из трех менестрелей: один музыкант играл на виоле, второй — на флейте, похожей на современный кларнет, а третий печально ударял в квадратный тамбурин, сделанный из кожи, натянутой на раму.
— Граф смотрит на нас! — выдохнула Риви и ее ноготки вонзились мне в ладонь. — Как же он хорош!
У меня все это мероприятие восторгов не вызывало, и мне было плевать, насколько хорош граф. Хотелось забиться в темный угол, а еще больше хотелось вернуться в свою съемную квартирку и пить чай из пакетиков.
Мы спустились вниз и, завидев нас, отец махнул рукой.
— Подойдите сюда.
Он сидел во главе стола, а возле него восседали прибывшие гости. Мой взгляд сразу упал на молодого мужчину, сидевшего слева от виконта. Он был стройным и, похоже, высоким, его симпатичное лицо обрамляли светлые волосы до плеч, что делало его похожим на принца из средневековых романов, а глаза поражали своей кристальной чистотой. На нем была льняная рубашка с широкими рукавами и кожаный колет коричневого цвета. Длинные пальцы, унизанные перстнями, изящно держали ножку серебряной чаши для вина, и мне даже показалось, что этот мужчина явно следит за своими руками.
Рядом с ним совершенно жалко смотрелся мелкий старикашка с лысой головой, на макушке которой весело трепетал седой вихор. Его сухонькое личико грозно хмурилось, тонкие губы были плотно сжаты, а над ними топорщились усы, похожие на изношенную щетку для обуви. На нем удивительным образом сидел парчовый камзол, потому что плечи сего шедевра портновского искусства, казались просто невероятно огромными из-за подплечников. Барон…
Но когда мой взгляд упал на третьего мужчину, сердце сделало кульбит и на миг замерло. Сначала мне подумалось, что это отец сидит во главе стола, но я ошибалась — во главе стола сидел именно этот человек. Ну, все правильно, если в гостях особа королевской крови, то хозяин дома уступает свое место.
Это был самый умопомрачительный мужчина, которого я видела когда-либо в своей недолгой жизни. Длинные, цвета воронова крыла волосы, стянутые на затылке, открывали невероятно мужественное лицо с безупречным небритым подбородком, высокими скулами и аристократичным носом с небольшой горбинкой. У него была смуглая бархатная кожа, темные брови с горделивым изгибом, чувственные губы и необычные золотистые глаза. Глаза хищника.
Наверное, он что-то увидел в моем взгляде и улыбнулся, но эта улыбка совершенно не затронула его желтые глаза. Они так и оставались настороженными и отчужденными.
Краем глаза я заметила, что Риви приседает перед мужчинами, и тоже согнула ноги в коленях, надеясь, что все делаю правильно.
— Приветствую вас, фа Рианнон, фа Риви, — вежливо поздоровался граф, слегка склонив голову. — Чудесно выглядите.
— Благодарю вас, ридган, — Риви смущенно потупила глазки, а я не знала, что говорить и тупо молчала, таращась в стену.
— Рианнон! — раздался грозный голос виконта и, растянув губы в улыбке, я бодро сказала:
— Спасибо, я старалась!
Мужчины как-то странно уставились на меня и, решив добавить натуральности, я низко поклонилась, вспомнив, как делали в фильмах о древней Руси. Я даже приложила к сердцу руку, а потом нарисовала ею полукруг. Ну, а что? Лишним не будет…
Раздался хохот, и я испуганно подняла голову, не понимая, что происходит. Хохотал герцог. Он откинул назад свою красивую голову и, обнажив крепкие белые зубы, заливался смехом.
Старый барон хмурил кустистые брови, граф выглядел изумленным, а отец покрылся пятнами от злости. Вот черт… Что я сделала не так? Нужно быть аккуратнее.
— Идите к женщинам, — прошипел виконт, и я пошла за Риви, которая направилась к столу, где сидели одни дамы.
Женщин было четыре — матушка близнецов, какая-то пожилая тетка в странном рогатом головном уборе, симпатичная блондинка, чуть старше виконтессы и невероятно похожая на жениха-барона старуха в богатом наряде из парчи.
Кланяться я им уже не стала и просто присела, как это делала Риви.
— Это мои дочери, Риви и Рианнон, — обратилась к женщинам матушка и те принялись разглядывать нас, как товар на витрине.
— У них слишком узкие бедра, — недовольно произнесла старуха в парче. — Мой брат хочет наследника, но я не уверена, разродится ли ваша дочь.
Я чуть рот не открыла от такой бесцеремонности. Вот это дела… Итак, вряд ли эта грымза могла быть сестрой молодого графа, а значит она родственница барона Донована.
— Фа Сирша, вы можете не волноваться, — виконтесса принялась уговаривать угрюмую тетку. — Девочки здоровые и крепкие! Я уверена, что Риви родит барону много детей!
— Надеюсь, так и будет, — старуха поджала тонкие губы. — Иначе, Бродерику придется искать другую жену, а эту вернуть обратно.
Я практически онемела от шока, но, похоже, такие разговоры здесь считались нормой. Женщина была товаром, который можно было вернуть за ненадобностью или засунуть куда подальше, чтобы не мозолила глаза.
— А мне кажется, что девицы очень хороши, — холодно произнесла блондинка, рассматривая нас. — Рианнон украсит дом моего сына.
— Толку от этого украшения, если не будет потомства! — снова завела свою пластинку сестра барона. — Лицо все равно надоест, а со временем и потеряет свежесть!
Блондинка — мать графа, догадалась я и решила, что, несмотря на холодность, она куда приятнее, чем эта старая калоша.
— Садитесь возле тетушки, — наконец позволила нам присесть виконтесса и, обойдя стол, мы устроились возле пышнотелой дамы в рогатом «кокошнике». Это была явно не та тетка из Вартланда, о которой шла речь, но тоже являлась близкой родственницей кого-то из родителей.
Мне ужасно хотелось есть, но я опасалась снова что-то сделать не так и принялась наблюдать за другими.
Пищу приносили из кухни не менее пяти слуг и расставляли ее перед гостями, которые накладывали себе в тарелки, сколько могли съесть. Все это делалось большей частью руками, несмотря на то, что возле каждой тарелки лежали вилка и ложка.
Я взяла вилку и, наколов ею, кусок жареного мяса с большого блюда, положила себе на тарелку, после чего зачерпнула ложкой немного зеленого горошка. Достаточно и этого.
Зато старая фа Сирша, совершенно не миндальничала она взяла кусок мяса, сунула его в густую подливу вместе с пальцами и с наслаждением положила себе в рот. Промокнув остатки подливы куском овсяной лепешки, она взял следующий кусок и проделала с ним тоже самое. Выглядело это отвратительно.
Без ножа было неудобно, и я старалась
