Труд? Долой.
Литература? Что там может быть интересного и полезного? Долой!
История? Какие глупости!
Языки? Безусловно. Чтобы читать медицинскую литературу на других языках.
Астрономия? Нужно узнать про другие расы. Возможно, у них найдется лекарство для его сестренки.
Физкультура? Бесцельная и бесполезная трата бесценного времени!
Астронавигация — это важнее.
Обычаи народов галактики — обязательно!
Иногда мальчик еще советовался с родителями. Но часто после уроков шел в больницу — и проводил там все время до вечера. Следил за сестренкой. Помогал кормить ее и поить. Купать и ухаживать.
Медперсонал просто обожал мальчика. Такого спокойного. Умного. И потрясающе любопытного там, где дело касалось медицины. Эрасмиус же хотел знать все. Особенно про то, как вылечить сестру.
Но время шло. Люсии было уже три года. И врачи давали ей не больше двух лет жизни. И мальчик понимал — будь проклято время!!!
Он просто не успеет!!!
Не успеет.
Будь у него еще лет пять…
Но кости девочки все быстрее теряли кальций, а с ним и последнюю прочность. Два года. Три? Уже вряд ли.
Мальчик учился как безумный.
И тут один охранник в больнице, глядя на его мучения, рассказал мальчику о фит’данго.
Дело было так. Эрасмиус задержался в школе, на уроке генетики. Даже не задержался, ему просто надо было ответить преподавателю выученный урок, чтобы получить зачет по предмету. Но упертый ретроград заставил мальчика ждать конца занятий, потом долго, больше двух часов подряд, спрашивал по генетике почти с самого начала, задавая вопросы даже из курса института.
Эрасмиус получил зачет, но был в ярости. У него отняли бесценное время. Время, которое он мог отдать учебе. Время, которое он мог провести с сестрой. Аэробус ушел из-под носа. И пришлось ждать следующего больше часа. Как на грех, еще пошел дождь. Мальчик промок, замерз и добрался до больницы не в лучшем состоянии духа. И — в довершение всего — поскользнулся на мокрых пластиковых ступеньках и больно ударился коленом и локтем.
Это оказалось последней каплей. Ребенок разрыдался прямо у входа.
И из караулки выглянул человек, которому предстояло определить дальнейшую судьбу юного гения. Отставной сержант Ромаро Ахонт, ныне охранник городской детской больницы. Он отлично знал мальчика. Да и кто не знал его в госпитале! Им восхищались. Его любовью к сестренке, его умом… И Ромаро — в том числе. С его точки зрения, такая преданность близким и такая целеустремленность были похвальны. Поэтому он помог мальчику подняться, увел в караулку и напоил горячим котэ.[9] И постарался утешить. Но у ребенка просто начался нервный срыв. И Эрасмиус твердил, что не успеет, не сможет, не справится… что Люсия умрет, а он не может этого допустить, никак не может, и, если бы можно было, чтобы он умер, а она жила, он бы и не задумался…
Кто-то другой позвал бы врачей с успокоительным. Но Ромаро не знал, что такое нервный срыв. И поступил с мальчиком, как с новобранцем. А именно — крепко встряхнул за плечи и рявкнул:
— Ты мужчина?! Тогда не реви! Выход есть всегда! Ты что, о фит’данго не слышал?!
Эрасмиус вытер слезы и медленно поднял глаза на мужчину.
— Слышал. Мало. Не помню. Что такое фит’данго?
И Ромаро рассказал ему, что в галактике есть народ фит’данго. Одни из самых странных существ. Нечто среднее между растениями и животными. Больше всего они напоминают гибрид муравья-переростка и плюща, только размером полтора метра. Могут питаться растительной или животной пищей, но могут обойтись и фотосинтезом. И их девиз: «Все ради знания».
Ради нового знания они могут предать, продать, убить, умереть…
Если они не знают, как можно вылечить девочку, вряд ли кто-то другой знает это.
— Они ценят только знания? — Глаза Эрасмиуса горели безумным огнем. Огнем надежды.
— Да.
— А мы с ними торгуем?
— Нет. Нам нечего им предложить.
— И туда не идут корабли?
— Фит’данго никого не пускают на свою планету. Есть их представительство на Эритрее-3. Но их надо заинтересовать.
