из-за нас он страдает, Томáс. Ему плохо. Мы оба сделали его проводником, и он мучится. Необходимо найти способ и как-то очистить его кровь от нашей связи и…
— Нет, Флорина, нет. Стан не должен знать обо мне, о связи и о том, что, вероятно, именно наше связанное ДНК ему помогло, оно спасло его. Нет, я запрещаю.
— Ты не можешь мне запретить. Я королева и делаю то, что защитит мой клан. А Стан это больше, чем клан, он…
Жуткое и низкое рычание вырывается изо рта Томáса. Он моментально обращается и обхватывает моё тело. Я вскрикиваю, когда мой желудок сжимается от резкого и болезненного давления внутри из-за скорости, с которой Томáс вылетел из окна.
Ну, теперь я знаю, что чувствуют люди, когда их похищает вампир. Это не просто страшно, это ещё и больно.
Глава 20
Нас с рождения учат тому, чтобы мы могли контролировать свою скорость передвижения. Мы двигаемся очень быстро, а дети так вообще любят это занятие, особенно когда не хотят учиться или что-то делать в таком духе. Они сбегают и прячутся. Мне всегда легко давалось и быстрое передвижение и нормальное. Моё тело хорошо реагировало на обращение и скорость, мне даже нравилось это чувства давления на кожу и органы.
Я падаю на что-то мягкое и подпрыгиваю несколько раз. Моя голова гудит, а тошнота до сих пор стоит в горле. Мне необходимо какое-то время, чтобы прийти в себя, да и то, мне удаётся с трудом понять, что я лежу на кровати Томáса в окружении зеркал, в которых отражается множество зажжённых свечей.
— Нет, — рычит он, указывая на меня пальцем.
— Да. Ты явно рехнулся. Ты в своём уме? Мне плохо, — кривлюсь я и привстаю на локтях. — Я тебе голову, к чёрту, отрублю.
— Нет, Флорина. Ты будешь моей пленницей, — заявляет он.
— Очень по-христиански, пастор. Ты прямо само воплощение Создателя, — фыркаю я, тяжело дыша.
— А ты не выводи меня из себя. Я едва держусь, Флорина. Ты хотя бы немного понимаешь моё состояние? Я жил и никого не трогал, пока не появилась ты и не взорвала мой мозг. Я уже ни на что не могу спокойно реагировать. Сегодня я чуть не придушил двух прихожанок, которые пытались коснуться меня. Моя кожа горит, всё тело трясёт и зудит. Думаешь, мне это нравится? Я в восторге от себя? Нет. Поэтому не провоцируй меня. Стан сейчас для меня самый ужасный враг, моя кровь и моё существо реагирует на него безумно остро.
— Прости, — мягко произношу я. — Но ты должен понимать, что Стан не угроза, он жертва наших с тобой неверных действий. Ему тоже больно. Он…
— Опять он, чёрт возьми! Опять он! Ты специально это делаешь со мной? Зачем? — Лицо Томáса искажено невыносимой мукой.
Сажусь на кровати и пожимаю плечами.
— Я не специально вывожу тебя из себя, Томáс. Клянусь, что я не хочу, чтобы тебе было так больно, но всё можно прекратить.
— Как? Скажи мне как, и я это сделаю.
Приподнимаю бровь, удивляясь, что он до сих пор не понял. Ладно.
Встаю с кровати и снимаю толстовку, отбрасывая её в сторону.
— Ты что делаешь?
— Раздеваюсь, не видишь? — фыркаю я, стягивая с себя штаны и снимая ботинки одновременно. Ложусь на кровать и стаскиваю с себя топик, а затем трусики. Потом встаю, полностью обнажённая и готовая к ритуалу.
— Флорина, оденься! Ты…
— Нет, я понимаю, что тебе чуждо делать это так, но другого выхода нет. Пока ты физически не заклеймишь меня, и мы не проведём нормальный ритуал, ты не сможешь утихомирить свою кровь, Томáс. Она будет мучить тебя и требовать, чтобы ты сделал то, что должен. Поэтому давай просто сделаем это, и всё, — спокойно отвечая, подхожу к нему и начинаю расстёгивать на нём рубашку, бросая в сторону белый воротничок.
— Флорина, но это неправильно. Ты заслуживаешь лучшего, а не просто галочки, — шепчет Томáс.
— Если бы я была сейчас нормальной, а не с атрофированными чувствами, то всё было бы проще. Я бы заигрывала с тобой, и моё тело излучало бы феромоны, которые сводили бы тебя с ума.
— Они сводят.
— Но недостаточно для того, чтобы ты набросился на меня в порыве страсти, хотел меня, и твоя кровь бурлила сильнее, чем здравый смысл. Недостаточно для того, чтобы обладать мной с того момента, как только ты увидел меня. Да, может быть, это неправильно, но чем дольше ты тянешь, тем больнее тебе. А я не хочу, чтобы тебе было больно. Я не могу представить всю силу твоей боли, Томáс, но вижу в твоих глазах эту боль, сожаление и даже отрицание моего присутствия в твоей жизни. Я вижу, что ты не в восторге от выбора своей крови. Вижу, что тебе было бы лучше с кем-то другим. Но я не могу изменить этот выбор. Могла бы, сделала. И если ты думаешь, что я хочу использовать тебя и таким образом вернуть свои силы, то ошибаешься. Я жила с этими силами очень долго, и они не сделали меня счастливой. Никто не сделал меня счастливой, а сейчас в моих силах облегчить твою боль, поэтому я готова на всё ради этого, — произношу и, расстегнув его брюки, стаскиваю их вниз.
— Подожди, стой, Флорина, — Томáс с силой ставит меня на ноги, обхватив за плечи.
— Я помню, что ты говорил. Но это необходимо. Просто сделай это, Томáс. Поверь мне, я не буду убегать и возражать. Хотя, вероятно, я разочарую тебя, потому что внутри меня нет той самой энергии, которая должна быть и помогать тебе в сексе со мной. Но я сделаю всё, чтобы хотя бы имитировать её. Я знаю, что делаю и не буду винить тебя или кого-то ещё. Я знаю правила.
— Флорина, дело не в правилах, а в нас. Дело в том, что я не хочу, чтобы ты что-то имитировала. Я хочу настоящего между нами. Мы ещё не разобрались во всём и не знаем, как это аукнется нам в будущем. Мы…
— Не умеем предугадывать будущее, Томáс. Всё, что мы можем, это следовать правилам и зову крови, вот и всё.
— Нет, не всё. Зов крови — это не приговор, с ним можно жить, а вот
