— Амира?
— Первокурсница, которую Драгон притащил на завтрак, и которой потом сделали предупреждение. Помнишь?
Судя по лицу Аникатии, она помнила только последние две минуты их разговора и все свои наряды, но Лика отмахнулась от этой мысли. Позлорадствовать надо всеми время еще будет, а пока…
— Надо осторожно втереться к ней в доверие. Сказать, что Люциану угрожает опасность. Кажется, она на него запала. И все сделает, чтобы ему помочь.
Аникатия хмыкнула, а Лика продолжила.
— Сможем ее уговорить, получим неограниченный доступ в компанию Драгона и Ларо. Но с ней проблем не возникнет, уверяю. Я умею быть убедительной.
— Чтобы обо мне ни слова! — предупредила Аникатия. — Я и так могла пострадать из-за этой истории с Драконовой. Не хочу повторения! Знала бы ты, как орал отец…
— Ни слова о тебе, — подтвердила Лика. — Сделаю все сама. От тебя, возможно, со временем только какой-нибудь артефакт понадобится.
— Это я устрою, — ухмыльнулась драконесса.
Лика тоже улыбнулась. Мысленно.
Потому что все складывалось как нельзя лучше.
Очень скоро Тэйрен поняла, что вырваться от Хааргрена будет гораздо сложнее, чем от брата. Если не сказать невозможно. Комната была пронизана магией, не позволяющей уйти в Загранье. Снабжена ловушками на дверях и окнах. Его замок, угрюмый (такое определение она позаимствовала во времена, когда жила в Даррании), стоял далеко от остальных угодий. Хааргрен не нуждался ни в чьем обществе, особенно в обществе тех, кому его общество казалось постыдным. Сейчас, будучи правой рукой Адергайна, он уже снискал славу и был принят высшей темной аристократией, но в его к ним отношении мало что поменялось. Тэйрен встретила его злым выброшенным собственным отцом мальчишкой, теперь перед ней был такой же злой темный, которому никогда не стать драконом.
Это было ее единственное преимущество. Она знала, как его зацепить, и знала, что она — именно она, только и может пробить броню его безразличного презрения к окружающим. Потому что несмотря на то, что Адергайн отдал ее своему палачу, несмотря на то, что она стала пленницей в его замке, Тэйрен продолжала смотреть на него сверху вниз.
Потому что сестра Верховного эрда всегда останется сестрой Верховного эрда, а ему быть исключительно мальчиком на побегушках.
Первое время они виделись очень редко. Он приходил разве чтобы убедиться, что она ест. С аппетитом у Тэйрен проблем не было, равно как и с тем, чтобы что-то сделать с собой (а именно этого Хааргрен вполне очевидно опасался). Для той, кто знакома со смертью с самого детства, смерть — в любом случае не выход. Особенно не выход, потому что она еще не отдала долг жизни.
Долг своему сыну, которого вынуждена была оставить.
Иногда Тэйрен думала о том, какой могла бы стать ее жизнь, сложись все иначе. Если бы Ферган действительно ее любил, если бы власть не затмила ему глаза. Еще она думала о том, что было бы, если бы она забрала Сезара с собой — помимо войны, разумеется. Хотя сдается, Ферган замял бы это дело, ведь у него на подходе был второй наследник. Он, как никто другой знал, что в современной войне Даррании и Мертвых земель выживших будет очень мало. А крови — очень много.
Нет, он не стал бы бороться за Сезара, потому что Ферган был трусом. Или стал трусом. Тот молодой дракон, которого она встретила, казался совсем другим. Возможно, за счет любви или того чувства, которое она таковым считала. Потому что как только Тэйрен осознала, что Ферган готов от нее отказаться, вся ее любовь вывернулась наизнанку чернее самой черной страсти на свете.
Такова темная суть.
Или, по крайней мере, такова ее суть.
Она пыталась с этим справиться, хотя бы ради сына. Но потом произошло то, что произошло.
