Асфальтовые куски же радостно устремились нам навстречу. Я закричала, закрывая руками голову. В последний момент Призрак развернулся и упал ничком на землю, прикрывая меня своим телом. При этом он сильно дернулся и что-то сдавленно прошипел от боли — видимо, его таки задело.
«Дожили», — промелькнуло в моей голове мрачное, — «мою шкуру спасают кровососы! Рискуя при этом своими».
Доктор приподнялся на локтях, откатился в сторону, шипя и морщась. Правая его рука от самого плеча была покрыта кровью, пиджак на локте превратился в лохмотья.
Эжен совершенно неуловимым движением переместился ко мне, рывком поднял на ноги и прижал к себе, встав вполоборота к дерущимся. Его тело прикрыло меня живым щитом. Ментальный же щит, судя по ощущениям моего тела, заметно ослаб — видимо, его подпитывал тактильный контакт двух вампиров. Эжен подтвердил мою догадку — сделал несколько шагов в сторону доктора и поспешил опустить ладонь на его плечо.
Это не помогло. Напротив, мне стало хуже. Страшно замутило, и перед глазами, как по поверхности озера, пошла рябь. Боль вернулась, впилась острыми зубками в истерзанную ногу.
— У девочки снова кровотечение, — процедил сквозь зубы Призрак. — Надо ее отсюда увезти, и поскорее!
— А они? — Эльф кивком указал на дерущихся.
— Скоро сюда съедутся Каратели…
Я зачарованно следила за молниеносными движениями противников. Человеческому глазу уследить за сражением было практически невозможно, но вампир с вервольфом уже достаточно вымотались — силы их были, похоже, равны — и двигались намного медленнее. Вик заехал Младшему Лорду в челюсть — такой удар был бы смертелен для любого человека-атлета — и, перехватив его тело в развороте, выкрутил руку, ударил коленом в живот. Изо рта вампира алым веером брызнула кровь. Мне вдруг стало больно, словно я приняла удар на себя…
Люций в долгу не остался. Тишину ночи вспорол рев боли и ярости, вырвавшийся из глотки оборотня — из ноги его повыше колена буквально выдрали клок мяса. Штанина комбинезона набухла от темно-красной крови.
— Вик, Вик, Вик!!! — я забилась в руках Эжена. Не было сил смотреть, как мучается любимый человек… то есть, любимый оборотень.
Люций резко вскинул ногу — Вик не успел увернуться — страшной силы удар в переносицу опрокинул противника не землю. Лицо его превратилось в кровавую маску… Меня душили рыдания. Младший Лорд неторопливо подошел к стонущему парню, словно смакуя близкую победу, склонился над ним…
— Не надо, Люций! — крикнула я отчаянно.
Вампир замер, и тут до моего слуха донесся спасительный (на сей раз) звук приближавшихся полицейских сирен. Видимо, соседи услышали шум драки…
— Уходим, мой Лорд! — Эжен бросился к хозяину, сграбастав меня в охапку, как тряпичную куклу.
Тот обернулся. Лицо древнего чудовища менялось, таяло на глазах, точно восковая маска, вновь приобретая точеные, аристократичные черты лица Младшего Лорда. В черных глазах утихло дикое алое пламя, клыки спрятались за разбитыми губами.
— Да, — только и сказал он.
Он как ни в чем ни бывало отошел от Вика — парень продолжал лежать меж асфальтовых обломков, держась за переносицу, и меж пальцев его обильно струилась кровь.
— Вик… — тихо позвала я, но мой жених — теперь уже, видимо, бывший — даже не поднял на меня глаз.
— У девчонки в доме наверняка остались вещи — куртка, сумка… Найди и забери, быстро, — распорядился Люций деловито. — По ним Каратели ее сразу вычислят, и след потянется ко мне…
— Понял, господин. — Эжен кивнул и тут же исчез, — точно порыв серебристого ветра пронесся через двор.
— Что делать с этим? — послышался бесстрастный голос доктора. Видимо, он подразумевал оборотня.
— Оставь. Он успеет убраться до приезда копов. Мы еще сумеем завершить начатое…
— Дело твое.
— Что с ней? — Люций грубо взял меня двумя пальцами за подбородок, заглянул в лицо.
— Мальчик мой, кажется, мы опоздали — сыворотка не помогает.
— Что это значит, твою мать?! Что с Кошкой?
— Она умирает…
Черный дым заволок глаза, душу, сознание. В нем было душно, горячо, сонно. Голова моя запрокинулась, крутанулось где-то очень высоко ночное небо с каплями звезд, и накатила плотная, вязкая тьма. Должно быть, я вырубилась…
В следующий раз я ненадолго пришла в себя, судя по всему, на заднем сиденье машины — лежа боком, скорчившись, щекой на чьем-то жестком колене. Надо мной тут же склонились, пахнувшие озоном волосы защекотали лоб.
— Кошка, ты как? — различила я приглушенный, доносившийся словно издалека, ненавистно знакомый голос.
Отвечать сил не было. Драться — тоже. Не осталось и боли. Тело странно одеревенело, страшный, космический холод сковал ноги, поднимаясь все выше и выше.
— Черт, что ты сидишь, как пень, Призрак? Она же сдохнет у меня на руках! Сделай что-нибудь!
— Я тут бессилен, Люций. Сыворотка не помогает ей, а убивает. Слишком поздно…
— Нет! Никогда не поздно, старый дурак! Есть лишь один выход… она захочет убить меня за это, но иного пути нет… она это поймет — потом…не простит, но поймет. Должна…
— Мальчик мой, ты безумен! Остановись! Что ты задумал? Это же запрещено! Клан казнит тебя за это! Даже отец не сумеет тебя защитить… нельзя же без согласия Старейшин … да и людские законы…
— Сейчас некогда спрашивать позволения, Призрак. Если я не сделаю этого, она умрет. Я не могу этого допустить, и ты знаешь, почему. ЕЕ я спасти не сумел, но эту — попробую!
— Ты сошел с ума!
— Давно, старик, давно…
Сознание вновь начало расплываться. Я еще успела почувствовать, как сильные руки осторожно перевернули меня, подхватили, так, что я прижалась щекой к чьей-то груди. Потом мой рот бесцеремонно разжали — у меня уже не было сил сопротивляться — и язык ощутил странный, металлический привкус какой-то густой, вязкой влаги… что это?
Ответ так и вертелся в затуманенной голове, но ухватить его я не смогла. Последним чувством, запомнившимся перед погружением во мрак, был ужас. Последней осознанной мыслью — все уже никогда не будет так, как прежде.
Что-то непоправимое случилось этой хмурой осенней ночью, что-то я потеряла, навсегда, безнадежно и безвозвратно, и потеря эта — огромна.
Господи, спаси меня. Пожалуйста…
Мне снились странные сны. Они были полны шепчущихся голосов, темно-красных теней, озонового ветра и сумрачных комнат. Сны перетекали друг в друга, и не было в них смысла, но просыпаться не хотелось, так легко и приятно было в них.
Пришла я в себя легко и безболезненно — так в последний раз я просыпалась очень давно, в детстве, ранним утром, от аромата свежесваренного кофе с корицей (такой любила мама) или какао, и запаха еще теплых ванильных булочек. Мир в такие светлые утренние часы был чист и безмятежен, и, казалось, не было ничего, способного поколебать его.
