— Какая ты неуклюжая, — уколол он меня, дергая за руку вверх. — Идем и не отставай, иначе так и останешься блуждать между тропами.
Мы пошли быстрым шагом по одному ему ведомым тропкам между непролазными кустами и вековыми деревьями. Китар шел ровно и уверенно словно не через лес продирался, а гулял по асфальтированной дорожке в парке. Я же спотыкалась и падала на каждой незамеченной кочке. Скоро я стала похожа на чумазявку, вывалянную в грязи и присыпанную сверху перепрелыми листьями.
— Вот и пришли, — неожиданно вышагнули мы с на скалистый берег. В сотнях метров под нами ворочался неспокойный океан, предчувствуя нехорошее.
— Вейсо Китар, но как? — я удивленно уставилась на кьерра. — До берега ведь почти день пути.
— Это одна из особенностей стражников: мы умеем прокладывать особые тропы, позволяющие патрулировать территорию за короткое время.
— Круто, — уважительно протянула я, а потом до меня дошло, что вышли мы не там, где нужно: — Постой, но ведь это не Скала Откровений…
— Нет. Это берег Скорби.
— Но…
— Так будет лучше, Иная. Вирнан не должен совершить ошибку. Отправляйся туда, откуда пришла, — Китар сделал выпад, собираясь столкнуть меня, но я в последний момент успела вывернуться и отскочить. К сожалению, убежать не получилось: хитрый кьерр перекрыл узкий проход — единственный путь к отступлению
— Вейсо Китар, одумайтесь, я ведь разобьюсь. К тому же, Вирнан наверняка будет меня искать.
Китар на мгновение задумался.
— Не думаю, — в два прыжка нагнал он меня, заламывая руки. — Вероятно, мальчишка сейчас беседует с Тайрой, которая уже рассказала о вашем с ней ночном разговоре и твоем нежелании связывать себя узами, да еще и сбежала ночью…
— Вы это подстроили! Но зачем?
— Затем, что Вирнан сильный кьерр, и моя дочь в качестве спутницы жизни подойдет ему куда больше, чем человеческая пустышка.
— Отпустите меня! — я затрепыхалась в сильных руках кьерра. Вывернувшись, со всей силы пнула его по голени и укусила за руку.
— Вот же… — ругнулся Китар, перехватывая меня поудобнее. Раздался противный треск ткани, ворот моей рубашки, за который схватился кьерр, с треском разорвался: — Ну-ка, ну-ка, что это у нас тут? — ухватился кьерр за выпавшую из разорванного выреза Слезу — подарок Вирнана. — Даже так… Что ж, это будет отличным доказательством.
Китар с силой рванул шнурок, на котором висела жемчужина, а затем, сделав ловкую подсечку, толкнул меня в пропасть, на скалистый берег, покрытый острыми камнями, которые с шумом облизывал сердитый океан…
Я приземлилась на что-то мягкое и теплое, уже оттуда скатившись на булыжники, обдирая руки и ноги.
Надо мной нависли три огромные птичьи морды.
— Г-грифоны… — еще не отойдя от пережитого ужаса, прошептала я.
Один из них, крупный, массивный, с лобастой головой, покрытой красными перьями, больше похожими на шерсть, недовольно заклекотал и со всей силы тюкнул меня в бок.
Сдавленно охнув и ухватившись за ушибленное место, я попыталась откатиться в сторону. Но мне тут же достался еще один тычок, уже от другого грифона. В глазах потемнело от боли. В последний момент я успела закрыть голову руками, и мощный клюв третьего зверя с силой долбанул меня в плечо.
Не выдержав, я заорала и попыталась бежать. Но удар огромной лапы красноголового грифона откинул меня на острые камни, перекинув через одного из своих сородичей. Помотав головой, пытаясь сфокусировать зрение и унять звон в ушах, я с удивлением заметила, что крылатые зверюги забивают клювами и рвут огромными когтями одного из своих сородичей, более мелкого по размеру. Поверженный грифон почти не сопротивлялся, раскинув в стороны огромные крылья и прикрыв глаза.
Во мне боролись два противоположных чувства: с одной стороны, есть возможность убежать и спрятаться где-нибудь в скалах, пока животные заняты между собой, с другой — хотелось восстановить справедливость и кинуться защищать лежащего грифона.
