Маги и люди, заметившие происходящее, замерли. Демон тоже сложил крылья и притих. Пламя, созданное им, уменьшалось.
Я вновь посмотрела на девушку у обрыва, а потом выпустила новую волну своих чувств. Рядом с Омелией появилась ещё одна девушка. Эта была повыше и покрепче, но её боль, словно отражение, повторяла муки Омелии.
— Много сердец разбила неразделённая любовь, — сказала я. — И не все смогли с этим жить.
Девушек становилось всё больше, пока на обрыве не появилась сестра владыки. Я узнала её по огненным волосам. Охерон не сдержал вскрика. Он смотрел на сестру и не верил глазам. Его боль ничуть не стала меньше за прошедшие двадцать лет.
Я освобождалась от эмоций, а плачущие девушки прощались со своими жизнями. Это было ужасное зрелище, но я хотела, чтобы его увидели все. Я хотела, чтобы все знали, на что способно бездействие тех, кто был в силах помочь. Ивию убило равнодушие. Остальным девушкам тоже никто не помог.
По мере того, как чувства утихали, а демон становился меньше, я обретала способность двигаться. Пламя внутри меня робко становилось белым, а значит у наследников больше не было власти надо мной. Как только полностью освободилась от демона, я метнула крепкий заряд собственной магии в наследников и владыку. Охерон отразил его, а потом Ориэла сделала выпад в мою строну, и город вновь погрузился в хаос. Кто-то из магов продолжил тушить огонь, а кто-то бросился в атаку на магов-отступников. Ориэла получила возможность сразиться с Дреем, мне достался Трейо. И началось полное безумие. Огонь и лёд сошлись в неутомимом поединке. Трейо был сильнее меня, но вновь обретённая магия и ещё не погасший окончательно огонь, ставили меня на равную ступень с наследником.
Краем глаза заметила, как Ким и ещё несколько студентов уводили с площади людей. Я вдруг ощутила, что всё происходящее неправильно. Этого не должно было быть. Резко остановилась, чем удивила Трейо, который собирался атаковать, но замер. В голову пришла совершенно безумная идея и пока наследник пытался понять мои намерения, выставила вперёд руки, давая понять, что не нападаю. Я в последний раз призвала остатки своего пламени и каким-то непонятным образом заставила демона истошно зареветь. Все замерли. Это мне и было нужно. Я подошла к владыке:
— Лёд и пламя никогда не договорятся, в сражении нет смысла. Всё, что случилось не повернуть вспять. Новые жертвы ни к чему, тем более все эти люди никак не связаны со смертью вашей сестры. Мы все идём на поводу у наших чувств, и я в том числе. Давайте прекратим.
Рядом со мной внезапно оказалась миссис Данфри:
— С помощью магии вы превратили наш город в руины, но мы всё равно не откажемся от Зимней стужи.
По толпе магов и людей пробежал ропот.
— Мы не откажемся от многолетней дружбы, ибо верим в неё. Ваши дети призывали подписать жалобу, но никто из нас этого так и не сделал, верно ведь, Морис? Ты не смог убедить ни одного из нас. Мы можем ругаться, жаловаться, ворчать, но это не значит, что мы забываем добро. Маги и их академия принесли нам гораздо больше радости, чем печали. Много раз помогали, лечили, строили, учили делать землю плодороднее, делали наших детей счастливыми. Разве об этом так легко забыть? Разве легко предать друзей в первой же передряге? Нас оберегали долгие годы, но мы и сами кое на что способны. На верность, например.
Слова миссис Данфри разносились по всей площади, а люди постепенно вновь возвращались и вставали ровными рядами за спиной чудесной женщины, чьи любовь и преданность вызывали слёзы на наших глазах.
— Ни мы, ни маги академии не повинны в вашем горе, — продолжила она. — Оберните свою боль в созидание, а не в разрушение. Вернитесь домой и откройте свою академию, в которой все будут равны, в которой не бросают тех, кто ещё не обрёл самого себя. Пусть она носит имя вашей сестры. Так о ней узнают все, так вас услышит гораздо больше людей.
