class="p1">Горячие упругие струи воды ударили в плечи и затылок, смывая накопленную усталость. Ох, а смена всё-таки сложной была, несмотря на то что я её так и не закрыла… Вообще, хорошо, что ушла раньше. Может, высплюсь? Коммуникатор моргнул коротким сообщением от Кефира, что у него всё «тип-топ» и он справится.
Я так расслабилась под душем, что провела там времени дольше обычного, а когда вышла —позабыла о госте. Разморенная и довольная, я замоталась в пушистое полотенце, прошлёпала, не включая свет, через гостиную в спальню и чуть не вскрикнула, когда кто-то подошёл вплотную сзади и коснулся моей шеи.
– Ты так великолепно пахнешь… – Голос Мишеля в кромешной темноте и тишине прозвучал неожиданно низко и хрипло.
– Я помылась, – пробормотала тихо, замерев на месте.
От полуцварга не исходило никакой угрозы, просто вся эта ситуация, что успешный юрист, которого неоднократно показывали по головидению и о котором вскользь упоминали даже завсегдатаи «Ториевого реактора», вдруг оказался в моей спальне, ощущалась сплошным сюром. Даже ещё бо́льшим, чем тот день, когда Даня заявила, что влюбилась в Фабриса, лишь пару минут понаблюдав за эмиссаром высшего звена издалека.
Мужчина позади рассмеялся – точно велюром по обнажённой коже провели.
– Я говорил об эмоциональном фоне, Ульян. Твои бета-колебания в данный момент пахнут так восхитительно, что я почувствовал их, ещё не коснувшись тебя.
Подушечки пальцев сменились чем-то более мягким и влажным. К своему стыду, я лишь спустя несколько секунд осознала, что мужчина решил провести языком вдоль позвонков, начиная от шеи и ниже, ниже… О, швархова праматерь, как же это приятно!
– Ми… – Голос прозвучал предательски надсадно. – Мишель, что ты делаешь?
– Пробую тебя. Нюхаю.
В ответе отчётливо послышалось тяжёлое дыхание.
– Последнее вроде как носом делают…
– А мы – резонаторами. Чем приятнее тебе, тем вкуснее мне. Твои эмоции – как изысканный ягодный десерт.
Он вновь провёл языком от линии роста волос, по шее и ниже, между лопаток. Что-то потянуло полотенце вниз. Я крепче вцепилась в ткань спереди.
– Мишель, я всё понимаю, но ты сейчас пьян и…
– Выдели мне кредит доверия.
– Какой ещё кредит?!
– Дай мне несколько минут, хочу доставить тебе удовольствие, а ты уже решишь, продолжать или нет.
Его тёплое дыхание щекотало спину – самый верх около правой лопатки, но швархи меня раздери, он как будто знал, где у меня располагаются эрогенные зоны и как их надо касаться.
– Мне это не нравится. – Я решительно развернулась и посмотрела в глаза полуцварга. В бликах подсветки с улицы его радужки напоминали жидкое золото.
– А мне кажется, нравится…
Наглый хвост скользнул между моих бёдер, задел кожу лишь слегка, но и этого хватило, чтобы вызвать волну мурашек вдоль позвоночника. Я задохнулась от возмущения: вот они, цварги, с их непробиваемой уверенностью, что они знают лучше!
– Не нравится, – упрямо возразила, но свести ноги побоялась. У цваргов там шип на острие – ещё поранюсь…
К обнаглевшему хвосту присоединились не менее бессовестные пальцы. Тоже нырнули под полотенце и стали пробираться выше, оглаживая и чуть сжимая. Одна из подушечек нежно коснулась там, где не касался ни один мужчина уже долгих три года, и лёгкая вспышка удовольствия молнией пронзила тело. Захотелось выгнуться и застонать.
– Как твой адвокат предупреждаю об ответственности за дачу ложных показаний. Ульяна, я же всё прекрасно чувствую… Почему ты не хочешь попробовать?
Слова замерли на устах. «Потому что ты пьян», «потому что всё слишком быстро», «потому что неправильно»… Отговорки. Золотые глаза Марсо смотрели испытующе-внимательно, а хвост, увенчанный смертоносным шипом, даже царапины на мне не оставил. Определённо, Мишель не был пьяным. Сейчас – нет.
Этот рогатик умудрился протрезветь пока я мылась!
Всё слишком внезапно? А внезапно ли? У меня как-то был случайный секс с мужчиной, чьё имя я так и не запомнила, а волею случая про конкретного юриста я слышала и знала многое – хотя бы от той же Дани. Да и правило «трёх свиданий» я всегда считала дурацким. Нравится – дерзай, не нравится – отпусти.
Правда была в том, что Мишель был полуцваргом, а цварги… как бы это сказать попроще… я всегда старалась держаться от них подальше. Фабрис Робер, в которого безоглядно влюбилась подруга, и вовсе являлся эталоном мужчины, которого следует обходить стороной – слишком жёсткий колющий взгляд, слишком массивные чёрные рога-резонаторы, прямо-таки кричащие о сверхспособностях конкретного индивида, всё «слишком». Порой при взгляде на цваргов у меня пробегали мурашки вдоль позвоночника: резонаторы и массивный хвост отпугивали эффективнее, чем транспарант с надписью «Не влезай – убьёт».
Однако Мишель со своим пиджаком на голову и криком «репортёры!» точно не походил на классического цварга. А ведь по головизору его всегда показывали строгим и собранным, в деловых костюмах-броне, серьёзно вещающим о действиях правительства и поправках в законодательной базе. Даня так часто употребляла фамилию Марсо вместе с фамилией Робер, что я как-то интуитивно причисляла Мишеля к типичным высокомерно-самоуверенным чопорно-надуто-неприступным цваргам.
Внезапно мужчина остановился и вынул руки из-под моего полотенца.
– Видимо, для тебя я тоже «полу». Прости. Ульян, я почему-то решил, что ты будешь не против… Я извиняюсь.
За окном пролетел флаер, и бледно-голубой луч фар ярко высветил лицо Мишеля. Не было на нём ни привычной для представителей рогатой расы властности, ни надменности, ни напускной строгости, ни вот этого типичного «я-тут-цварг-и-мы-высшая-раса» – только яркие золотистые веснушки, смущённая улыбка и коротко стриженные, трогательно торчащие во все стороны взлохмаченные волосы – мы бежали до моего подъезда всё под тем же пиджаком юриста.
Ни грамма «цварга». Только милый, симпатичный и остроумный парень с небрежно закатанными рукавами рубашки и без галстука.
– Я действительно, видимо, слишком много выпил, раз позволил себе подумать, что ты…
Он что-то бормотал дальше, а я вдруг ослабила узел на груди. Полотенце с тихим шорохом опало к щиколоткам. Медовые глаза Мишеля вспыхнули расплавленным золотом, осматривая меня – да, это ещё одна черта этих сверхгуманоидов, я-то видела в сумерках не так хорошо.
– Это право на амнистию или стоит рассматривать как смягчающие обстоятельства категоричного отказа? – зачарованно-хрипло произнёс Марсо, всё так же не шевелясь, и – клянусь – я чуть не рассмеялась в этот момент, но захотела его ещё больше.
– Давай считать правом на амнистию.
В ту же секунду Мишель скользнул ближе, приобнял меня хвостом, щекотно скользнул носом вдоль шеи и принялся покрывать невесомыми, как взмахи крыльев бабочек, поцелуями мои плечи и грудь. Его тёплые руки огладили спину
