они такие и есть — герои, что ведут вполне обычную жизнь, лишь в определенный момент оказываясь в нужное время, в нужном месте. Никто не узнает их имен, не вспомнит перемазанных сажей или кровью лиц. Они выполнят свой долг и уйдут обратно, в сумрак, чтобы уже через час, как ни в чем не бывало готовить ужин, кормить собак, целовать любимых.
— Мы знаем, что у вас нейтралитет. Не напугаете.
Их друзьям может дорого обойтись этот отказ выбрать сторону, ведь в определенный момент их могут не принять в свой лагерь ни свои, ни чужие, если не хуже — ополчить против них. Керриан сильна, но не бессмертна, Ниран силен и его жизнь бесконечна, но любит он ее так сильно, что страшно представить, что может случиться, если ее вдруг не станет. На что пойдет объятый горем маг, чтобы отомстить тем, кто будет виноват в ее смерти?
— Керр. Нас уже не боятся. С этим надо что-то делать!
На опустевшем блюдце кружится маленький ураган, срывая последнюю краску с золотой каемочки.
— Волшебник-воришка!
Ниран улыбается этому восклицанию, подмигивая ей, тем сильнее сжимаются руки Алекса на ее плечах, и он совсем тихо говорит ей: «прекрати улыбаться всем и каждому!» Кэш старается не обращать внимание на это. Камень только исчез из их дома, и она не сказала бы что все сразу изменилось.
— Что значит один из них?
Она оборачивается к Алексу.
— Где остальные?
— Еще один, — поправляет он ее, — он у меня дома. Нам ведь нужно будет отдать что-то старейшинам. Так ведь?
***
Керриан и Ниран отправились исследовать чудесный край, не слишком заморачиваясь над своим внешним видом, оставив, как есть шаровары, туники, юбки, тонкую ткань рубашки и все те же шлепанцы.
— Им хорошо! Ниран щелкнул пальцами и исчез! А Керри? Ей достаточно прибавить шагу и спрятаться за самой дальней кочкой. Любой в Крейге решит, что ему показалось!
Это все работает с людьми, но не с «другими». Они не выпустят из виду, обязательно заденут когтями, клыками или чем похуже, например, щупальцами!
