Блядь.
Я думаю о бегстве, но эта мысль покидает меня так же быстро, как и появляется. Норт найдет меня, куда бы я ни пошла, он найдет меня.
В лифте холодно, и я скрещиваю руки на груди, когда член ТакТим смотрит на меня, провожая вниз, как будто я собираюсь бежать с криками в ночь в своей чертовой пижаме.
Еще больше бесполезных слез грозят упасть, и я сдерживаю их.
Водитель открывает дверь, когда я подхожу, и я сжимаю руки на груди, чтобы хоть немного скрыть отсутствие лифчика. Я улыбаюсь и благодарю его, но он полностью игнорирует меня, решительно закрывая за мной дверь. Отлично. Все, блядь, ненавидят меня, даже чертов водитель Норта.
Я сижу и погрязаю в своих унылых страданиях, пока дверь не открывается и в машину не забирается тот самый мужчина, сидящийся напротив меня, так что мы оказываемся лицом друг к другу. Машина заводится, и мы едем по улице в неправильном направлении.
Я нервно ерзаю, не в силах усидеть на месте в удушающей тишине.
Норт, как всегда, невозмутим. Он совершенно спокоен, глядя на кампус колледжа.
— Если предоставленное тебе жилье не соответствует требованиям, то я попрошу тебя переехать в мою резиденцию. Оттуда ты сможешь ездить на учебу.
Боже милостивый, нет. Я едва справляюсь с ужином там один вечер в неделю. — Кампус пойдет, можно туда вернуться. Я могу вызвать такси, только выпусти меня.
Его глаза такие острые, что я уверена, что у меня, наверное, кровь идет. — Что-то не так, Фоллоуз? По какой-то причине ты не хочешь ехать ко мне? Я обеспечу тебя всем, что потребуется.
Я сглатываю. — Я планировала остаться с Атласом, чтобы быть с одним из моих Связных. Кампус тоже пойдет, я могу вернуться… домой туда.
Слово «домой» застревает у меня в горле, но я заставляю себя его произнести, что угодно, лишь бы выбраться из этой гребаной машины.
— Тебе повезло. В моем доме живут трое твоих Связных, так что один из нас будет с тобой всегда.
Я смотрю в окно, чтобы он не увидел слезы, скапливающиеся в моих глазах. Идеально. Я перешла из дерьмовой, но уединенной комнаты в нечто, что, возможно, превосходит все ожидания по роскоши, но полно мужчин, которые меня ненавидят.
— Ты хочешь сказать что-нибудь еще, Фоллоуз?
Я смахнула слезы. — Нет. Спасибо.
Мой голос звучит слабо, но достаточно отчетливо. Норт достает свой телефон, и я думаю, что на этом разговор окончен.
*
Как только мы выходим из машины в гараже Норта, нас встречают трое из его домашнего персонала. Я крепко скрещиваю руки на груди, как будто никто не заметит, что я стою и выгляжу как бездомная, если я просто прикрою грудь, но никто из них все равно не смотрит в мою сторону.
— Советник Эверсонг прибыл, он ждет в вашем кабинете.
Норт тихо ругается под нос и берет папку у одного из мужчин, обращаясь ко мне тем же холодным тоном, что и весь вечер, не глядя в мою сторону: — Эвелин проводит тебя в твою комнату, Фоллоуз. Я заберу тебя оттуда утром, чтобы отвести на завтрак, и ожидаю, что ты останешься там до тех пор.
Отлично.
Шикарно.
Чертовски замечательно.
Моя жизнь с ограничениями превратилась в чертову клетку, и я ничего не могу с этим поделать. Этот красивый, до неприличия богато украшенный особняк теперь не просто место, куда я прихожу каждую неделю, чтобы подвергнуться пыткам… теперь это ад, в котором я буду заперта, пока не умру.
Возможно, то, что Сопротивление найдет меня, будет не самым худшим вариантом.
Норт и оба мужчины уходят, не замечая кипящего во мне гнева, оставляя Эвелин и меня позади, чтобы отправиться в мою новую тюремную камеру.
— Не могли бы вы следовать за мной, мисс Фоллоуз. Ваша комната находится на третьем этаже.
Я хочу наброситься на нее и сказать, чтобы она отвалила, но потом оглядываюсь и вижу, что она покорно смотрит в пол. Я понятия не имею, как Норт обращается со своим персоналом, но все они ходят вокруг нас на цыпочках, словно мы монстры, которые их поработили, и от этого я чувствую себя чертовски неловко.
Поэтому я держу рот на замке и избавляю бедную женщину от язвительности, которая проносится у меня в голове.
Мне нужно начать следить за направлениями в этом месте, потому что после двух поворотов я уже полностью дезориентирована и заблудилась. Когда мы добираемся по одному из длинных коридоров до лифта, я вздрагиваю от звонка, потому что я искренне думала, что лифт находится в другой части здания, когда в последний раз мне пришлось в него войти.
Эвелин не говорит, не оглядывается по сторонам и не суетится со своей одеждой в нервном тике. Она — образ покорной горничной в особняке, которая видит все и ничего.
У меня нет ни капли ее самообладания. Я дергаюсь и ковыряю кожу, словно чувствую, как миллион ползучих насекомых движется по моим венам.
Мы поворачиваем за угол и сталкиваемся лицом к лицу с настоящей причиной, по которой я не хочу оставаться в этом гребаном доме, потому что мой самый страшный кошмар направляется прямо к нам, небрежно одетый в черные слаксы и мягкий кашемировый свитер. Глаза Нокса перебегают на Эвелин, и он отстраняет ее простым: — Оставь нас.
Вот и все.
Два слова — это все, что нужно, чтобы оказаться в коридоре с единственным из моих Связных, который, я уверена, хочет моей смерти. Эвелин убегает, не сказав ни слова.
Когда мы остаемся одни, Нокс не теряет времени даром и берет меня за горло. — Почему ты одета как обычная шлюха? Неужели Норту пришлось выслеживать тебя в каком-то братском доме? Ты знаешь, как разозлить моего брата, не так ли, Яд?
Яд.
Конечно, он будет тем человеком, который свяжет мое имя с тем ужасным положением, в которое я по неосторожности поставила всех
