за своими разборками этого практически не заметили, растоптав во мне всё живое.
− А если бы они смогли реально примириться друг с другом? Если бы каждый мог спокойно воспринимать, что тебя касается другой? – не сдаётся она. − Что тогда? Ты бы всё равно отказалась снова быть с ними?
Ну вот зачем она травит мне душу?
− Это невозможно, Иса, − вздыхаю с горечью.
− Гадкое слово. Не произноси его, − морщит нос нукара. – Всё возможно, если достаточно сильно захотеть.
Когда-то я тоже так думала.
− В отношениях это не работает. Если старается только кто-то один, этот кто-то в какой-то момент может просто достичь своего предела и сломаться. Можешь считать, что я сломалась.
− Ну-у-у, судя по тому что я вижу, твои благоверные явно готовы теперь тоже стараться. Даже за тебя. Возможно, им просто не хватает понимания, как именно преодолеть все ваши разногласия? Я не знаю, какими они были с тобой раньше, но сейчас они точно не кажутся равнодушными эгоистами, которым плевать на твои чувства.
Да, не кажутся. Я тоже это вижу. И от этого мне ещё больнее. Потому что сложно не хотеть быть с ними, когда они такие. Сложно не думать о том, что счастливый исход для нас всё-таки возможен. Но всё это слишком зыбко.
− Я тоже не знаю, как преодолеть эти препятствия, − признаюсь тихо.
− Но ты бы хотела, чтобы между вами всё наладилось? – упрямо гнёт свою линию подруга. – Уж мне-то ты можешь признаться. Любишь их по-прежнему?
Я и свою подругу очень люблю, но иногда она бывает просто невыносима.
− Да, − выпаливаю на эмоциях. – Люблю. Хотела бы. Но какая разница? Этого всегда было слишком мало,
И тут из соседней комнаты доносится звук открывающегося лифта и мужские шаги.
− Как знать, как знать, − бормочет Иса, задумчиво смотря в сторону гостевой.
Спустя минуту в спальню заходит Са-оир. И это уже слегка выбивается из обычного распорядка последних дней. Обычно утром никто из моих супругов не спешит вторгаться в эту комнату, ставшую для на нас с Исой таким себе женским убежищем.
− Здравствуй, Лина, − здоровается он, обжигая меня своим обычным пристальным взглядом. Кивает приветственно моей подруге. – Нужна помощь с мальчишками?
− Нет, благодарю. Они сегодня проснулись раньше, так что мы уже с Исой всё сделали, − объясняю, сдвигаясь так, чтобы отвернуться от двери и не демонстрировать мужу обнажённую грудь. Слишком уж жадно он смотрит.
− Значит, они сегодня и уснут раньше, − со странным удовлетворением кивает Са-оир.
− Возможно, − смотрю на него через плечо. – А что?
− Ты должна кое-что увидеть… в комнате управления, − сообщает обтекаемо. И уже обращаясь к моей подруге: − Исанвиль, ты же сможешь присмотреть за детьми некоторое время?
− Конечно, − кивает нукара, с подозрительным прищуром рассматривая моего супруга.
− Хорошо. Тогда я велю подать нам завтрак.
− За трапезой сегодня к нам присоединитесь только вы? – спрашиваю ровно. Ловя себя на том, что мне хотелось бы увидеть всех троих, несмотря ни на что. Наверное, я мазохистка.
− Да. С А-атоном и Сэтору увидишься позже, − будто прочитав мои мысли, склоняет голову набок Са-оир.
На это мне ответить нечего. Поэтому просто киваю.
Постояв пару минут, наблюдая за тем, как я кормлю Эш-наира, Са-оир жестом показывает Исе, что хочет взять у неё Рэй-адана. Расплывается в довольной улыбке, как только сын оказывается у него на руках. Склоняется к малышу, проводя носом по крошечной ручке. Рэй в ответ умудряется ухватиться за отцовский нос, ещё и гукает радостно, тоже улыбаясь в ответ. Разрывая мне сердце этой запредельной милотой.
Не смогу я их разлучить. Больше никогда.
Как буду при этом жить сама, пока боюсь даже представить. Слишком тоскливая картина рисуется.
Играя с сыном, Са-оир неспешно уходит в соседнюю комнату, позволяя мне выдохнуть свободней. Я же, докормив Эша, прошу Ису за ним присмотреть и отправляюсь в очистительный отсек. Нужно привести и себя в порядок, чтобы выглядеть если не хорошо, то хотя бы достойно.
Легко поддаться хандре и апатии, забросив всё и забив на свой внешний вид, но когда рядом круглосуточно крутятся пусть и запретные, но всё-таки любимые мужчины, выглядеть несчастной замухрышкой совершенно не хочется. Да и не привыкла я. За время моего пребывания в Аша-ирон, ритуалы ухода за своей внешностью стали восприниматься мною, как нечто обязательное и неизменное. Даже пребывая на Тонадали я старалась этих привычек придерживаться по мере возможности, невольно цепляясь за ниточки, оставшиеся мне из прошлой неслучившейся жизни. Странно, что даже земные привычки оказались не так живучи, как те, которые мне привили в империи.
Быстренько искупавшись, намазав кожу увлажняющими и питательными кремами и маслами, одевшись в чистую тунику со штанами, я замираю перед зеркалом, расчёсывая волосы и рассматривая себя. Оценивающе и, насколько могу, непредвзято. Беременность не прошла для меня бесследно. Больше всего, конечно, бросается в глаза то, насколько увеличилась и потяжелела грудь. Неудивительно, что супруги то и дело залипают на ней глазами. Живот уже не такой плоский и подтянутый, как был раньше, но благодаря ашарским косметологическим средствам и собственной регенерации у меня так и не появилось ни одной растяжки. А лёгкая выпуклость напоминает о том, что я выносила двух здоровых ашарчиков, так что это небольшая плата.
Первая половина беременности прошла для меня в таком постоянном нечеловеческом напряжении, что я не то что не набирала вес, я его даже периодически теряла. Но потом, на Тонадали, за меня взялась мегаопекающая и заботливая Иса, и эта ситуация выровнялась. Округлой я не стала, но и измождённой совершенно точно больше не выгляжу. В общем, вид имею вполне удовлетворительный, даже привлекательный. Знать бы ещё, почему меня это заботит. Ну не из-за супругов ведь? Хотя… кого я обманываю? Из-за них, конечно. Интересно, это вообще лечится?
Проведя ещё пару раз расчёской по волосам, почему-то вспоминаю, как на второй день своего пребывания на корабле А-атона заплела волосы в косу, а Чотжар сорвал с меня ленту, чтобы это не увидел тогда ещё ри-одо. Ведь в Аша-ирон заплетать волосы в косу можно только мужчинам, для женщин есть множество других причёсок. И как всегда бывает с чем-то запретным, именно этого больше всего хочется. И сразу обидно, что меня лишили права носить самую любимую
