Белка, суетясь и стараясь не отставать от нас, просто прорывала в сугробах небольшие траншеи. В снегу мы извалялись на совесть.
С крепостной стены замка за нами наблюдали солдаты. Кажется, удивлялись этому буйному помешательству, но мне было все равно. Девочки смеялись так весело и беззаботно, что сердце сжималось от мысли, что Белль скоро увезут, и малышка Миранда будет грустить одна.
Глава 44
Путь из Вольнорка в замок оказался значительно дольше, чем ожидалось. Капитан Стронгер слег от простуды. Пришлось переложить его в телегу, но до дому было еще слишком далеко. Ближайшее баронство принадлежало едва знакомому Генри лорду Кемпу Босуорту. Оставалось только просить приюта в замке.
Лорд Босуорт был улыбчив, чуть суетлив и многословен. В помощи он не отказал, хотя и бросил сперва вопросительный взгляд на жену, которая кивнула с кислой улыбкой. Гостям выделили комнаты, и хозяин даже велел пригласить травницу из деревни.
Леди Босуорт, миловидная, но какая-то нервная, без конца ругающая прислугу, и жалующаяся гостям на неурожайный год, определила опытную горничную для присмотра за больным.
Травница, как водится, пожилая и солидная телом, тетушка Мона морщилась, глядя на задыхающегося от кашля капитана. Сварила несколько микстур и велела давать по стакану до еды, не меньше пяти раз в день.
-- Чем больше выпьете, пресветлый лорд, тем оно вернее будет. А которая погуще в другой посудине, ту только утром и вечером давать. А в плошке мазь - это натирать на ночь…
Стронгер кривился, но пил, каждый раз не забывая добавить:
-- Мерзкое пойло, Генри. Ей-богу, мерзкое.
Выглядел он отвратительно: не только сильно кашлял и то горел от жара, то стучал зубами в ознобе, но и казался сильно похудевшим и обессиленным. Лорд Хоггер дважды в день заходил проведать друга, но тот решительно гнал его из комнаты:
-- Ступай, Генри. Нечего тут… -- и отворачивался к стене.
На шестой день жар у него спал, так что это пойло помогло, но для верности решили выждать еще несколько дней.
-- Он слабый сейчас, как ягненок новорожденный, – пояснила травница. – Ежли не поберечься, помереть можно. Так что в тепле пущай сидит еще хоть недельку.
Хозяин решил устроить для скучающего гостя охоту. Съездили удачно, привезя на телеге шесть волчьих тушь. Довольный барон пообещал прислать одну из них в подарок лорду Хоггеру, как только мастеровые выделают.
Казалось бы, что в этом такого? Гость оказался весьма умелым охотником, и помощь его была совсем не лишней. Он честно отработал в строю с луком, и был готов оплатить свое гостевание в замке барона Босуорта. Только вот хозяином в замке оказался совсем не мягкотелый барон Кемп.
Разговор, который подслушал Генри, вовсе не предназначался для его ушей. Тем неприятнее было ему слышать беседу хозяина замка и его жены. Леди не стеснялась в выражениях, обвиняя мужа, что он принял под свой кров и повесил ей на шею каких-то приблудных нищих:
-- …да если бы я знала, что муж так и будет стараться меня по миру пустить, я бы и не подумала выходить за тебя!
-- Дорогая, но ведь лорд Хоггер оплатил еду и дрова. Да и мы не так уж бедны…
-- Да только благодаря мне в нашем доме есть хоть какая-то еда! Если бы не приданое мое, ты бы всю жизнь в нищете прожил! Я тут стараюсь, каждую копейку берегу, а тебе бы только с гостями пьянствовать да добро раздавать! Видано ли дело, шкуру он дарит! Да за эту шкуру в Вольнорке любой заплатит, не глядя!..
Дослушивать Генри не стал – было противно. Баронство совсем не нищее, земель только чуть меньше, чем у него, хозяева явно не голодают. Тут, скорее, заметно желание леди держать мужа в повиновении.
Ему самому такие отношения казались чудовищными, но если повспоминать…
В его собственном детстве все было ровно наоборот. Отец попрекал мать неразумными тратами, хотя у матери был и свой небольшой доход. Именно с него она накопила младшему сыну на Бейда. Лорд вздохнул, вспоминая, сколько счастья испытал, впервые взявшись за уздечку…
Генри не первый раз гостил в чужих замках, но раньше никогда не обращал внимания на такую важную составляющую счастливой жизни, как жена. Вопрос, что из себя должна представлять идеальная леди замка, возник сам собой.
«Она, безусловно, должна быть красива, обладать хорошим характером. Только вот… Как же звали того лорда, у которого мы с Бертом останавливались по пути домой? Кажется, лорд Кантвел. Да. Он оставлял замок на жену и эконома на два года. И вернулся к разоренным землям. А ведь леди Кантвел была красива и мила характером. Этакая нежная роза. И с этой розой бедолаге придется жить всю оставшуюся жизнь. А ведь леди за два года спустила даже наследство маленького сына…»
Все чаще мысли барона обращались к леди Элиз, но теперь в душе жило не только плотское желание, а и какая-то сторонняя оценка девушки. Иногда лорд Хоггер с удивлением понимал, что появление Элиз де Бошон в его жизни изменило не только уровень благосостояния замка, но и повлияло на его собственные взгляды.
«Жить так, как живут Босуорты, я точно не хочу. Но ведь и наоборот, как мой отец и мать, тоже… Какой же должна быть женщина, чтобы в замке Эдвенч наступило…»
Барон мучился, пытаясь подобрать слово, но такое понятие как «гармония» было ему просто неведомо. Наконец он решил назвать это состояние «равновесием».
«Получается, что если супруги не ладят, то ни богатое приданое жены, ни знатность ее рода жизнь не улучшат. Главное в семье – вот это самое равновесие», -- как ни странно, для холостого лорда эта простая истина была открытием. Раньше такие проблемы просто проходили мимо его сознания.
Выжидая, когда тетушка Мона разрешит им покинуть замок, барон коротал дни с капитаном Стронгером. Тот, почувствовав себя лучше, относился к его визитам более приветливо. И для этого была веская причина: капитану хотелось поговорить о покойной жене. Нельзя сказать, что он прямо вот духом воспрял и позабыл о ее смерти, нет. Но, по крайней мере, он вспомнил о том, что в замке Эдвенч его ждет дочь. Однако душа капитана все еще болела, и эти тихие рассказы-воспоминания приносили ему странное успокоение.
-- … она ведь, Генри, моложе была сильно. Да и не один я в доме ее папеньки стулья протирал задницей. Там еще соседа-купца старший сынок захаживал регулярно. Он наследник был, этот самый Ференц. Да и собой красавчик, знаешь, как девушки любят: усики завитые, волосы уложены, как у благородного. Ну и подарки ей таскал чуть не каждый день… А она, Глория, меня выбрала…
-- Почему, Джон?
-- Вот и я этим мучился, Генри. Конечно, я ее не на пустое место звал, а хозяйкой в дом, да и лавочка уже работала, кой-чего приносила, а только Ференц-то сильно богаче был. Все с духом собирался спросить. Даже робел немного… -- капитан усмехнулся и было заметно, что ему тепло от этих воспоминаний. – Насмелился я и спросил нескоро, это она уже дочкой тяжела была. А она засмеялась так ласково и ответила: «Богатство на сердце не положишь, Джон. А Ференц пустой слишком. С ним и поговорить-то не о чем, кроме торговли.» Вот так вот, Генри…