— Чем?
— Не знаю. Этого никто не знает.
Эрасмиус сдвинул брови:
— Эритрея-3. Три недели лету. Долго. Ближе нету?
— Нету. — Мужчина развел руками. И вдруг испугался пылающего в голубых глазах мальчика огня.
— Что ж. Спасибо вам. Если ваш рассказ о фит’данго окажется правдой, я этого не забуду. Никогда.
И Эрасмиус вышел. Ромаро только головой покачал. Мальчишка, с его точки зрения, был безумен. Но пусть попробует прорваться к фит’данго. Ромаро знал, что сестра Эрасмиуса умирает. И пусть лучше мальчишка винит фит’данго, которые не захотели ему помочь, чем себя.
Так будет лучше для него.
Ромаро знал многих, кого ломала смерть близких. И не хотел, чтобы этот мальчик пополнил их число.
Он ошибался. Не в фит’данго — в Эрасмиусе. Средство для спасения сестры может быть у фит’данго? Отлично. Фит’данго не хотят ни с кем разговаривать? Захотят. С ним — они будут говорить. На остальных — плевать.
Эрасмиус просто пришел домой — и попросил у родителей экскурсию на Эритрею-3. Чтобы ненадолго развеяться.
И родители радостно согласились. Учитывая, что последние три года мальчик не отходил от больной сестры и прогнозы врачей… Они надеялись, что Эрасмиус хоть чуть-чуть отвлечется.
А мальчик действовал.
Три недели полета он изучал ксенопсихологию и систематизировал все, что узнал о фит’данго. Все, что было в интерсетях. Все, что было в книгах. Все, что могли рассказать попутчики.
Этого было мало, но кое-что он для себя понял.
И не стал терять времени.
Вместо того чтобы спокойно отдыхать в гостинице после перелета, мальчик быстро нацарапал записку — и вышел вон. Поймать такси и отправиться к посольству фит’данго было вообще делом минуты. И только у посольства мальчик чуть замешкался.
Фит’данго не строили домов. И больше всего их посольство напоминало кусочек джунглей настоящих в джунглях каменных большого города. К такому он не привык. Но ему нужно было средство для спасения Люсии. Остальное было не важно. И Эрасмиус сделал то, до чего не дошли маститые ученые. Он встал перед аналогом ворот — колючими кустами с длиннющими шипами, которые могли проткнуть его насквозь, — и раскрыл свое сознание.
За время полета и время, потраченное на изучение мемуаров первых контактеров с фит’данго, он понял одну, как ему казалось, важную вещь. И собирался проверить ее на практике. Сердце мальчика колотилось как безумное. Пульс зашкаливал. Если бы сейчас к его мозгу подключили прибор, регистрирующий нервную активность, тот бы просто сгорел — настолько силен был зов мальчика. Бешено, нечеловечески силен.
Эрасмиус понимал — фит’данго не люди. И все, что можно предложить людям, их не заинтересует. Но кое-кто находил с ними общий язык. Почему? Потому что эти люди были интересны фит’данго. И именно заинтересовать их мальчик и собирался.
Прошла минута.
Две.
Десять.
Эрасмиус не сдвинулся с места. Он отлично знал — или он добьется своего, или умрет. И все. Разум его был открыт. Чувства текли потоком. Дети не признают полумер. Эрасмиус же вообще не знал, что такое мера.
Страстная, безумная любовь к сестренке. Желание ее защитить. Отчаяние, когда он узнал про болезнь малышки. Надежда на фит’данго. Безумное желание узнавать что-либо новое. Невероятный клубок мыслей и чувств, разрывающий на части и душу и сердце.
Эрасмиус ждал.
И фит’данго дрогнули.
Потом Эрасмиус узнал, что их вело любопытство. Научился всему, что умели и знали они. Понял их логику, принял ее — и сам стал больше фит’данго, чем человеком. Все потом.
А сейчас он стоял перед воротами, крепко сжав кулачки, — и ждал.
Он не смог бы сказать — прошел час или минута. Или сутки? Он просто ждал. И знал — он не уйдет отсюда, не пообщавшись с фит’данго. Скорее умрет прямо перед воротами.
И внезапно ощутил, как к его плечу притронулось что-то жесткое. И открыл глаза.
