Он извинился, сказал, что любит меня, и попросил остаться. Я так радовалась его спасению, что даже не поняла произнесенных им слов.
Но теперь эти слова непрерывно звучали в моем мозгу. Голос Акинли повторял, что он любит меня. В груди словно поселилась маленькая певчая птичка.
«Он любит меня. Действительно любит».
Вслух мой голос прозвучал надломленно. И тут я услышала другой звук – хлопок.
Меня потянуло вверх. Не так грубо и быстро, как в прошлый раз. Я услышала, как Она приказывает сестрам немедленно явиться. Место Она не назвала, но приказ прозвучал серьезно и настойчиво. Значит, сестры уже бегут к берегу.
Я поверить не могла, что Она призывает сирен. Она собирается убить меня у них на глазах. Я съежилась. Вряд ли я смогу Ее отговорить, я и так в неоплатном долгу перед Ней.
Мы долго поднимались на поверхность. Постепенно сквозь воду начали пробиваться лучи солнца. Свет жег глаза, хотя и не больно, и мне потребовалось время, чтобы сконцентрировать взгляд. Когда мы достигли места, я не сразу смогла удержать равновесие. Я стояла на мелком белом песке. Несмотря на то что в глазах все расплывалось, едва я подняла голову, я сразу поняла, куда попала. Мой остров. Сестры уже нас ждали. Очевидно, мне пришлось добираться дольше всех.
Я не спеша подошла к ним, поскольку никак не могла оправиться от Ее поступка. Она подарила мне этот остров. Видимо, больше он мне не принадлежал. Затем я вспомнила, как далеко он от всех корабельных путей. Если сестры закричат или заплачут, никто их здесь не услышит.
Прищурившись, я оглядела сирен. Элизабет стояла, отвернувшись от меня и уперев руки в боки. Миака сидела, обнимая колени. Я не могла разглядеть, смотрит она на меня или нет. Эйслинг расхаживала по берегу. Так она встречала все новости.
Когда свет перестал жечь глаза, я постаралась разглядеть их лица. Мне хотелось вобрать напоследок прекрасные знакомые черты. Ведь я не сомневалась, что вижу их в последний раз. Их платья переливались приглушенной синевой, как сумрачное, почти серое небо. Цвет совсем не подходил тропическому острову, он отражал Ее настроение.
Я по-прежнему была в черном. Это мои похороны, а сестры станут плакальщицами.
Океан велела присесть. Мы с Элизабет немедленно повиновались и сели рядом с Миакой, опустив в неподвижные воды ноги. Эйслинг перестала расхаживать и на миг отвернулась. Она сделала несколько глубоких вдохов, потрясла головой, отчего роскошные волосы рассыпались по плечам, и опустилась на песок. К воде она не притронулась, видимо, была совсем в дурном настроении.
Океан молчала, ожидая Эйслинг. Все были страшно напряжены. Я же хотела, чтобы все поскорее закончилось.
Она здесь и слушает, – сказала я.
Океан не нравилось, что Эйслинг не хочет к Ней подходить, но Она начала свою речь.
Сначала Она извинилась перед Эйслинг, Миакой и Элизабет за то, о чем собиралась их попросить, но объяснила, что дошла до той точки, где не может справиться сама. На миг Она замолчала. Сестры переглянулись, затем посмотрели на меня. Они понимали: что-то случилось, но сейчас, когда Океан не назвала моего имени, догадались, что причина во мне.
Океан объяснила, что год назад я влюбилась в мужчину.
Я опустила глаза, но кожей чувствовала любопытные взгляды.
Она рассказала, что я горевала из-за разлуки, а не из-за Джиллиан, хотя ее смерть тоже меня печалила. Но мужчина поймал меня в силки грусти. Это он подарил мне кулон, из-за него я бросила Миаку и Элизабет во Флориде. Океан сказала, что долго за ним наблюдала и поняла: он тоже любит меня. К сожалению, его чувства только усугубили проблему.
Как долго Она знала, что Акинли меня любит? Я услышала его признание в последние минуты. Жестоко было скрывать от меня его любовь.
Океан объяснила, что Ей было больно видеть, как мы оба грустим, но Она надеялась, что со временем все уладится. Вдруг Она обнаружила, что мой мужчина тонет.
Миака прикрыла от ужаса рот.
И тут, продолжала Океан, я бросилась в воду и спасла его.
Эйслинг резко повернулась ко мне.
Я определенно нарушила правила. Забрала жизнь, которая принадлежала Ей, едва не выдала Ее тайну и подвергла всех сирен опасности. Я заслуживаю наказания.
Элизабет, которая сидела ко мне ближе всех, напряглась.
И тут Океан объявила нам: проблема заключается в том, что Она любит меня.
Сестры внимали Ей с потрясенными лицами. Они даже не подозревали, что покровительница способна любить. Я и сама так считала до недавнего времени.
Да, Она любит меня, и это мешает Ей вынести суждение. Она всегда гордилась своей беспристрастностью, но в моем случае не уверена, что сможет принять справедливое решение. Единственный способ соблюсти непредвзятость – это голосование. Она передает решение сиренам, поскольку не может доверять себе.
Я читала на лицах сестер такой же шок, какой должен был отражаться на моем. Как Она посмела впутать их? Разве это честно? Это верх жестокости – заставить сестер выполнять Ее работу.
– А Кэйлен может голосовать? – вслух спросила Миака, чтобы мы тоже слышали.
Хороший вопрос. Миака всегда задавала хорошие вопросы.
Нет, я голосовать не могу. Неправильно будет доверять мне собственное наказание.
Без дальнейших предисловий Океан объяснила варианты. Первый состоял в том, чтобы добавить к моему сроку еще пятьдесят лет. Она сама не против, чтобы я задержалась, но боялась, что я буду продолжать искать способ вернуться к Акинли. Ее очень удивило, как хорошо сработал мой план на сей раз, поэтому следовало ожидать постоянной угрозы с моей стороны. Если Акинли увидит меня через двадцать лет и заметит, что я не состарилась ни на день, он начнет задавать вопросы. Она боялась, что остаются два других варианта: кто-то из нас должен умереть.
Я глотала слезы. Мне хотелось быть храброй. Как бы девочки ни решили, я не стану их винить. Должно быть, я выглядела потрясенной, но слез не выдала. Старый знакомый плащ – огненный, с полными камней карманами, подшитый острыми осколками, которые резали меня до крови, – болезненно укутал меня с головы до ног. Я не стану обременять сестер своей грустью.
Океан дала на размышления несколько минут. Лично я не знаю, как бы поступила. Только не смерть Акинли! Но я не знала, что хуже – умереть или прожить еще шестьдесят восемь лет, зная, что я причинила ему боль.
Океан велела решить: дополнительный срок, моя смерть или смерть Акинли.
Тишина нарастала.
Я долго сидела, опустив голову, боялась, что взгляд меня выдаст или заставит сестер чувствовать себя виноватыми за то, что Она переложила решение на них. А если они не захотят сделать выбор, то сами окажутся в моей шкуре. Ни за что не пожелала бы им подобной участи.