Еще некоторое время я колебалась, но, взглянув наверх и увидев где-то высоко едва заметный силуэт наблюдавшего за действием кьерра, все же решилась на отчаянный поступок. Все равно живой выбраться Китар мне не даст.
Схватив камень покрупнее, я кинула его в ближайшего зверя, отвлекая внимание на себя, и тут же подхватила горсть мелких. Лучше уж погибнуть от лап этих животных, чем от рук кьерра, которому верила.
— Эй, кыш отсюда, глупые твари, — заорала я на ближайшего. Три пары круглых недоуменных глаз уставились на меня. — Кыш! Улетайте!
Я продолжала кидать камни и глупо размахивать руками.
Стоявший рядом с красноголовым, пестрый, словно ястреб, грифон раскинул крылья и двинулся на меня, что-то грозно клекоча.
И тут произошло странное: поверженный зверь, лежавший до этого, поднялся и загородил меня собой. Только теперь я смогла рассмотреть его поближе: некогда белое оперение вырвано клочьями и покрыто слоем грязи, светлая шерсть слиплась от крови. Одно крыло было явно сломано и вывернуто под неестественным углом.
Светлый грифон заклекотал, угрожающе вскидывая крылья. Сородичи ответили ему тем же. Пестрый сделал резкое движение и рывком выхватил меня из-за спины раненого белокрылого, тут же придавив лапой к камням и чиркнув клювом в опасной близости от лица. Я слепо зашарила по берегу в поисках подходящего оружия. Ухватив лежащий рядом острый булыжник, со всего размаху ударила по морде зверя, решившего меня добить. Удар пришелся прямо в глаз.
Раненый мною грифон яростно взревел, вскидываясь на задние лапы, как вставшая на дыбы взбесившаяся лошадь. Я резко катнулась в сторону и почувствовала, как уже другая когтистая лапа хватает меня и подкидывает вверх.
Приземлилась я на спину белокрылому, аккурат между крыльев, и тут же вцепилась в шею, потому что тот тоже неожиданно встал на дыбы и пронзительно заклекотал.
Самое удивительное, что остальные грифоны замерли и больше не делали попыток напасть, лишь шумно хлопали огромными крыльями и скребли когтистыми лапами каменистый берег.
Медленно пятясь белокрылый отступал в воду, унося меня на своей спине. Шаг, другой, третий, поскользнулся, упал, обдав меня фонтаном ледяных брызг, еще шаг, небольшой камень, толчок, рваный взмах сломанных крыльев… И вот с трудом оторвавшись от земли, раненый зверь поднимается в небо, а вместе с ним и я, судорожно вцепившаяся в его спину и от ужаса забывшая как дышать.
Грифон летел тяжело, рваными толчками, периодически заваливаясь на бок и то и дело камнем падал к воде, в последний момент успевая затормозить и снова набрать высоту, прямо перед носом у клацающих зубами голодных морских чудовищ, которыми славился этот океан.
Из последних сил мой спаситель долетел до маленького островка, одиноко торчавшего посреди недружелюбного океана и, сложив крылья, рухнул вниз, уже у самой земли успев притормозить и смягчить падение. Но я все же не удержалась и кубарем слетела с грифона, опять проехавшись по камням и больно ободрав спину.
Эту ночь я провела на высокой скале, покрытой чахлыми кустиками, возле раненого крылатого зверя из сказок, под шумный плеск волн и шлепанье хвостов карауливших нас чудовищ. Островок был совсем крохотным, необитаемым и почти без растительности, не считая редких кустов и жесткой колючей травы.
Утром грифону стало легче, сильно хромая он даже сумел спуститься к воде и выловить пару крупных рыбин, заботливо кинув одну из них к моим ногам. От вида сырой рыбы меня чуть не стошнило, и я поспешно отвернулась. Зверь, по-птичьи склонив голову набок, с любопытством наблюдал за мной. Одно крыло он сложил, второе — сломанное — так и тянулось за ним грязным покрывалом.
— Нет, спасибо, я такое не ем, — кончиком ботинка я отодвинула от себя рыбину обратно. Крылатый пару раз сморгнул, склонив голову уже на другую сторону, и забрал рыбу, тут же заглотив ее целиком.
Я пошарила по разорванной во вчерашней стычке сумке: в одном из чудом уцелевших карманов нашлась горсть орехов, завалявшихся еще с нашей последней вылазки с Арном; в другом — маленький ножик и несколько конфет. Негусто. Но хоть что-то.
