— А давно ты состоял в серьезных отношениях?
Дэйн долго возил по тарелке кусочек свинины — если бы не поставивший в тупик вопрос, давно бы съел его.
— Такие вещи либо спрашивают в двустороннем порядке, либо не спрашивают вовсе.
Хозяйка «бала» улыбнулась и потупилась. Правда, вовсе не смущенно.
— Ну, я бы ответила тебе, если бы что-то помнила. А так могу только выдумывать. Давай предположим, что, если это и бывало, то очень давно, и ничего примечательного я оттуда не вынесла.
— Хитро. В таком случае, могу ответить, что я и сам очень разборчив, что означает, в этом доме до тебя никто не жил. Такой ответ тебя устроит?
— Более чем.
Она, действительно, выглядела довольной.
— А где ты нашел Барта? Почему вообще решил завести собаку?
Чтобы потянуть время, Дэйн притворился, что желает съесть сразу три канапе — вкусно, мол. Долго жевал, пытался придумать, как бы покороче, но поправдоподобнее наврать.
— Я нашел его на улице, роющимся в мусорных баках. Он был очень тощим, голодным и ничьим — я не смог пройти мимо, забрал к себе. — Почти правда. — Долго вымывал из его шерсти блох и учил вести себя прилично. В итоге получился хороший пес.
При звуках собственного имени, уши овчарки пошевелились.
— Очень хороший. Даже не верится, что такой мог найтись на улице.
— Может, сбежал? Или выкинул кто?
— Идиоты, если выкинули.
— А ты сама — кого бы завела, если бы была возможность? Ну, предположим, у тебя обнаружится приличная квартира и полное отсутствие животных. Взяла бы, например, кота?
— Они же стоят баснословных денег!
— Ну, если бы могла. Если бы были средства?
— Нет, наверное, я бы тоже взяла собаку. Не знаю, маленькую или большую — какую-нибудь. Мне очень нравится бегать по стадиону не в одиночку. А ты мне компанию не составляешь.
— Если я буду бегать по стадиону каждое утро, то быстро стану «дрищем», и кормить меня надо будет в три раза больше.
— Я согласна.
Это прозвучала так глубоко и так многозначительно, что Дэйн ощутил себя стоящим у ее стула на коленях, с протянутой в ладони коробочкой.
«Ани… Ты будешь моей женщиной? Навсегда? Насовсем? С таким идиотом, который не бегает с тобой по утрам по стадиону, но который безмерно ценит твое присутствие в своей убогой жизни…»
Эльконто не смог доесть последний кусок с тарелки, хоть и не чувствовал себя сытым — знал, что тот бы встал поперек горла, — как не смог и посмотреть после этих слов в ее глаза.
— Я что-то не так сказала? Да? Что-то не то?
— Нет,… просто…
— Что?
Его смущенное молчание затянулось, а Ани занервничала. Ее щеки порозовели, вилка в пальцах задрожала, а тело передернулось, будто короткое и обтягивающее платье вдруг показалось слишком открытым, слишком тесным. Им обоим вдруг захотелось свежего воздуха. И прекратить эту пытку не вовремя, судя по всему, устроенным ужином.
— Просто… Мы сидим тут… Ты задаешь вопросы, и ты такая… непривычная. В этом платье, с этим макияжем… Как будто незнакомая…
— Я тебе не нравлюсь?
Теперь она точно чувствовала себя не в своей тарелке — стала прежней Ани — не многозначительно улыбающейся, а смущенной, растерянной и подавленной. Дэйн видел, ей хотелось встать из-за стола, собрать тарелки, быстро все перемыть и удалиться к себе в спальню. Сделать вид, что ничего не было.
— Нравишься. — Ответил Дэйн честно, и ее рука, трущая плечо под бретелькой, застыла, а в глазах появилась надежда — не все еще испорчено, не все она сделала не так. — Просто я никогда не видел тебя такой… красивой. И я смущаюсь. Мне кажется, я не в своем доме и не знаю, как себя вести. Ты — новая для меня сегодня. И этот ужин — я не ожидал всего этого, честно. И не знаю, как тебя благодарить. Никто никогда не готовил для меня такие вкусные блюда и не сервировал стол при свечах.
— Ты можешь просто поцеловать меня. Разок. — Увидев, что на лице Эльконто тут же нарисовалось отчуждение, Ани быстро поправилась. — В щечку…
— Ани…
— Да-да, я помню.
Она потупилась, поникла, и он почувствовал себя, прости Создатель, козлом, и поэтому постарался ответить, как можно мягче.
— Нам не стоит двигаться в этом направлении, пока к тебе не вернется память.
Ани-Ра вдруг отбросила на стол вилку, неожиданно разозлилась, вся задрожала.
— Да, что же там такого, в моей памяти, что мы не можем один раз поцеловаться? Ведь ты же сказал, что я тебе нравлюсь, а ты — это очевидно — нравишься мне. Что в ней такого? Что?!
— Ты вспомнишь.
Меньше всего он хотел, чтобы в глазах сидящей напротив девушки блестели слезы. Только не это… Пусть вечер закончится не так, как-то иначе…
— Скорее бы!
— Помяни мои слова, Ани — не торопись с этим.
— А я хочу! Хочу, чтобы заполнился пробел, хочу вспомнить, что бы там ни было и хочу пройти через это, чтобы мы могли двигаться дальше…
— Но зачем тебе это, Ани?
— Затем, что мне нравится строить дальнейшие планы. И строить их с тобой! Неужели не ясно?
Она была готова разрыдаться — наплевать на чинный вид, на потекшую впоследствии тушь, наплевать на то, что королевы на шпильках не плачут.
Дэйн откинулся на стуле, опустил взгляд на собственные руки, покачал головой и прошептал:
— Беда…
— Что? Что ты сказал — беда? Потому что мне хочется строить планы с тобой?
Теперь она была готова кинуться в бой — мстить врагу кулаками, а он, прежде чем ответить, тяжело и долго смотрел на нее.
— Беда — это потому, что мне тоже хочется их строить. С тобой. Вот почему.
И ничего, несмотря на вспыхнувшую в зеленоватых глазах надежду и требовательность, добавлять не стал. Убрал с коленей белую хлопковую салфетку, молча поднялся и покинул тонущую в свете свечей гостиную.
* * *
(Iwan Rheon — Be my woman)
На следующий день, работая в штабе, он принял странное решение — он расскажет ей все. Вечером. Вернется домой, пригласит на кухню или в гостиную, посадит напротив и начнет рассказ. Все с самого начала: как Ани попала к нему домой, за что он ее ударил и почему решил оставить жить у себя. Разложит по полочкам причины, приведет весомые и логичные доводы Стивена, объяснит, что не желал врать, с самого начала не желал…
Дэйн смотрел на широкий во всю стену экран — смотрел и не видел движение отрядов — думал о том, как сильно за прошедшие три недели устал лгать. В словах, поступках, действиях.
Он не расскажет об этом даже доку — тот не поймет и не одобрит, — но, все же, сделает, как решил. Потому что, начиная с этого момента, их отношения с Ани начнут разваливаться и превратятся в тяжелую ношу для обоих. Слишком много недосказанности, слишком далеко все это зашло.
