Сон сняло рукой. Недолгое время прошло, как меня растормошили за плечо.
— Эй, седая… — откликнулась меня баб с круглым лицом и родинкой на щеке. — Вставай, девка.
Послушалась и встала.
— Ну что, Снежинка, кажись, пришло время прощаться. Вас увозят на безопасную роботенку, а нас на грань. Не поминай лихом, дочка. Чай, ещё свидимся.
— Даст боги, дядя Люмил. Пущай бережет тебя Зима.
— И тебя, Снежинка. Ну, бывай!
Крепко обнял меня напоследок высокий мужчина и махнул ладонью по макушке.
— Бывай, Снежка. — Стиснул меня в стальные объятья Микита. Почитай, мы с ним одного возраста.
— Береги себя, Микит. Пускай духи уберегут.
Мои односельчане ушли, а мне довелось залезть уже в другую телегу. Там уже сидели по бокам бабы да старики. И Проша, куда без него-то? Хотя триста ему ещё не стукнуло-то.
Сев подальше от недружелюбного деда, усмотрелась в даль. Заря только поднималась над верхушками сосен. Холод лизал щеки, но я лишь плотнее куталась в мамину шаль. А я все чаще грустела.
Так хоть кого-то знала вокруг, по-другому было, когда мои товарищи по науке и однополчане были рядом. Сейчас же, как будто воды отрезали. И не повернуться, и не уснуть.
Уставившись в плотную чащу нарядных елей, я незаметно для себя уперлась головой о край телеги и перестала слушать голоса. Бабы за спиной о чем-то спорили. Старики причитали на князя, а я меня скружила грустная рутина. Как там, интересно, матушка? Наверное, все слезы обронила у калитки.
А с другой стороны, вот я живая. В тыл меня ведут, травы собирать да лекарства делать. И все будет хорошо. Высокая фигура всадника, что словно тень скакал по пятам телеги, стала заметно не сразу.
Наконец, увидев оного, возница дёрнул за уздечку, усмеряя старую кобылу.
— Чего это он? Забыл что?
Все в телеге умолкли, будто чуя, что не с проста всадника за нами прислали.
— Неужто сейчас вернут? — испуганно молвила одна из женщин, прижав ладонь к губам.
— Типун тебе на язык, дуреха. — Ощетинился один из дедов, беспокойно тормоша свою баклажу. Я же от душевных терзаний даже голову не подняла со своей опоры, чтобы посмотреть. Тоскливо было, что впору выть на луну.
Большой пегой жеребец с диким рёвом остановился около возницы, поднимаясь на дыбы, окружив себя облаком пыли.
— Чего случилось, десятник?
Любопытно вскинул бровь один из старших целителей, мужчина в седле не успел отдышаться, зыркнул:
— Не твоего ума дела, старик. — Мазнув по нам взглядом, в основном по бабам, совсем ещё юный воин прохрипел: — Кого из вас Снежинкой кличут?
Услышав своё имя, я не сразу осознала, что меня-то зовут. Зато старый недруг не посчитал путным делом закрыть пасть.
— Так вон она! — В меня ткнули пальцем, а женщины, что сидели по обе стороны от меня, тут же толкнули меня вперёд.
— Ты Снежинка? — Поднял подбородок русоволосый, и я заторможенно кивнула, бестолково хлопая глазами.
— Я… я.
— Вставай, девка, со мной поедешь.
— А чего это?.. — начал было тот самый любопытный старик, но замолк, когда воин рыкнул:
— Шевелись, девка!
Меня буквально спихнули из телеги добрые попутчики прямо в руки всадника, он легко подхватил тощую девицу, коей была я, на руки и посадил вперёд себя.
— Сумка… моя сумка…
Не успела я выкрикнуть, как «добрые» тётки кинули мне и кожаный мешок с моим барахлом.
И лошадь подо мной опустилась вскач, беспокойно зажмурила глаза и вцепилась, словно волк в свою добычу, руками в мощный локоть юноши.
Страх оттого, что упаду, все сильнее сжимал горло.
— Не бойсь. Не отпущу.
Бросил он мне, когда его локти посинели от моих пальцев, но мои уши были глухи.
Дорога обратно к перевалу длилась быстро до неприличия, словно одна мысль. Сбросив меня в руках того самого сотника, что утром толковал о наших долях, всадник унесся в сторону леса, скинув мне и торбу мою.
— Ну, девка, стало быть, Снежинка? — грозно нахмурил густые брови дядька с медными волосами.
