Платье, кстати, я выбирала сама из сотен рисунков Флоры Яфейфии. И материал – если эту вякающую флору так можно назвать – и фасон. И удивительное дело, как быстро я в глазах феечек из ужасного создания с кошмарным вкусом превратилась в икону стиля всех миров Ковра Судьбы. Феечки рассыпались в комплиментах, жужжа в оба уха, что лучше меня на свете нет. Мне очень хотелось их послать по факсу, как минимум, но приходилось сдерживаться. Я же теперь даже и не ледя, я – Богиня Судьбы! Одно плохо: девчонкам из клуба не расскажешь. Они подумают, что я перебрала то ли алкоголя, то ли чего похуже.
Подгон платья происходил в спальне Горала. Академия гудела, как растревоженный улей. Повара не спали всю ночь, Доля лично стояла у них над душой, наблюдая за приготовлением свадебного торта. Камцан сбил две пары башмаков, носясь по коридорам. Даже мытарь участвовал в приготовлениях, собственноручно проверяя винные погреба.
Горал, весь в белом, сидел в кресле и покорно наблюдал за процессом подгона платья. Наконец, его и без того небольшое от природы терпение лопнуло, и он, вскочив на ноги, подошел ко мне:
– Хватит! – приказал он феечкам. – Все идеально. Вон отсюда! Живо!
Я молча, но выразительно посмотрела на него, приподняв одну бровь.
– То есть, я хотел сказать: пожалуйста, оставьте нас одних, – тихо и вежливо попросил мой жених, моментально успокоившись.
Феечки, рассыпаясь в извинениях и комплиментах, вылетели из спальни. Горал подхватил меня на руки и взмыл к потолку.
– Ты нас помнешь! – заверещали цветы.
– Я вас испепелю, если вы не замолчите! – пообещал Горал.
Он щелкнул пальцами и мы оказались на Драконьей Скале.
– Готова ли ты поклясться мне в верности на всю жизнь и броситься вместе со мной со скалы?
– Да, – ответила я, расправляя белые драконьи крылья, которые бились на ветру.
– Уверена? Только не разбейся, моя девочка! – прошептал Горал.
– Подожди, Горал. Мне нужно еще кое-что сделать.
Я щелкнула пальцами, вокруг меня закрутился кокон золотых нитей. А когда он распался, я вышла во дворе нашего детдома. Дети, плача, бежали за машиной. За старым "Жигуленком-копейкой", в котором завхоз увозил к ветеринару нашего Шарика. Быстрее и дольше всех бежала за машиной маленькая я. Машина, тарахтя, уже скрылась за углом, а девочка Алиса плюхнулась в грязь, и заплакала, в отчаянии сжимая маленькие кулачки.
Я хорошо помнила всё, что случилось дальше. Алиса будет плакать всю ночь. И постепенно отчаяние и тоска по маленькому комочку шерсти, который так доверчиво прижимался к животу под одеялом, сменятся злостью. Колкая, бешеная злость будет жечь меня изнутри. Как Шарик мог меня оставить? Как мой щенок мог от меня уйти? В ту ночь маленькая я закуталась в жёсткое детдомовское одеяло и поняла самую важную вещь в своей короткой жизни: ни на кого нельзя полагаться. Никогда! Ни к кому нельзя привязываться. Все предадут. Все сделают больно. Только один-единственный человек на свете будет любить меня всегда: я сама. Думать нужно о себе. Заботиться только о себе. О теле, чтобы ему было удобно, вкусно и тепло. О сердце, чтобы оно не болело. А сам себе ведь сердце не разобьешь!
Я подошла к себе самой, рыдающей в грязи, щелкнула пальцами, и из-за поворота показалась машина завхоза. Вот "Жигуленок" въехал во двор детдома, хлопнула дверца, и из нее со счастливым визгом вылетел живой, здоровый и даже в меру упитанный Шарик. Он бросился к маленькой Алисе и принялся вылизывать ее лицо.
– Шарик, мой Шарик, ты вернулся, – плакала от счастья маленькая я, крепко прижимая собаку к себе.
Я подошла к ней, присела на корточки и прошептала в ухо девочки:
– Видишь? На свете случаются чудеса! Не закрывай свое сердце. Не становись холодной, как собачий нос. Не ищи рыбцов с Рублевки, ищи любовь. Ты не одна. У тебя есть я. И я, твоя судьба, тебя люблю, а значит, и другие полюбят.
Я прикоснулась к разбитым коленкам Алисы, излечивая их, и прошептала:
Когда я вырасту и стану великаном,
Я все разбитые коленки излечу.
Я взмыла в небо и оказалась снова на Драконьей Скале. Под ногами плыли облака. А под ними сверкал и переливался красками Ковер Судьбы. Теперь всё будет по-другому. Я излечу все коленки, все сердца. Теперь ни одна девчонка не будет плакать. Ведь Судьба – это всего лишь девочка с разбитыми, но залеченными коленками.
– Эй, девчонки, – закричала я, расправляя белые драконьи крылья. – Ничего не бойтесь! У вас теперь есть я. Ваша добрая и щедрая Судьба, ушатай меня, Китай!
Конец
