чуть не бросилась мужчине на шею. Но в следующую же секунду канцлер напрочь убил её хорошее настроение, поскольку поинтересовался:
— Ваше высочество, я хотел узнать — вы ведь уже освоились во дворце? Может, мне прекратить свои вечерние вылазки?
У Анастасии моментально сердце упало куда-то вниз и панически там забилось.
— Что?.. — выдохнула девушка, прижав руки к груди. Роланд захлопнул люк, поправил ковёр и повторил, не глядя на Анастасию — взгляд его блуждал где-то наверху, под потолком:
— Если вы уже освоились, то могу ли я перестать приходить к вам? Мы ведь можем общаться не тайно. Я пробирался сюда, чтобы поддерживать вас. Но сейчас всё вроде бы улучшилось, Огден изменил своё поведение. Кроме того, мне кажется, что вы ему нравитесь, поэтому он вряд ли будет в восторге, если узнает, что я…
— А вам? — перебила Роланда Анастасия. В груди что-то клокотало, едва не вырываясь наружу, и принцесса резко вздохнула, пытаясь унять раздражение. К сожалению, находиться в подобном состоянии для членов их семьи было чревато — можно было вспыхнуть огнём и ненароком что-нибудь спалить.
— Мне? — канцлер на мгновение опустил глаза, посмотрел на Анастасию горячим взглядом, но потом вновь отвёл его в сторону. — Я не понимаю, о чём вы спрашиваете, Анастасия.
— А вам я нравлюсь? — резко произнесла принцесса, сама не до конца осознавая, откуда взялась в ней эта смелость. — Нравлюсь ведь, Роланд?
— Конечно, — ответил канцлер спокойно и даже бесстрастно. Но Анастасия уже сняла эмпатический щит, поэтому отлично знала, какая буря в этот момент одолевала Роланда. По силе она даже превосходила её негодование… Ураган, цунами какое-то. И не поймёшь, что за чувства — всё перемешано, перепутано, перекручено. И сжимается удавкой на шее, мешая говорить и думать. — Вы не можете не нравиться, принцесса. Вы прекрасны.
— Да? — Анастасия, сглотнув и не поставив обратно эмпатический щит просто из упрямства, шагнула вперёд, став к канцлеру почти вплотную. А затем положила ладонь на его грудь. — Вы не забыли, что я эмпат, Роланд?
Он вновь опустил взгляд и посмотрел на Анастасию с такой жаждой и болью, что принцесса задохнулась. Но не только от самого этого взгляда — ещё и от чувств Роланда, которые захлёстывали её, накрывали, словно большая волна во время шторма.
— Не забыл, — ответил канцлер негромко. — Но это всё не имеет значения, ваше высочество. Вы знаете мою ситуацию. И не только мою — ситуацию всей нашей страны. Поэтому…
— Я не желаю, чтобы вы прекращали приходить сюда, — прошептала Анастасия, сжав в кулак ткань рубашки Роланда. — Меня это просто… убьёт.
— Я не хочу мешать Огдену завоёвывать вас, — покачал головой мужчина и, перехватив руку принцессы, ласково поцеловал её ладонь. Точнее, ласковым был лишь первый поцелуй — второй получился уже жадным, а третий лихорадочным.
Анастасия не могла пошевелиться, наблюдая за тем, как Роланд целует её руку — только руку, ненадолго спускаясь горячими губами к запястью, а затем вновь поднимался выше, целуя ладонь и тонкие пальцы. Принцесса и говорить не могла — настолько её захватило происходящее… и собственные чувства, которые никак не получалось отделить от чувств канцлера.
Страсть. Нежность. Горечь. Досада. Разочарование. Любовь…
— Мне лучше уйти, Анастасия, — произнёс Роланд тихо и прижал ладонь Анастасии к своей щеке, одновременно и нежной, и колючей. — Всё может зайти слишком далеко. Ты нравишься Огдену — я должен уступить. Я не хочу стать причиной, по которой ты откажешь ему. Тем более что я ничего не способен тебе дать.
«Ты можешь дать мне свою любовь», — хотелось ответить Анастасии, но губы онемели и не хотели произносить ни слова. Да и сам Роланд смотрел на них так, что принцессе казалось — если она хотя бы пошевелит ими, целовать мужчина будет уже совсем не её ладонь.
— Так будет правильнее, — горячо сказал канцлер, на мгновение закрывая глаза, как делают люди, когда им больно смотреть на свет. — Я не хочу испортить тебе жизнь. Огден — хороший парень, он уже начал влюбляться. Ты будешь с ним счастлива.
— Но, Роланд… — всё-таки выдохнула Анастасия, пытаясь возразить — при этом не представляя, что именно она должна сказать, — но мужчина помотал головой, отпустил её руку и отошёл в сторону.
— Так будет правильнее, — повторил он настойчиво, сжав зубы и побледнев, а потом быстро открыл люк и прыгнул вниз, покинув комнату Анастасии.
Несколько минут после этого принцесса ещё стояла на месте, надеясь, что канцлер всё-таки вернётся, ощущая отголоски его чувств, которые никак не хотели её покидать, — а потом, осознав, что он этого не сделает, села на пол и закрыла глаза.
Слёз не было.
Впрочем, как и понимания, что делать дальше.
Роланд
Да, так будет правильнее — канцлер осознавал это ясно и определённо. Но «правильнее» не означает, что не больно. Особенно ему.
Роланд предполагал, что Анастасия его быстро забудет. В конце концов, у них и не было ничего — что там забывать-то? Да и Огден сейчас подсуетится, начнёт нормально ухаживать, окружит принцессу заботой и вниманием — и Анастасия со временем растает и выйдет за него замуж.
И всем будет замечательно. Даже Роланду в конечном итоге будет замечательно — он же получит долгожданную свободу. Вряд ли король потерпит под боком возможного конкурента и, как только научится управлять страной без Фокса, отправит канцлера в отставку. А на его место назначит, например, Ротергейла.
Разговор с Томасом Роланд пару часов назад передал Эрнесту Таду, и тот первым делом спросил, не блефует ли заместитель министра внутренних дел. Этот вариант Роланд тоже рассматривал, но всё-таки склонялся к другому. Ротергейл не зря упомянул математический расчёт — для него было гораздо очевиднее, что эффективность управления государством зависит от личности того, кто им управляет. Последние несколько лет управлял Роланд, и эффективность была стабильной. В настоящий момент ситуация вроде бы стабильная, но может стать нестабильной в любой момент, если кто-нибудь уберёт либо канцлера, либо короля. И да — Ротергейл отлично понимал, что сам на трон не попадёт, а роль канцлера он может исполнять только при наличии Роланда на троне. В остальных случаях будут и другие желающие.
Да, вот так, отлично. Лучше думать о политике, чем о принцессе… Она, конечно, тоже часть этой политики, но и существует