— Стало быть, так. — мотнула я головой, отойдя в сторону. Вокруг тлели костры, воины снимали кольчуги и чистили оружие. Мужик смерил меня ещё один раз нечитаемым взглядом, поскреб затылок и махнул рукой.
— Видишь дым? Я повернулась туда, куда он пальцем ткнул, и, увидев белесый столб дыма, что в небе тянулся, кивнула. — Беги туда, дочка. Там раненых тьма, целитель один сказал, что без тебя не управится. Да там только он, пацаненок и ещё два старика. Ну, беги… Как закончишь, я тебя в тыл первой возницей отправлю.
А я, как глупая, не веря своей радости, спотыкаясь, бежала к госпиталю. Запах крови и смерти сразу ударил в нос. Тут и лекарем не надо быть, чтобы понять, что дело дрянь.
Бестолково озираясь по сторонам, я не знала, куда себя деть. Раненые стонали и кричали от боли, приводя меня в ужас. Наконец, узрев золотую макушку Микиты, что склонился над беднягой, я со всех ног бросилась к нему. Бросила торбу на землю и упала на колени перед солдатом.
Мальчишка зажал руками рану от стрелы.
Стрелу кто-то вытащил, оттого незнакомец потерял много крови, и рана загноилась. Накрыв своей ладонью ладошку Микиты, я тут же убрала все бабьи страхи. Маричка любила повторять, что у целителя разум, а не душа властвует над телом. И то правда, сейчас спасать его надобно.
Ведь он чей-то сын, отец и муж…
— Микит, достань микстуру у меня из торбы и раскаленный металл… Будем прижигать…
* * *
Два лета спустя
— Потерпи, родненький, сейчас… сейчас мы тебя подлатаем. Снежинка, беги сюда!!!
Голос моей подруженьки отвлёк меня от промывания раны уже немолодого солдата. Дядька после стопки спирта начал дышать точнее, да в глазах немного боль утихла. Стрелу я из ноги вытащить-то вытащила, и даже рану прижгла, осталось только повязку чистую наложить да мазь противовоспалительную.
— Иди, дочка… — похлопал меня по плечу дядька. — Мне уже лучше…
Ага, знаю я, как лучше. Сейчас какая зараза в рану попадёт, а завтра счастье будет, если успеем ногу отрезать да гангрену остановить.
Покрутив головой по сторонам, я узрела светлую головку девчонки, что только что вошла в шатер со стопкой чисто выстроенной ткани.
— Ядвига! А ну-ка иди сюда, рану перевяжи…
Девчушка двинулась на мой голос, а я развернулась к подружке. Согнула испачканные в крови руки в локтях да подняла перед собой, чтобы ненароком никого не задеть. Они здесь все в шаге от смерти, не хватило, что туда им отправиться.
— Чего у тебя, Наталка?
Девушка отошла плечом в сторону, открывая мне вид на раненого. Совсем ещё молодой парень, нашего с ней возраста.
Светлые волосы, голубые, как море, глаза, тонкие уста. Красив… молод…
А вот рана у него плохая… в животе, печень задело, и крови много. А хуже всего, кровь отдает зеленоватыми чернилами. От куска клинка, что так и застрял там.
Яд.
— Плохо… — поджала я губы. — Очень плохо.
— Может, попытаемся, Снежинка? — с надеждой протянула девушка, смотря на меня своими синими, как ночное небо, глазами, умоляя одним видом сотворить чудо. — Попробуй вынуть железку, а я буду держать печень и кормить её энергией, чтобы не померла и смогла регенерировать, а Стешка вот кровь заставит бежать по венам.
Будто услышав наш разговор, медноволосая девушка, что только закончила с повязкой у одного солдата, распрямилась над его койкой, решительно качнула головой.
— Давай, Снежка, не в первой же…
Прикрыв на мгновение глаза, я круто развернулась на пятках в сторону большого таза с водой. Местная малышка, что была внучкой повара, ошивалась, как всегда, возле таза, держа плошку с водой наготове.
Ей было неинтересно чистить лук на полевой кухне, а вот здесь постоянно крутилась, мешая нам работать. Мы ее прогоняли, нечего дите столько крови и боли видеть, но она все равно возвращалась.
Пока в один день Стешка не вручила ей деревянную плошку и не поставила возле таза, приказав ей делать важную работу и помогать нам мыть руки. Эх… видел бы кто, с каким важным видом кроха выполняла свой удел.
