своём мире?
А вот этот вопрос мне не очень нравится. Потому что если они попросят меня нарисовать что-нибудь, я могу бесконтрольно впасть в транс и… Хм, а почему бы и нет?
- Училась на художника: писала картины, фотографировала, - кивок на фотоаппарат, - даже лепить скульптуры пробовала.
- О, так вот зачем вам понадобился тот торговец, - Аарон тянется в сторону пряника.
Видимо, тоже проголодался.
- Да, и мы действительно заплатили ему самоцветами столько, сколько он попросил.
- А как вы умудрились оскорбить главного судью? – любопытствует старик.
Да, ему явно обрисовали ситуацию однобоко.
- Спросили у его спутницы, где находится нужная нам лавка, - развожу руками, мол, кто ж знал, что он окажется таким неадекватом.
- Ладно, с тобой всё понятно – ты невольная жертва обстоятельств, но вот почему дракон с тобой столь мягок? Возможно, ты обладаешь какой-то силой?
- Эмм, - я задумываюсь, говорить ли о реинкарнации и истинной парности? Нет, не стоит. С другой стороны, их вопрос очень странный. – А вы разве не видите мою ауру?
- Вижу, и в ней нет ничего особенного, - Аарон цепко вглядывается в ореол, окружающий меня, трёт глаза, но так ничего и не добивается.
Странно. Очень странно! И непонятно, что можно говорить и что нет. Ладно, постараюсь перевести разговор на живопись.
- Тогда вам должно быть всё понятно: он полюбил меня за чистую и добрую душу, - увиливаю как могу и тут меня осеняет: похоже, Аман меня замаскировал! Здорово, конечно, но почему не предупредил? – А ещё за живописный талант.
- Серьёзно? – не выдерживает Густав, который к моему безмерному удивлению до сих пор не захлебнулся в собственной желчи. – С каких это пор драконов волнует рисование? Да и я сам не клюнул бы на такое.
Он презрительно морщится, мол, какой толк от художеств в суровых условиях их мира. Я пожимаю плечами, всем своим видом показывая: «кесарю кесарево, а слесарю слесарево»[1]. Ну а что, каждому своё, вот только почему-то некоторые считают себя истиной в последней инстанции.
- Любопытно! – в отличие от агрессора, Аарон не спешит с выводами и подаёт мне дощечку, покрытую тонким слоем воска, а также заострённую палочку.
- О-о, с этим будет непросто управиться, - предупреждаю сразу. – Я к такому не привыкла.
- Ничего страшного, мне просто любопытно, как это всё будет происходить. Не поверишь, никогда не видел, как рисуют девушки.
- Х-хорошо, - нехотя поднимаю палочку острым концом вверх, провожу с краю пару линий с разным нажимом.
Хм, так непривычно. Очень ограниченные возможности: ни полутона не отобразить, ни тонкости – лёгкие линии попросту не «читаются». Значит, придётся рисовать утрированно, жаль. С другой стороны, почему бы не попытаться…
Прикусываю кончик палочки зубами, размышляя, что бы изобразить. Вазу? Банально. Портрет Аарона? Подумают, что подлизываюсь. Амана? Прибьют ненароком. Судя по разговорам и расспросам, у них какая-то напряжёнка с крылатыми, о которой мой любимый не в курсе, как и Магнус, ибо последние сто лет жили уединённо. О, нарисую-ка я Магнуса! Его лицо я помню хорошо, да и фотоаппарат под рукой.
Беру камеру, включаю, ой, заряда почти не осталось. Скорее листаю кадры, нахожу фото отшельника, внимательно всматриваюсь и… экран чернеет. Всё, когда теперь получится зарядить батарею – неизвестно. Этим гаврикам точно доверять не собираюсь.
- Камера больше ничего не покажет, пока Магнус её не зарядит, - сообщаю Аароноу. – Как он это делал – я не знаю и экспериментировать не дам.
- Всё что мне нужно, я уже запомнил, - соглашается старый маг.
Киваю и приступаю к портрету. Неудобно! Рисовать по воску – это как ходить по минному полю. Один неверный шаг в сторону – и провал. Поправить не получится, выходит только грязь. Поэтому делаю всё медленно и максимально аккуратно. Линия подбородка, шея, потом лоб, нос, глаза… Рисую ракурс в три четверит, чтобы и профиль показать, а он у него гордый, орлиный, и взгляд передать как можно полнее. Сложно! Зрачки и прочие нюансы всё-таки аккуратно штрихую, хотя нужного эффекта всё равно не достигаю. Досадно!
Наконец, когда последний штрих проведён, я поднимаю глаза и замечаю, что все сидят в каком-то оцепенении. Даже у Густава и Дворжека нет неприязни на лицах, хотя скепсис не сходил с них всё время нашего общения.
- Это,… - Аарон запинается, сглатывает и вновь начинает: - это просто удивительно. Такая скрупулёзность, такая точность и тонкость. Он очень похож, это ведь Магнус? Признаться, ты меня поразила!
Его глаза горят восторгом, сейчас они выглядят ещё моложе, чем до этого и особенно контрастируют с морщинами и сединами. Мне режет глаз это несоответствие.
- Мм, а вы не могли бы дать мне проклеенный холст на раме и кисти с красками? – я чувствую, как меня охватывает вдохновение, которое очень трудно сдерживать.
- К сожалению, такого в загашнике у меня не имеется, а все лавки давно закрыты.
Чёрт, как же быть? Я уже загорелась, пальцы зудят, голова немного кружится и очень, очень хочется рисовать!
- Эх, если бы Аман был здесь, он бы достал то, что мы купили, - мне становится неудобно.
Слишком жарко.
- Если он сюда прилетит, а это вряд ли, наша обитель очень хорошо защищена, в том числе и от драконьего чутья, то добраться до тебя он всё равно не сможет. А вообще, прими от меня совет: не стоит с ними связываться. То, что он не в курсе происходящего, я уже понял, но грядёт война. Драконы слишком много себе позволяют, слишком много бесчинств творят и горя приносят. Их надо остановить, и мы именно для этого создали сей крепкий оплот. И я сомневаюсь, что твой дракон выберет чужую сторону, нет, он отбросит тебя, как ненужную вещь. Так что будь благоразумна, не глупи, прими тот факт, что вы… просто хорошо провели время.
Меня уже вовсю лихорадит и от его слов и
