— Она изучает многие вещи, — сказал Макрам, — так же, как и ты. Ты много читал о Вериторах?
— Так это она. Интересно. Тогда я думаю, что она понравилась бы мне меньше, чем тебе.
Матей ухмыльнулся поверх края своего стакана.
— Я не имел в виду, что она должна нравиться тебе больше, чем мне.
Матей задержал свой стакан у подбородка, изучая Макрама прищуренными глазами и с лёгкой ухмылкой.
— А это возможно?
Макрам залпом допил остатки своего напитка, вместо того чтобы ответить, и принялся изучать облупившуюся краску на оконной раме.
Мат потягивал арак, продолжая наблюдать за Макрамом.
— Я так и думал. Никогда не думал, что ты умеешь дарить подарки, — он закатил глаза, когда Макрам бросил на него сердитый взгляд. — Что касается твоего вопроса, у меня не было возможности изучить Вериторов. Если и есть тексты, то я о них не знаю.
Матей жестом указал на бутылку, чтобы Макрам налил себе, но тот покачал головой и поставил свой стакан.
— Султан Тхамара — Веритор, — сказал Макрам. — И в библиотеке во дворце есть книги о них. По закону. Текст, полностью посвящённый Чара.
Мат издал заинтересованный звук, его глаза загорелись чёрным огнём в предвкушении новых знаний. Доверит ли Наиме когда-нибудь кому-нибудь другому провести за неё исследование, взять на себя часть её бремени? Он бы доверил это Мату, у которого был очень острый ум и память на факты.
— У меня есть для тебя работа, — сказал Макрам.
— Хорошо. А-то я заскучал, — Матей ухмыльнулся.
— У Великого Визиря Тхамара есть шпионы, или союзники, или и то, и другое при нашем дворе. Найди их.
— Как зовут этого Визиря?
— Бехрам Кадир.
Макрам согнул левую руку, думая о Визире и его сыне.
— Маг огня? — спросил Матей.
Макрам вскинул брови. Матей подошёл к маленькому письменному столу в углу комнаты и сел на подушку перед ним. Он принялся рыться в ящиках, пока не воскликнул от успеха.
— Проси, и будешь вознаграждён.
Матей пересёк комнату и протянул Макраму свёрнутое послание. Красная восковая печать на нём была аккуратно отклеена, вероятно, лезвием горячего ножа. Печать никоим образом не была разоблачающей. И хотя он не был знаком с печатями в Тхамара, он знал, что эта печать не принадлежала ни одной выдающейся семье в Аль-Нимасе.
— Айзель нашла его, просто валяющимся на виду любого обычного прохожего, чтобы он мог прочитать.
— Где?
— Ты, правда, хочешь знать?
— Да, — прошипел Макрам.
— На столе твоего брата.
— Я сказал ей держаться от него подальше.
— Она следила за человеком, который поместил его туда, но смогла ухватить только эту страницу. Подозреваю, что человек, за которым она следовала, был, по крайней мере, одним из шпионов, которых ты ищешь — сказал Матей. — Я выясню больше.
Макрам развернул письмо, но остановился, когда дверь открылась, и вошёл отец Матея, Томан. Томан ухмыльнулся, выражение лица было таким же, как у его сына.
Макрам свернул письмо и сунул его в карман, затем схватил Томана за предплечье, когда Старейшина поклонился.
— Томан.
Матей отвесил им обоим лёгкий поклон и тихо вышел.
— Что все это значит? — спросил Старейшина, указывая на забинтованную руку Макрама.
— Боюсь, игра пошла наперекосяк.
Макрам сел, когда Томан указал на стулья. Томан прошёлся по уютной комнате, прежде чем устроился в кресле.
— Я был удивлён твоим письмом, — сказал он. — Ты и раньше выступал против Мирзы, но это…
— Было необходимо.
— Согласен, — сказал Томан с излишним пылом.
Они с Тареком были единодушны в своём стремлении подтолкнуть Макрама к трону.
— И теперь ты привёл наследника Тхамара во дворец. Ты уже видел своего брата?
— Нет, — признался Макрам.
Томан громко выдохнул, откидываясь на спинку кресла и молча разглядывая Макрама.
— Путешествие было неспокойным. На нас напали, и я хотел, чтобы Султана отдохнула, прежде чем я вступлю в бой с братом.
