Сазгаусу в качестве благодарности. Ещё бы не помешала какая-нибудь мазь от ожогов, причем не только убийце, но и Кону. Она осмотрела улицу в поисках каких-нибудь вывесок и магазинчиков. Вряд ли в таком маленьком поселении была полноценная аптека, но хоть травник должен быть!
Бросив ведро опять за водой, Мира хотела попросить Кона поднять его, но как раз заметила, что тот отошёл. Склонив голову на бок, она вопросительно посмотрела в его сторону. Здесь она наконец-то могла расстаться с плащом, который собиралась предложить Кону, чтобы тот прикрыл обнаженный торс, хотя она признавалась себе, что смотреть на него было только в наслаждение. А обгоревшие плечи все же жаль.
‒ Кон, ‒ позвала Мира. Голос ее даже приобрел прежнюю звонкость, ‒ поднимешь ещё? Тебе тоже нужно напиться.
Он жестом попросил Миру подождать ‒ женщина как раз что-то показывала ему руками ‒ с того расстояния, на котором сейчас находились спутники, было не особо слышно, что там Кон спрашивал. Но вернулся он быстро и с улыбкой заметил, как Мира и выглядеть стала лучше. Чего стоят этот блеск в глазах и блаженная улыбка.
‒ Я узнал, где тут можно закупиться, ‒ говорил он, поднимая ведро. ‒ Таверна в четырех домах отсюда. Аптека вот-вот закроется.
Уже не первый раз можно было заметить, что пусть путники и подшучивали или бранились друг на друга, но часто думали практически одинаково. Хотя бы вот в таких мелочах. Кон знал о своем состоянии, знал, что нужна медицинская помощь, иначе завтра плечи о себе хорошо напомнят.
Пить он не стал, а первое вытащенное ведро просто вылил на себя сразу, как только отложил на край колодца меч, мешок с деньгами и кожаный чехол с его, как он называл, оружием. Было и больно, и хорошо одновременно. Плевать, что мокрые штаны тут же прилипли к бедрам. Второе ведро воды было вылито точно так же, как и первое, окатывая брызгами Миру.
‒ Ты в травах лучше меня разбираешься, ‒ сказал он, вытаскивая третье ведро, слизывая с губ стекающие с головы ручейки. ‒ Чтобы не терять время, ты к лекарю дуй, а я нам комнату забронирую.
Это были последние слова, на которые он смог потратить силы. Теперь настало время их восполнить! Кон просто сунул голову в ведро, когда его вытащил и наслаждался. Пил и наслаждался. Пил и наслаждался. Пил, пока его живот не набух, скрывая мышцы пресса. И все было мало. Пусть лопнет, но лучше такая смерть, чем от жажды.
Вытаскивать голову, чтобы банально сделать вдох, он явно не собирался.
‒ Хорошо, ‒ обрадовалась Мира и засобиралась за лекарствами. Надо было спешить, чтобы успеть ещё вернуться к Сазгаусу, если она хотела его отблагодарить. ‒ Возьми мой плащ, чтобы прикрыться пока что. Я постараюсь быстро. Можешь сразу и ужин в таверне заказать, я готова слопать целого кабана, если они здесь водятся.
Оставив плащ на краю колодца, где рядом лежали вещи Кона, она отряхнула песок, забившийся в складки черного платья, и посмотрела на небо, чтобы лишний раз убедиться, что солнце действительно скоро перестанет жарить, и ее открытые плечи в безопасности.
‒ Я быстро, ‒ зачем-то ещё раз сказала Мира и только после этого убежала в аптеку. Ноги да и все тело болели, и она бы с радостью вместо этого отправилась в таверну, чтобы вытянуться на кровати и просто уснуть после сытного ужина, но ей действительно было жалко Сазгауса, несмотря на то, что он пугал ее. Просто чувствовала, что, если бросит его умирать, он ведь духом преследовать ее станет! Так и слышала это его «птенчик». Она же с ума сойдет, если к ней привяжется такой призрак!
К травнику она попала как раз, когда тот уже складывал товары с открытых полок по шкафам. Отрыв кошель с монетками в круглой сумке через плечо, которую оттягивал хрустальный шар, она пересчитала серебряники и очень надеялась, что ей хватит на все необходимое, ведь травы в таком засушливом месте были редкостью. Одну баночку ей приобрести всё-таки удалось, даже сторговалась на целых двадцать медяков меньше. В приподнятом настроении Мира поспешила из деревни к тем кустам, где они оставили преступника.
Кон уже не мелькал у колодца, а небо стало окрашиваться в оранжевый цвет тех самых песков, которые не хотели отпускать своих путник в спасительные земли. Солнце действительно перестало печь к моменту, как Мира подошла к окраине деревни, и сейчас были те короткие полчаса, когда жар с небес уходил вместе со своим светилом, а холод чарующей пустынной ночи только-только поднимался.
Сазгаус был всё еще там, где его и отстаивали, но только он свернулся калачиком и накрылся рубахой Кона. Чтобы и выглядеть меньше, и чтобы раны на его руках и ногах не прикасались к земле. Только пальцами своими пытался зарыться в землю, которая как раз теряла свой огонь с приходом вечера.
Услышав, что к нему приближались, Сазгаус открыл глаза и сдвинул с лица рубаху Кона, вот только глазам все еще было плохо, и он видел так, словно был в воде. Видел, что кто-то остановился, смотрел на него. Черного платья он не помнил, а значит, это могла подойти незнакомка, ведь ранее в пустыни он запомнил Миру именно как коричневую точку с темными волосами.
Он понял ‒ его заметили. И сам готов был бросить все накопленные силы на побег, если женщина закричит его имя на всю деревню.
‒ Кто здесь? ‒ спросил он, и для Миры вопрос мог показаться странным, ведь когда она подошла ближе, Сазгаус смотрел пристально на неё. У него были чёрные глаза, полностью сливающиеся с не менее черным зрачком. Вороные распущенные волосы прилипли тонкими лесками к его взмокшему лицу, создавая ощущения тех самых веток на коже, под которым он лежал. Голос всё также слаб и хрипл, но чуть пободрее ‒ как ни крути, а удобное (по сравнению с подвешенным на кресте) положение и тень куста, прикрывшая опаленные части кожи, пошли ему на пользу.
Он правда ее не видел? Мира удивлённо замерла перед Сазгаусом, склонив голову на бок. Он и правда выглядел очень жалко. Но она пришла сюда помочь, а не болтать. И хорошо, если он ее не запомнит и не сможет ничего сделать. Она опустилась перед ним на колени и достала из сумки купленную мазь и старую баночку с остатками целебных трав, которую носила с собой на всякий случай.
‒ Пей, это