— Я в свою очередь, — выступил вперёд магистр Стоттон, — изо всех сил постараюсь сделать всё, чтобы перемены наступили. Мы с Отто донесём до магов столицы вашу скорбь, а если они не услышат, значит, глав совета придётся переизбрать. Только так, никак иначе. Решать вам, владыка Охерон. Миссис Данфри права, вы можете принести ещё очень много пользы вашему народу. Госпожа Эфевия с радостью вам поможет.
— Совет не оставит нас в покое, — сказал Трейо. — Им нужен будет виновный.
— Если мы найдём путь восстановить академии, с пересмотром правил и порядков, само собой, то эту проблему можно будет уладить. Хотя я и не могу гарантировать, — сказал магистр Фергюсон.
— Отпустите уже свою боль, — сказала я. — Освободите и себя, и Ивию. Она не будет спокойна, пока вы её не отпустите. Вы не предадите память о ней, а наоборот, перестанете терзать её душу.
Владыка Охерон обвёл взглядом людей и магов академии, которые стояли плечом к плечу. Его взгляд выдавал изумление. Если честно, то и я всё ещё не отошла от пронзительных слов миссис Данфри. Наша академия устояла, а многолетняя дружба взяла верх над страхами и эгоизмом. Решение осталось за владыкой Охероном.
Я видела, как меняется его лицо, как тускнеет взгляд. Он очень устал нести эту боль. Много лет назад Охерон встал на путь мести и никак не мог остановиться. Он измучил себя, своих детей и всех окружающих, забыв о том, что жизнь проходит мимо. Его поражало то, как просто мы все готовы его отпустить. Он не понимал, что для нас сейчас главное, что никто не погиб, что годы дружбы не прошли даром, что мы остались вместе. Внутри у меня росла гордость и безмерная благодарность жителям Острэма за то, что они встали с магами плечом к плечу и не позволили разрушить академию. Ничего подобного я ещё никогда не испытывала. Потрясающие ощущения.
— Иногда, когда кажется, что всё потеряно, спасает только вера. Слепая вера, — тихо сказала мне миссис Данфри. — Я поверила твоим глазам и не ошиблась.
Эпилог
Два месяца спустя…
Я смотрела издалека на крошечный домик с красной крышей и такого же цвета дверью и не решалась подойти ближе. В Эскопе пахло весной, где-то в ветвях низкорослых деревьев щебетали беспокойные воробьи, а я сжимала в ладони истерзанный клочок бумаги с выведенным на нём аккуратным почерком адресом. Сердце беспокойно билось в груди.
Не так давно я пережила много ужасных вещей: бунт собственной магии, терзания настоящей любви, жгучую ревность, пожар в академии и в Острэме, бой с магами. Потом был непростой путь восстановления. Маги Зимней стужи ценой огромных усилий вернули городу мало-мальски прежний вид. Конечно, спустя два месяца там и сейчас немало работы, но горожане не жалуются, прилагают и собственные силы.
Библиотека академии сильно пострадала и это стало большим ударом для мистера Бастири, который, к счастью выжил, и смог спасти Марту. Некоторое время, правда, ему пришлось провести в больничном блоке под пристальным наблюдением миссис Оллинер. Наш славный и отважный библиотекарь ужасно горевал о потерянных томах, но поделать ничего уже было нельзя. Поправлялся он быстро и всё оттого, что ему не терпелось вернуться в родные стены и самому навести там порядок. Чудесные отвары миссис Оллинер помогали ему восстанавливать утраченные за время чтения фолианта силы. А я навещала его по два раза в день.
Владыка и его дети вернулись домой и, как я слышала, они решились на создание собственного учебного заведения, в котором двери будут открыты для всех. Я очень надеялась, что Охерон смог справиться со своей болью и попытался начать жить собственной жизнью, в которой не было места тени мёртвой сестры. А Ивия, думаю, была бы очень рада за брата, который всё-таки смог её отпустить. Возможно, через несколько лет мы могли бы снова встретиться, но теперь уже, чтобы создать крепкий дружественный союз, а не чтобы враждовать.
А затем были экзамены, которые хоть и перенеслись почти на месяц, но всё же не были отменены. И это тоже стало непростым испытанием, поскольку я только-только привыкала к новому дару. Биение чужих сердец здорово отвлекало, но я вскоре разобралась, что звуки можно при необходимости и отключать. Так жизнь моя стала гораздо приятнее.
