низкими столиками. Не знаю, как называется то, что они едят, но похоже на лепёшки. И пахнет еда просто божественно! Мой живот издаёт тигриный рык, а Дамла хмыкает.
— Закатай губу, девочка, — подталкивает меня в спину. — Ужинать ты сегодня не будешь. Считай это частью наказания.
— Но… — я открываю рот, чтобы возмутиться.
— Гюле! — орёт Дамла, перебивая меня. — Сюда иди, — жестом подзывает, пухленькую девушку. — А вы, бездельницы, ешьте быстрее! Сегодня ночью все работают.
Никто новости не рад. Неудивительно. Зато мне становится ясно, что все эти девушки — служанки. Хорошо, не в гарем попала.
К нам подходит Гюле — та самая, которую звала Дамла. Светловолосая пышка в шароварах и поношенном халате.
— Слушаю, — девушка покорно опускает голову перед начальницей.
— Это новенькая, — Дамла хватает меня за плечо и трясёт так, будто я её кукла. — Сегодня она будет помогать тебе, Гюле. Научи её всему и объясни, что можно, а что нельзя. И одежду дай, — брезгливо смотрит на меня. — И смотри, чтобы не ела до утра. Наказана.
— Слушаюсь, — Гюле поднимает голову.
В отличие от меня, девушка выглядит довольной — улыбается. Мне бы хоть капельку её оптимизма. Работать всю ночь на голодный желудок — «прекрасная» перспектива.
Дамла дарит мне на прощанье сердитый взгляд и уходит. А Гюле смотрит на меня со щенячьим восторгом в голубых глазах. В чём дело, дамочка? На всякий случай я делаю шаг назад.
— Ты что, боишься меня? — пухлая блондинка смотрит на меня с удивлением. — Не бойся, — хихикает. — Как тебя зовут?
— Аиша, — представляюсь новым именем.
— Пойдём найдем, во что тебя одеть, Аиша, — она берёт меня под локоть и ведёт в глубину комнаты. — Здорово, что Дамла отдала мне тебя на сегодня! — радуется непонятно чему.
— Почему?
— Ты же магичка. Раз-раз — и всю работу за час закончим!
Ч-чёрт… Об этом я как-то не подумала. Может, девушка, в теле которой я сейчас нахожусь, умела колдовать, но я-то не умею! Боюсь, Гюле ждёт разочарование.
Глава 4. Надежда не умирает
Глава 4. Надежда не умирает
После заката дела владыки не заканчиваются. Особенно, если у владыки бессонница и… драконья чума. Нет, я не болен. Но эта хворь сидит занозой под ногтем.
Болезнь выкосила половину Бушары — унесла жизни людей и драконов. Враги, прослышав о беде, полезли, как тараканы на свет. Мы не успевали отразить набег одной армии варваров, а на подступах к городу уже стояла другая. Это прекратилось лишь тогда, когда некоторые из вражеских солдат сами подхватили страшную хворь. Испытав на себе муки болезни, варвары решили не трогать Бушару, пока всё это не закончится.
Страшное было время для всех, но особенно тяжёлым оно стало для меня. Умерли все, кого я любил — мои мать, сёстры и отец. Великий владыка драконов почил, и я должен был занять трон. Но моя жена Кари отдала душу драконьим богам, и по закону я не мог занять престол холостым. Едва став вдовцом, я вынужден был заключить брак. С Лейлой.
Драконья чума закончилась год назад, но мне кажется, что эта дрянь до сих пор бродит призраком по коридорам моего дворца. Боль от воспоминаний не утихает в сердце.
Вот и сейчас я сижу за рабочим столом в своих покоях, а передо мной разложены десятки свитков. Прошения министров, доклады военачальников, мои приказы — всё они так или иначе связаны с драконьей чумой. Бушара излечилась, но шрамы на теле города останутся надолго.
Из кувшина, который стоит у дверей, высовывается мой джинн:
— Владыка, ваш брат просит принять его.
В такой час? Должно быть что-то очень срочное. И, кажется, я знаю что.
— Пусть войдёт.
Джинн щёлкает пальцами, двери открываются, и в комнату заходит мой младший брат Шахаан. Он останавливается в десятке шагов от меня и молчит — смотрит испепеляющим взглядом. Я и за меньшее казнил…
— Не хочешь поприветствовать своего господина? — гну бровь, разворачивая свиток.
— Доброй ночи, — цедит сквозь зубы Шах. — Владыка…
О поклоне он не вспоминает. Я перевожу взгляд на бумагу.
— Говори или уходи, — бросаю холодно.
— С каких пор мне запрещено заходить на женскую половину дворца?
— С сегодняшнего дня, — поднимаю глаза. — Мне надоели твои интрижки со служанками, Шах.
— Верни гарем, и я не буду трогать служанок.
— Женись, и дели постель с законной супругой! — швырнув свиток на стол, я встаю.
Первое, что я сделал, заняв на трон — распустил дворцовый гарем. Сотни девушек отправились жить в город. Каждой было выдано дорогое приданое, но это обошлось дешевле, чем кормить бесполезную армию наложниц всю жизнь.
— Наш отец, Великий владыка, считал главным богатством гарем и детей, которых ему родили жёны, — брат щурится, глядя на меня.
Наш отец не правил Бушарой сразу после смертоносной эпидемии драконьей чумы. У меня на счету каждый хамм. Я не могу себе позволить содержать гарем.
— Ещё одно твоё слово против моих решений, Шах, и я прикажу бросить тебя в темницу, — сажусь. — Мне стоило избавиться от тебя ещё год назад.
— Но ты этого не сделал, — на губах брата появляется кривая ухмылка.
Не сделал. После драконьей чумы от правящей семьи осталось немного — я и Шахаан. Казнить родного брата в такой ситуации — верх безумия. А ведь есть за что.
— Ты пропал на много лет и вернулся, когда наш отец умер. Совпадение? Не думаю, — бросаю обвинение в лицо Шаху.
— Я здесь уже год, и ни разу не заставил тебя усомниться в моей верности. Но ты продолжаешь меня ненавидеть. За что?
— Я не доверяю тебе, Шах. Ты знаешь об этом.
Ещё до чумы Шахаан повёл войска на город, который мы собирались захватить, и пропал. Наша армия была разбита, а о судьбе Шаха ничего не известно. Мы ждали гонца от врагов — думали, что за моего брата потребуют выкуп. Но гонца не было. Пять долгих лет мы считали Шахаана мёртвым. А он вернулся… в день смерти отца, когда трон остался пустым.
Шах объяснил это тем, что варвары опасались соваться в Бушару из-за драконьей чумы. Даже гонца отправить не решались. Ждали, когда всё закончится.
