имею.
Тут она была искренней.
Тэсса кивнула, представив себе ночь, Дженифер, которая впервые вступила в их деревню, и сам дом доктора, расположенный у подножья холма. Его сад так густо зарос деревьями, что с тропинки выглядит обычным лесом. Скорее всего, Дженифер просто промахнулась, прошла мимо, поднялась выше, и там, где тропа ближе всего прилегала к обрыву, ее и настигло море.
— Но ведь теперь все меня ненавидят, — вдруг сказала Камила отрешенно.
— К этому тебе не привыкать, — утешила ее Тэсса. — А история с диссертацией все равно рано или поздно забудется.
— Просто вы все остолопы, которые не в состоянии оценить монументальность моего труда, — начала было Камила, и тут снова звякнул колокольчик над дверью.
Совершенно белая Мэри Лу, запыхавшаяся после бега, смотрела огромными испуганными глазами.
— Тэсса, — воскликнула она, — мне звонил Барти.
— Торговец на ньюлинском рынке?
— И он говорит, что дедушка этим утром не привез ему рыбу!
— Спокойно, Мэри Лу, — Тэсса поднялась, — Сэма, скорее всего не выпустила полиция…
— Я была в его доме, — крикнула Мэри Лу и залилась слезами, — лодки нет. Он все еще не вернулся с рыбалки!
Уже было за полдень, и в это время Сэм Вуттон никогда, никогда не выходил в море.
— Не переживай раньше времени, — твердо проговорила Тэсса и достала телефон: — Капитан Сит? Сможете поднять вертолет? У нас пропал человек…
Когда лодку Сэма доставили к берегу, то все увидели, что он лежит, умиротворенный, в окружении ракушек и лотосов, словно кто-то попытался нежно проститься с ним.
— Он умер счастливым, — сказала Тэсса, которой не нужно было прикасаться к телу, чтобы диагностировать смерть.
— Откуда ты знаешь? — сквозь бурные рыдания простонала Мэри Лу.
— Знаю. Мы всегда это знаем.
Гастингс понимающе кивнул.
Что значило маленькое преувеличение своих талантов в такой день.
И снова в «Кудрявой овечке» собрались почти все жители деревни. Холли идти категорически отказался, напомнив, что ненавидит человеческие трагедии. Фрэнк остался дома по иной причине — чтобы никого не нервировать, он все еще считал себя пришлым.
И Тэсса в очередной удивилась тому, насколько они разные. Сияющий красавчик Холли оставался неисправимым эгоцентриком, а Фрэнк с его злодейской внешностью отличался удивительным тактом.
Ни орден, ни полицию не заинтересовала смерть семидесятивосьмилетнего Сэммуэля Вуттона, поэтому Тэсса получила разрешение на захоронение без вскрытия. Она была рада такому повороту дел, поскольку и сама была уверена, что Сэм умер от старости и ничего криминального или мистического в его печальной кончине не было.
Мэри Лу попросила похоронить деда на местном кладбище, заявив, что не намерена когда-либо покидать Нью-Ньюлин, и похороны были назначены на завтрашнее утро. Сейчас же все ждали Ричарда Вуттона, который вот-вот должен был приехать из Бристоля.
— Да уж, — философски крякнул доктор Картер, потирая очки, — всему есть конец… Закономерно, да.
— Это вам, молодым, смерть стариков кажется закономерной, — немедленно рассердился сварливый Джон Хиченс, — а я вот не согласен. И кто только придумал смерть эту… Неужели человечество никогда не победит эту напасть?
— Тогда бы планета лопнула от перенаселения, — заметила полупьяная Вероника Смит.
Кевин достал из духовки противень с корнуэльскими пирожками, овальными, из хрустящего теста, начиненными почками и брюквой, и принялся выкладывать их на большое блюдо. Мэри Лу, уставшая от слез, притихла в объятиях Фанни, положив голову ей на плечо.
— Хорошо, что он умер в море, — прошептала она, — наверное, именно так дед и хотел бы…
— У него была длинная и славная жизнь, — вздохнула Фанни. — Ведь именно благодаря Сэму сейчас мы все здесь.
По залу пронеслись согласные возгласы, и в эту минуту в пекарню вошел Эрл Дауни.
Все как будто отпрянули в сторону, не желая даже случайно коснуться его. Это было необыкновенно: нью-ньюлинский отшельник никогда добровольно не посещал людные места.
Лишь Мэри Лу никак не отреагировала на его появление, отрешенно глядя на рисунок на скатерти. В полнейшей тишине Эрл подошел к ней ближе и сказал:
— Мне так жаль.
— Спасибо, — машинально ответила Мэри Лу и, не глядя, полностью погруженная в свои переживания, протянула руку и коснулась его ладони.
Все ахнули, Эрл отпрянул, Мэри Лу вскинула глаза и испуганно поднялась на ноги.
— Прости, — пролепетала она. — Я правда не хотела… У тебя лекарства с собой?
Эрл ответил не сразу, недвижимый и будто окаменевший.
— Эрл, — позвал его Кенни, — мне сбегать за препаратами?
— Мэри Лу, — глухо сказал Эрл, — дай мне, пожалуйста, руку еще раз.
Она подчинилась, скорее от потрясения, чем из покорности. Эрл сжал ее ладонь и так застыл, болезненно, криво улыбаясь.
Он дышал чуть прерывисто, но глубоко.
Капали минуты.
— Чудо, мать твою, — диагностировал доктор Картер и хрипло рассмеялся. — Черт, давно у нас не было чудес, друзья.
Тэсса могла бы им сказать, что у этого чуда было простое объяснение: у Эрла Дауни была аллергия на прикосновения людей, а Мэри Лу была не совсем человеком. Но она не стала этого делать.
Прав был доктор Картер, давно в Нью-Ньюлине не случалось ничего хорошего.
Дорогу домой Ричард Вуттон мог найти с закрытыми глазами.
Он был еще ребенком, когда отец привез их с матерью на пустынный берег. Там не было ничего, кроме заброшенного, наглухо заколоченного замка, в чьи разбитые окна можно было забраться, несмотря на все запреты родителей.
Первое лето они провели в палатке, пока отец строил дом. И это было унылое лето, полное отчаяния. Ричард скучал по Ньюлину, по школе, по друзьям, но наступила осень, и он с радостью уехал в школу-интернат для мальчиков.
Первое время каникулы для него казались невыносимым бременем. Ричард жалел маму, которая из-за самодурства отца вела теперь образ жизни Робинзона Крузо. Но с возрастом он примирился с гранитными скалами, пением птиц, бескрайними морскими просторами.
Летними одинокими днями море стало для него настоящим другом, и Ричард уже не помнил того дня, когда оно начало с ним разговаривать.
Море рассказывало интересные истории о старинных мореплавателях и пиратских сокровищах, приносило ему древние золотые монеты и вздыхало о своем одиночестве.
Ричард не рассказывал об этом родителям, он понимал, что происходящее — за гранью всего разумного. Но догадался, что это море однажды позвало его отца и тот откликнулся на полный тоски зов. Так Ричард простил родителей за испорченное детство, но все равно уехал из Нью-Ньюлина при первой же возможности — его манил шумный город.
Однако, даже став взрослым, он не забыл о том, каким страшным бывает одиночество. Он уговорил отца подать заявку на размещение в Нью-Ньюлине кладбища Вечного
