Марисса рассмеялась.
— Идет. И я не знаю. Поживем — увидим.
— Могу хоть сейчас предсказать, что тебя ждет, — прикрыв глаза, протянул Бутч.
— И что же это?
Поднимаясь, ее супруг обхватил ее талию своими горячими руками. Наклонившись, он прошептал:
— Именно я помогу тебе выбраться из этого платья.
Рассмеявшись, Марисса обхватила руками его шею, прижимаясь к его телу.
— Означает ли это, что к концу ночи я смогу снять с тебя штаны?
— О, Боже… — простонал Бутч. — Дааааааааааааааааааааааа…
Спускаясь по парадной лестнице своего дома, Пэрадайз придерживала юбку струящегося бледно-голубого платья. По дороге она размышляла о той ночи недельной давности, когда обнаружила Энслэма, ждущего ее внизу, на мраморном полу, будто ничего не случилось, ничего плохого, ничего пугающего.
На долю секунды ее мысленные провода переплелись, и порция адреналина выплеснулась в кровь.
Док Джейн оказалась права: сотрясение прошло, синяки исчезли, однако разум подвергся пермаментной перепрошивке. Но она не позволит условной панической реакции взять над собой верх. В этом ей помогает Мэри.
Когда Пэрадайз шагнула с последней ступеньки, из библиотеки появился ее отец.
— О… Пэрадайз.
Склонив голову, она присела в реверансе.
— Отец.
— Ты так похожа на свою мать.
Он протянул руки, и Пэрадайз подошла к нему.
— Это самый лучший комплимент.
— Что ж, это правда. — Покружив ее, Абалон улыбнулся. — И у меня есть кое-что для тебя.
— Да?
— Пойдем.
Заманив ее в кабинет, он подвел Пэрадайз к столу и преподнес плоскую красную коробочку с характерной золотой каймой.
— Это принадлежало ей.
— Папа…
— Нет, давай же. Ты должна открыть ее.
Пэрадайз дрожащими руками приняла коробочку и откинула крышку. Она охнула, и Абалон, сделав шаг вперед, достал старинное бриллиантовое ожерелье, лежавшее на атласной подкладке.
— Здесь сорок восемь бриллиантов, по одному на каждый из первых сорока восьми лет, прожитых с твоей любимой мамэн. Этой ночью я вручаю его тебе с легкостью и спокойствием, отдавая вместе с тем свою любовь и уважение. Я не могу…
— Стой. — Пэрадайз прервала его. Покачала головой. — Я не могу принять его.
— Почему нет?
Когда его лицо вытянулось, Пэрадайз закрыла глаза.
— Я должна кое-что сообщить тебе. Это…
Не в силах устоять на месте, Пэрадайз принялась наворачивать круги. Она думала об одном — их разговоре о любви, положении в обществе и его желании, чтобы избранником Пэрадайз стал аристократ, это было у них с матерью.
Но вспоминая, какой она была в начале пути, при вступлении в учебную программу, сейчас Пэрадайз понимала, что смогла разобраться в себе. И даже если это разобьет его сердце, Пэрадайз вольна любить того, кого пожелает она сама, независимо от статуса, класса или положения.
— Отец, я влюблена в мужчину. Он простой человек, и мне все равно. Более того, я не верю, что из-за его происхождения он заслуживает меньшего уважения. Крэйг…
— Наконец-то! — воскликнул ее отец. — Наконец-то! — Притянув ее, он расцеловал ее в обе щеки. — Я ждал всю неделю!
— Что… подожди, что?
— Пэйтон рассказал мне.
— Что?!
— И я одобряю твой выбор. Крэйг — мужчина, заслуживающий уважения, я полностью одобряю. У тебя есть мое благословение.
Нахмурившись, Пэрадайз покачала головой.
— Отец… Я не понимаю. Всего неделю назад ты говорил мне, что я должна выйти замуж за аристократа. Да, Крэйг спас мне жизнь, но ты не можешь так кардинально поменять свое мнение и ожидать, что я тебе поверю.
— Моя дорогая, — отпрянув, произнес Абалон. — Когда это я говорил тебе, что ты должна выйти за представителя Глимеры?
— За Первой Трапезой, перед моим уходом…ты сказал, что мое супружество должно быть таким же, как у вас с мамэн. Два аристократа, обещанные друг другу своими семьями.
— Нет, я сказал, что мы с твоей мамэн познали настоящую любовь. Именно этого я желал для тебя. Истинную любовь… если мужчина хорош для тебя, меня не волнует его происхождение. Я насмотрелся на жизненные тяготы аристократии, они не стоят того. Приемы и празднества, все это замечательно, но человек должен возвращаться домой со своей второй половинкой. Это намного важней родословной… и я не собираюсь ни перед кем извиняться, если пойдут разговоры…
Пэрадайз кинулась к отцу и обняла изо всех сил.
