оказалась под ним, конечно же теперь в полной беспомощности, ну разве что только можно шарахнуть его током, но божечки, конечно она этого никогда не сделает.
На глаза навернулись слёзы и Хэла почувствовала, как феран снова, как вчера и позавчера, впал в панику.
— Всё хорошо, боже, всё хорошо, — и может целовать его она и не может, но обнимать-то получается.
— Ведьма, чтоб тебе! — рыкнул Рэтар и огонь внутри него полыхнул едва контролируемой яростью.
— Я просто так сильно боялась за тебя, понимаешь? — прошептала Хэла. — Всё это время я борюсь с этой твоей головной болью и заговариваю, заговариваю её, я уже всё вокруг тебя заговорила, тебя заговариваю, а не получается, точнее получается, но совсем на чуть-чуть, а потом опять, как будто я не делала ничего. Я уже всего тебя вдоль и поперёк рассмотрела на болезни всякие, искала-искала… и я такая дура, такая дура, я не искала заговор, не искала. Я думала, ну у тебя же не может быть злого заговора чёрной ведьмы, ты же феран…
— Даже если и был, — Рэтар кивнул, — эйолы мне бы сказали…
— Ничего бы они тебе не сказали, этот бы не увидели. Как и маги. А я не искала. Прости меня.
Она улыбалась, а слёзы всё текли сами собой, счастливые, дурные такие, неприятно затекали в уши, мочили волосы.
— Хэла, — и ведьма видела, как Рэтара выворачивают её слёзы и не стала бы так его мучить, но вот выпирало из неё при нём вся эта женская слабость, что давила в себе обычно беспощадно.
— На тебе заговор ведьмы чёрной, я его вижу и я его изведу, понимаешь? — прошептала Хэла. — У тебя не будет больше болеть голова, Рэтар! Ну, точнее будет, но как у всех остальных людей, иногда, понимаешь, а не вот так, чтобы ты и дня без этого прожить не мог, так не будет.
Феран смотрел на неё удивлённо и совершенно непонимающе.
— Ты меня с ума сведёшь, ведьма, — проворчал обречённо и поцеловал.
Хэла обняла его за шею, её счастье было таким огромным, безбрежным, а главное она была полезной, была ему полезной…
— Не плачь, — шепнул Рэтар ей, продолжая целовать.
Поцелуй раздул пламя, как у них и было все эти дни — они сами кажется не понимали, как так получается.
Хотя Хэла понимала, потому что всё было новым, всё было таким долгожданным… прикосновения, поцелуи, даже взгляды и эта болезненная одышка, когда не хватает воздуха, когда словно пробежал стометровку из последних сил и быстрее всех. Рэтар оторвался от неё, чтобы снять рубаху.
— Тебе не кажется, что раздеваться в начале самого утра, чтобы снова одеться, очень странно? — спросила Хэла, пытаясь прийти в себя, потому что от этого мужчины у неё совершенно дурела голова, в ней можно было в такие моменты найти только самые пошлые из мыслей, причём порой ведьма сама себе удивлялась, когда какая-нибудь совершенно неприличная мыслишка начинала изводить её и доводила до грани, говоря: “ну, скажи ему, а вдруг он не против”?
И, о боги, что это порой было такое… но она не могла позволить себе такое ему озвучить, это чаще всего было слишком для этого мира.
— Мне кажется, что тебя не может остановить наличие или отсутствие одежды, Хэла, — проговорил в неё Рэтар.
— Мне в одежде даже комфортнее, — прохрипела она, а Рэтар задрал её юбки практически ей на голову и стал целовать те места, которые оголились.
Всё. Уух, ветер воет в пустоте черепной коробки. А, нет, только одна мысль. Жёсткая и страшно неприличная. А она может позволить себе такое озвучить? Но это было уже не важно, потому что самой захотелось избавиться от всего сдерживающего и не комфортно в одежде, нет! Потому что хотелось почувствовать, чтобы сгореть к чертям, которые снова плясали у неё в внутри, вместо пресловутых бабочек.
“Только не смей сбавлять темп, только… — молила Хэла, — ох, боже, если ты там где-то есть, пусть это не заканчивается, пожалуйста!”
Небо начало светлеть, когда они устроившись рядом с друг другом отчаянно пытались снова вспомнить каково это — просто дышать.
Хэла голая лежала на животе и смотрела на изменяющееся небо и пытаясь вернуть себе способность мыслить. Рэтар медленно гладил её спину. Потом нагнулся над ней и стал целовать линию позвоночника от поясницы, продвигаясь вверх. Этого она выдержать уже не смогла.
— Перестань, — рассмеялась ведьма, заёрзав. — Ты щекотный.
— Хочешь сбрею всё? — спросил феран внезапно.
— Не надо, — улыбнулась Хэла.
— Я собирался в это благословение Изара сделать это.
— В смысле? — она посмотрела на него с непониманием.
Рэтар рассмеялся:
— На благословение Изара мужчины сбривают бороды и иногда волосы. Это обряд обновления и благодарности, — пояснил он.
— Боги, каждый тир? — повела бровью ведьма.
— Не все, это не обязательно, — мотнул головой феран. — Но Тёрк вот каждый, а я уже давно этого не делал, тиров десять, но в этот раз надо.
— Почему? — спросила она.
— Потому что в этот раз мне есть за что благодарить, — нагнувшись он поцеловал её плечо, а Хэла спрятала лицо, потому что — ну, сколько уже можно доводить её?
Она хотела много-много чего сказать, но у неё не получалось, потому что всё это заваливало её с головой в нежность, умиление, какую-то невообразимую негу наслаждения каждой секундочкой того, что происходило.
— Надо вставать и делать дела, — слабая попытка выбраться из постели, хотя её желание говорило совсем об обратном.
— Ты не хочешь, — шепнул ей на ухо Рэтар.
— Не хочу, — отозвалась Хэла и закрыла глаза.
Он продолжил целовать ей спину.
— Я вот думаю про заговор ведьмы. То есть она на меня его наговорила, когда клеймо действовать перестало, — сказал феран. — Но почему не было его видно? Не только эйол меня смотрел, но и маги. Ты права… А голова у меня болеть стала после ранения.
— Я не знаю пока, но я постараюсь разобраться и тебе расскажу.
— Точно? — спросил феран снова оказавшись у её уха.
— Точно, — шепнула ведьма, окунаясь в счастье.
Внезапно внутри всё рванулось, тени дёрнули её и она вспомнила, что вчера почувствовала смерть. Напряглась.
— Хэла? — повернув голову, ведьма встретилась с его полным тревоги взглядом.
— Вчера кто-то умер, — проговорила она, пугаясь этого осознания.
— Хэла, — лицо ферана стало напряжённым.
— Ты поэтому ушёл? — она привстала на локтях, всматриваясь в него. — Рэтар, кто?
И мужчина стал хищником в ожидании нападения. Клыкастым, жестоким, опасным, лютым.
— Шера, — проговорил он с трудом.
— Как? — спросила Хэла, ошарашенная этой вестью.
С чего вдруг молодой и сильной, здоровой девице умирать? Да