— Вас ожидают в столовой, — вошедшая служанка, человек, присела в реверансе. Тэйрен, не заметившая ее появления из-за блуждания по собственным мыслям, вынырнула в темную реальность приютившей ее комнаты, но будто снова оказалась в Даррании. Девушка была одета в скромную серую униформу, волосы стянуты в пучок. Белый фартук и опущенный взгляд: но даже такому в Мертвых землях многие удивились бы. Люди из приграничных земель чаще всего разгуливали по замкам темной аристократии либо голыми, одурманенными темными для забавы и оргий, либо использовались для экспериментов, либо для вымещения злости или подпитки. Нанимать прислугу было принято из слабых семей драконов, недостойных, не годных ни для чего больше.
— В столовой? — уточнила она у служанки.
— Да.
— Хааргрен?
— Да.
Это все, чего удалось добиться, но, по крайней мере, она разговаривала, уже хорошо. Все предыдущие, что были до нее — тоже люди, меняющиеся каждый день, просто молча приносили еду и не произносили ни слова.
— Что ж. Сейчас оденешь меня и проводишь.
Не дожидаясь какой-либо реакции, Тэйрен сбросила прозрачный, мелькнувший серебром искр пеньюар, и направилась к старомодной гардеробной, представляющей собой просторную нишу с полками в стене.
О гардеробе тоже позаботился Хааргрен: ей создали платья на следующий же день после ее появления, но Тэйрен не надела ни одно из них. Ее вполне устраивал пеньюар, в котором она встречала его. И, на первый взгляд — непроницаемое выражение лица, жесткий заслон взгляда — могло даже показаться, что ему все равно. Что Хааргрен правда смотрит на нее и не видит проступающих сквозь тонкую ткань сосков, темного треугольника между ног, соблазнительных изгибов фигуры.
Вот только он все видел. Это выдавал даже не столько запах, сколько каменная линия челюсти, сдавленной так, что, казалось, сейчас начнут крошиться зубы. Тэйрен это видела, и отчетливо понимала: в последнем их разговоре Хааргрен прав. Ей нужно не ошибиться с порядком убийств, а в данном случае порядка никакого нет и не может быть. Ей нужно, чтобы Хааргрен пошел против Адергайна.
О нет, не в открытую, в открытую брат размажет его даже несмотря на всю его силу, сноровку и ловкость. Ей нужно, чтобы он захотел его убить так же отчаянно, как хочет она. Чтобы бросил на это все свои ресурсы, возможные или невозможные. Все свои таланты, весь свой дар и умение быть незаметным, выжидать и наносить роковой удар.
Для этого ей нужно было носить пеньюар и молчать. По крайней мере, пока.
Не давать никаких намеков и окатывать тем самым презрением, от которого его челюсти сжимались еще сильнее, чем от нереализованного желания. В таких играх, Тэйрен это точно знала, ни у одного мужчины не будет против нее ни малейшего шанса. Пусть даже Хааргрен достойный противник. Пусть даже это займет столько времени, сколько займет. Сколько бы ни заняло.
А когда Мертвые земли избавятся от двойной нечисти, Тэйрен вернет себе то, что принадлежит ей по праву. Трон.
И своего сына.
В насмешку надо всем она выбрала копию платья, в котором была в Серебряном зале в день, когда брат посмел прилюдно ее унизить. То самое платье, которое тленом расползлось на ней перед сексом на глазах у всех без ее на то желания, она попросила воссоздать по ее описанию. И сейчас, когда девушка, опустив глаза, помогала ей облачаться, она не без удовольствия наблюдала за собой в зеркале.
Квадратный черный вырез подчеркнул небольшую, но упругую грудь, серебряная кайма словно плотнее врезалась в нежную кожу, еще больше усиливая желание к ней прикоснуться. Искры на юбке, напоминавшей полотно ночного неба в Мертвых землях, и такие же искры на свободных рукавах, тонкий серебряный пояс.
Служанка не удивилась, что под платье Тэйрен не надела ровным счетом ничего. Это в Даррании горничные могли упасть от такого в обморок, здесь же это было в порядке вещей. Поручиться Тэйрен не могла, но возможно, у девчонки и у самой не было никакого белья и нижней одежды. Так гораздо удобнее задирать юбку в темном коридоре, если уж захотелось.
Мысль о том, что Хааргрен трахает ее, почему-то вызвала саркастичный смешок, который Тэйрен подавила. Разумеется, он трахает ее и любое существо, которое ходит на двух ногах. А может быть, и не только на двух, возможно, ему такое даже ближе. С его-то прошлым и его внешностью.
