Волнуюсь, что Министр пожелает взять слово. Придется смотреть на него, слушать, кивать и поддерживать аплодисментами. Ерунда вроде, а внутри все сжимается, как подумаю, что увижу его.
На площадь прихожу вместе с остальными жителями квартала. Помосты уже готовы, палачи ждут своего часа. Только осужденных пока нет. Вокруг людно и шумно. День выдался жарким, пахнет нагретыми на солнце камнями и стихийным рынком, который предприимчивые горожане развернули прямо под стенами ближайших домов. Из окон этих же домов знать будет смотреть на казнь вместе с нами. Странно, что их тоже не выгоняют на брусчатку, ведь очень многие семьи недовольны политикой Министра. Почти смиряюсь с очередным жутким зрелищем в моей жизни, когда ко мне подбегает запыхавшийся Том.
- Майра, - шепчет срывающимся голосом. – Тебя ищут. Гончие. Уходи.
- Зачем? – мурашки начинают медленно ползти по спине. – Меня же накажут за неявку.
Действительно не понимаю, чего Том хочет от меня.
- Ты пришла, все видели. Так и скажут гончим. А они просто не нашли тебя, понимаешь? – пытается убедить он и одновременно осторожно подталкивает в сторону выхода.
- Майра! – зычно несется над толпой. – Майра из квартала шесть-восемнадцать!
Да, меня запросто можно искать по имени. В квартале я такая одна. Возможно, что и во всех трущобных кварталах. Тетя говорит, что мать моя была существом нежным и мечтательным. И это не комплименты вовсе. Вот, назвала дочь именем одной из божественных дев-воительниц. Она же потом и отца, теткиного брата, втравила во что-то противозаконное. И сгинули они вместе на рудниках. Поэтому нам с тетей никак нельзя нарушать закон, иначе отправимся следом за родителями.
- Нет, Том. Я ничего не сделала. С чего мне прятаться?
В этот момент на плечо легла тяжелая рука имперской гончей. Могу с уверенностью сказать это по самым кончикам черных кожаных перчаток, которые видны, даже если не поворачивать голову.
- Майра? – басят мне в ухо.
- Да, - лепечу и разворачиваюсь.
Смотрю в холодные глаза здоровенного мужчины. Спрашивать смысла нет, скажут, что посчитают нужным. И когда посчитают.
- Иди за нами. Тебя хотят видеть.
Киваю, зачем-то улыбаюсь Тому и иду за гончими. Кажется, начинаю понимать, что так взволновало друга детства. Может, он и прав – следовало скрыться? Сглатываю вязкую слюну и стараюсь не разреветься. Зачем я опять понадобилась Министру? Всю дорогу пыталась успокоиться. Вероятно, я просто ошиблась. Напридумывала невесть чего. Он уже и не помнит меня. И день такой – не до удовольствий и развлечений. Ведь так? Почему тогда пальцы на ногах поджимаются от ужаса? Ладони противно потеют? Во рту горько от дурного предчувствия? Совсем недавно прекратила просыпаться по ночам от душных кошмаров, в которых Министр тянет ко мне свои тонкие узловатые пальцы.
Гончие приводят к неприметной маленькой дверце прямо под правительственным балконом. Здесь еще несколько человек охраны. Меня обыскивают и вталкивают внутрь. Вталкивают, потому что начинаю неосознанно сопротивляться, хватая гончих за руки и упираясь стопами в землю. Охранники явно в замешательстве от моих действий, но остановить их я, конечно, не в силах. Дверь за мной запирают, прижимаюсь к ней спиной и пытаюсь хоть что-то разглядеть в полной темноте. Вижу лишь пятно света сверху и на приличном расстоянии.
- Прямо перед тобой лестница, Майра. Поднимайся сюда.
Голос Министра парализовал. Чувство самосохранения кричало подчиниться, но я продолжала подпирать дверь, будто приклеенная. В прошлый раз и вполовину не было так страшно. И понятно, почему. Тогда где-то глубоко внутри я считала, что меня ждет незабываемое приключение. Ночь с первым человеком Империи. Терзали обычные опасения девственницы и только. Теперь же я точно знаю, что хорошего ждать не стоит. Не поговорить же позвал в самом деле. Кое-как отлепилась от холодного металла и пошла вперед на ощупь. Очень скоро споткнулась о первую ступеньку, чуть слышно выругалась. Сверху послышался смешок и в следующую секунду рядом засветился маленький зеленый огонек. Вздрогнула, зажмурилась, но диковинный светильник не исчез. Значит, молва не врет – Министр плюс ко всему еще и не совсем человек. Но зачем он мне это показывает? Чтоб оправдать свои странноватые наклонности? Передо мной? Или чтобы подчеркнуть, что моя судьба предрешена, и я из этого уже никогда не выпутаюсь? Впрочем, «никогда» в моем случае, это, вероятно, очень недолго… Хоть плачь, хоть вой, а просто так такими секретами не делятся.
Даже со «светляком» с трудом добралась до верха лестницы. Наверняка вся пыльная и растрепанная. Министр совсем один. Развалился на диване. Похоже, начала представления ждет. Здесь прохладно, светло, стол накрыт на двоих. Кто-то еще придет или в этот раз меня сначала покормят? Неизвестно. Мужчина не торопится хоть что-то объяснять и даже не смотрит в мою сторону. Стоять у входа приходится минут десять, ноги начинают уставать от одной позы. Наконец, Министр поворачивает голову и долго, пристально вглядывается в мое лицо.
- Иди сюда, Майра, - кивком указывает на кресло рядом. – Хочешь чего-нибудь?
Все-таки покормят… Как приговоренную или просто голодную? Аккуратно усаживаюсь на самый краешек.
- Красивое платье, - мужчина смеется над собственной шуткой.
И правда, смешно, учитывая, что это практически униформа. Неловко улыбаюсь в ответ. Министр привстает и наполняет пустой стакан. Потом протягивает его мне. Опять напоить хочет?
- Это сок, - будто прочитывает мысли. – Поешь, а то опять забуду…
Никак не реагирую на последние слова. Стараюсь сделать вид, что не трогают. Послушно накладываю что-то в тарелку. Выглядит странно, но уверена, съедобно. Отпиваю сок. Вкусно. Смотрю туда, куда и Министр. Во рту становится кисло, сглатываю. А правительственный балкон не зря так расположен. Отсюда помост как на ладони. Будто стоишь совсем рядом. Неужели он хочет, чтобы я вместе с ним посмотрела казнь? Зачем? Не успеваю откусить и кусочка от предложенного лакомства, как на эшафот поднимается один из замов главной гончей. Он долго читает список преступлений тех, кто скоро расстанется с жизнью. Пунктов много, но среди них нет ничего, что я посчитала бы достойным смерти. Эти люди никого не убили, не лишили последних средств к существованию, и даже не обесчестили ни одной благородной девицы. Нелояльность, предательство, подстрекательство… В общем, подрыв общественных устоев. Плевок в лицо самого Министра. Впрочем, они знали, на что шли.
На последних словах обвинения, не сдержавшись, прикрываю рот ладонью. Перед смертью несчастных будут пытать. Прямо здесь, перед всей столицей. Со стороны Министра