— Что ты знаешь о ней?
Томан снова встал и налил им арака, плеснув в него воды, прежде чем предложил Макраму. Он выпил его, хотя на вкус он был слишком крепким и, казалось, это только усиливало беспокойство.
— Что она способная. Но она сталкивается с такой же борьбой в Верховном Совете Тхамара, с которой Кинус сталкивается здесь… разделение.
— Предполагаю, поскольку она проделала весь этот путь, она выступает за союз. А её отец, Султан?
— И он тоже, — сказал Макрам.
Деталей было слишком много и слишком запутанно, чтобы пока раскрывать их Томану.
— Было… движение, пока тебя не было.
— Какого рода движение?
Колесо, как же он устал. Каждый раз, когда он пытался отдышаться, возникало какое-нибудь новое препятствие или катастрофа. Он почувствовал облегчение от всего этого только в палатке с Наиме, или, скорее, она отвлекла его от других дел.
Макрам провёл рукой по лицу, чтобы скрыть выражение, затем по косичкам в волосах. Солдатские косы. Он не был создан для интриг.
— Твой брат не очень хорошо воспринял известие о твоём дальновидном мышлении, мой друг. Те, кто громко выступал в твою поддержку, были помещены под охрану в своих домах. Некоторые из их слуг во дворце были заключены в тюрьму.
— Что?
Тяжесть навалилась на него. Он поставил стакан на столик рядом со своим креслом. У Кинуса было так мало преданных ему людей, что он воспринял неповиновение Макрама, как предательство.
Он упёрся локтями в колени и закрыл лицо руками.
— Я поговорю с Кинусом утром. Он может выместить злость на мне, а не на всех остальных. Как только я ему всё объясню, мы придём к компромиссу.
— Уверен? — спросил Томан, хмуро глядя в свой пустой стакан, а затем отставил его в сторону.
— Зачем ты попросил меня прийти сюда, Томан?
— Ты сильно рисковал, отправляясь в Тхамар. Стоило ли это того? Можешь ли ты сделать из них союзника?
Томан наклонился вперёд, его лицо светилось от возбуждения.
— С одобрения Кинуса Тхамар станет могущественным союзником. Их Султана хочет снова уравновесить Колесо. Она хочет встать в Круг Чара.
Выражение лица Томана изменилось, и он сжал руки на подлокотниках кресла, в котором сидел. Макрам не мог догадаться, что означала эта реакция. Он знал, что Макрам был Чара. Возможно, он боялся, что Макрам оставит Саркум, чтобы встать в Круг.
— Что, если твой брат откажется? Что тогда?
— Я смогу его убедить. Думаю, как только он услышит, что хочет сказать Султана, он подумает об этом.
— Ты так сильно веришь в Султану? У которой собственный Совет разделён?
— Ты увидишь, когда услышишь, как она говорит.
Томан наблюдал за Макрамом, а Макрам изучал книжную полку в другом конце комнаты, боясь показать Томану свою слабость. Он уже знал, что глупо чувствовать то, что он чувствовал, хотеть того, что он делал. Если бы кто-то другой отчитал его за это, это не имело бы никакого смысла.
— Я должен спросить ещё раз, что ты будешь делать, если твой брат откажется? Ты привёл эту женщину сюда, к его двору, против его воли. Он был достаточно расстроен твоим уходом, перешёл к нападкам на Старейшин. Что он сделает с ней, если сочтёт её присутствие нежелательным?
— Я не позволю ему причинить ей вред, если это то, о чём ты беспокоишься.
— Меня это не беспокоит. Я прошу тебя подумать. Ты более чем способен думать на несколько шагов вперёд в бою, но редко делаешь это вне его. Сделай это сейчас. Подумай обо всех путях, которыми эта ситуация может пойти, и спланируй их.
— Чего ты хочешь от меня? — беспокойство Макрама переросло в панику.
Наиме не была в опасности. Кинус не причинит ей вреда… не смог бы.
— Ты знаешь, чего я хочу, чего хотят люди, которых твой брат запер вдали от дворца.
— И я сказал тебе, что не пойду против своего брата.
— Что, если он пойдёт против тебя?
— Он не станет.
Выражение лица Томана ожесточилось от нетерпения, и он откинулся на спинку кресла, слишком сильно сжимая подлокотники.