— Я так сильно тебя люблю, что сейчас расплачусь!
Отец, ее дорогой, замечательный, идеальный отец рассмеялся и обнял ее в ответ.
— А сейчас… ты позволишь застегнуть на тебе это ожерелье? И признаешься, наконец, что Крэйг будет сопровождать тебя этой ночью?
— Да, да, он придет! О, да! Не могу дождаться, когда вы должным образом познакомитесь! Ты должен узнать его получше.
— Я тоже не могу это дождаться, моя милая… я тоже.
Тридцать минут спустя, рассматривая вереницу людей, входивших через парадные двери и направлявшихся к бальному залу, Пэрадайз думала… ну, по крайней мере, она считала, что Крэйг должен приехать.
Он обещал приехать.
На самом деле, обещал.
Стоя на верхнем уровне бального зала, на площадке парадной лестницы, ведущей гостей вниз к танцевальной зоне, Пэрадайз прочесывала взглядом толпу. Она сомневалась, что могла пропустить его приезд. Совершенно точно нет, учитывая, что дворецкий объявлял каждого гостя, прежде чем те присоединялись к вечеринке внизу.
Пэрадайз прекрасно осознавала, что Крэйгу слегка не по себе сама затея сопровождать ее на балу, но он не из тех, кто пасует перед трудностями. Особенно тогда, когда она беспокоилась…
— Привет, красавица.
— Пэйтон, — пробормотала она, оборачиваясь к своему другу.
Когда они обнялись, Пэрадайз бросила взгляд ему за спину, надеясь увидеть… не-а, Крэйга не было.
— Вау, отличные стекляшки. — Пэйтон наклонился, присматриваясь к ожерелью. — Где твой мужчина?
— Я не знаю. — Пэрадайз нахмурилась. — Я думала, что ты приведешь ту девушку, как ее звали?
— А, эту. Да. Нет. Ее отец позвонил моему и спросил о моих намерениях. А я не хочу осложнять себе жизнь.
— Почему, в таком случае, не попросил Ново?
— Понятия не имею, с чего ты это взяла. — Пэйтон окинул взглядом толпу. — Что ж, пора найти пару. Все наше поколение здесь, да и старперов полно… а нет, глянь туда, кажется, я вижу женщину, у которой выпали еще не все зубы.
— Пэйтон. Тебе следовало пригласить Ново.
— Кого? — Он поцеловал ее в щеку. — Еще увидимся.
Медленно спускаясь по красной ковровой дорожке к толпе, Пэйтон привлекал к себе всеобщее внимание, тем самым напомнив ей, что ее лучший друг считался в Глимере выгодной партией.
Несчастный ублюдок.
Была и ещё одна причина переживать за него. С той ночи в ее доме, после ситуации с Энслэмом, Пэйтон закрылся. Внешне он казался все тем же, но Пэрадайз знала его, как никто другой.
Что-то в нем изменилось, и он не говорил об этом. Опять-таки, друг убил его кузину. Было о чем скорбеть.
Боже, как же ей хотелось, чтобы Пэйтон поговорил с ней. С кем-нибудь.
Когда музыка зазвучала громче, и пары выстроились в центре бального зала, Пэрадайз встряхнула юбку и осознала, что хотела бы разделить вечер с Крэйгом, но, возможно, она требует от него слишком много. Большинство мужчин сочли бы такой прием невероятно скучным или, что хуже, сущим проклятием.
Ну, хорошо. Пэрадайз не была обязана делать этого. Она могла надеть чертовы бриллианты и с халатом и была бы совершенно счастлива. В конце концов, ценность ожерелью придавал тот факт, что оно принадлежало ее матери, а теперь перешло к ней.
М-да, отец был прав. Как бы роскошно ни вырядилась эта толпа, в шикарные платья, драгоценности, щеголяя высокомерностью и манерами… присутствовать среди них — весьма унылый опыт. Хотя Пэрадайз и входила в их класс по праву рождения, на самом деле, она стояла от них в стороне, и ее совсем не интересовали…
— Более приятная компания, надеюсь, уже на подходе?
Развернувшись, Пэрадайз улыбнулась, как сумасшедшая… и застыла на месте. Прикрыла ладонью рот. Отступила назад.
Покачав головой, Крэйг в ужасе взглянул на себя.
— Черт побери, Бутч клялся мне, что этот костюм подойдет. Он поклялся.
— Ты…
С белой бабочкой, в смокинге и в туфлях из лаковой кожи ее мужчина выглядел вылитым агентом 007, высокий и утонченный, как и любой в этом зале. Хотя забавно… в джинсах и бейсболке он нравился Пэрадайз не меньше.
И вообще без одежды. Так даже лучше.
— Стой, это… церемониальный меч моего отца? — выпалила она, сморгнув внезапно навернувшиеся слезы.
Крэйг погладил золотые ножны, висевшие у левого бедра.
