Она принялась причитать, а я перебирала содержимое аптечки, чтобы найти там пластырь и заживляющее. Под руки попался флакончик с сухой смесью. Я машинально прочитала название: «Корень златоглазки/лавр».
— Мам, — я приподняла его на свет. — Ты ведь даже не скрываешься.
Мать бросила на меня гневный взгляд, подошла и вырвала из моих рук бутылёк и убрала в шкаф.
— Твой отец в зельях все равно ни черта не понимает. А скрываться что толку? В прошлый раз я скрывалась как могла, даже варила не дома. Ингредиенты в саду закапывала. А только проблем больше от этого, и возможности вовремя подливать уменьшаются. Да и подозрительно выглядит.
Я даже не знала, что сказать на это. Любовь родителей даже после их расставания оставалась у меня в памяти светлым воспоминанием, чем-то, что закончилось, но, тем не менее, было, и было прекрасным. А сейчас… изнанка оказалась далеко не сказочной.
— У меня нет слов, — честно призналась я.
— Ты ведь хочешь, чтобы я помогла с антидотом? — хмыкнула мама. — Вот и молчи. Полюбишь сама безответно, тогда поговорим.
Отчего-то вспомнилось, как Платон (вернее, тогда я думала, что это Платон) выгнал меня из своего поместья. Мой мир рухнул, так мне казалось. Могло ли приворотное зелье тогда все исправить?
По телу прошла волна страха и нервной дрожи. На мгновение я представила, как бы все было, будь во мне больше от матери. Больше умений, больше — ее характера.
Вот только привороженного Серпа Адрона мне не хватало. Слишком уж я была наслышана про него. Влюбленный маньяк — это ничуть не лучше, чем спятивший древний вампир.
«Все-таки хорошо, что об этом способе удержать любовь я даже не подумала», — тяжело сглотнула я.
На изготовление антидота ушла почти вся ночь. Рядом настаивалось зелье смены облика. В конце приготовления мама прочитала заклятье, полоснула себя ножом по ладони, добавляя капли своей крови.
— Готово, — она зевнула и выключила огонь под котелком. — Ты спать идешь? Могу вам диван в гостиной расправить. Только учтите — один на двоих.
В этот момент с улицы послышался шум подъезжающей машины. Час был ранний, я выглянула в окно. Машина была не одна.
И если первая принадлежала бесу, то вторая… Александр Анатольевич?
— Наверное, мы поедем.
— Отец расстроится, — скривилась она. Не переживая о его чувствах. Скорее, констатируя факт и переживая о том, что придется выслушивать его. — Он всю ночь с Димкой нянчился, только уснул.
Как я раньше могла не замечать этого? Неужели потому что была ребенком и видела все в розовом цвете?
— Извинись за меня. Скажи ему, что я спасу того, кто мне дорог, а потом обязательно приду.
— Сначала убедись, что вся эта чернуха не привлечет внимания, — прищурилась мать. — Повторяю. Мне хватило твоих проблем с Альбеску. А у меня сейчас маленький ребенок.
— Хорошо, — пообещала я ей.
Она вздохнула, покачала головой. И вдруг обняла меня. Крепко, почти до дрожи.
— Прости меня, девочка моя. Я не лучшая мать. Но я рада, что ты сейчас жива и свободна. Не попадись никуда снова, пожалуйста. А если… когда все закончится, то приходи. Мы с папой будем тебя ждать.
Из родительского дома я ушла в смешанных чувствах. С одной стороны, я была безумно рада, что мама оказалась жива, что папа от меня не отказывался, что у меня есть младший брат… с другой… мои детские воспоминания оказались фальшивкой. Красивой картинкой, за которой не было ничего. Лишь морок, наваждение, магия.
Отец никогда не любил маму, а мама была одержима им настолько, что держала на приворотных зельях. И держит до сих пор. Даже тогда, когда отец сам уже привык к ней, притерся и, возможно, не стал бы уходить из-за тысячи причин, она — не дает ему выбора. Она даже не дает ему выбрать ее самостоятельно.
Она выбирает за него.
В этот раз за рулем был Виталик. А Макс сидел на заднем сиденье в машине доктора.
— Ну как? Успешно? — Едва заметив, что мы выходим, Виктор высунулся из машины.
Я приподняла два флакона, и бес заметно повеселел.
— Отлично. А у нас в компании пополнение, — он кивнул в сторону машины Александра Анатольевича. — Кира, сядь к Максу, а ты, Мари, к нам. Расскажем тебе все по дороге.
Чертовка, только-только начавшая оттаивать по отношению ко мне, злобно сверкнула глазами, сжала кулаки до побеления, но возразить не посмела. Правда, во взгляде ее так и читалось: «Ах ты змея! А притворялась-то белой овечкой!».
Едва я села на заднее сиденье, бес всучил мне стаканчик с кофе, а Виталик завел мотор.
Отъезжая от родительского дома, увидела отца в окне. Он не спал и выглядел грустным.
Помахала ему рукой. Не знаю, заметит ли?
Папа помахал в ответ. Даже дышать стало легче.
— Значит, так. Есть три новости, хорошая и две плохих. С какой начать?
— Давай с хорошей. — Кофе был очень крепким. Как раз то, что нужно. Еще бы пару капель зелья бодрости туда, и вообще замечательно, жаль, не подумала о нем раньше.
— Если кто-то притворится доктором, например, с помощью зелья изменения облика — то сможет пройти в поместье вместо него, чтобы напоить Серпа антидотом. Арбитры видят лишь «слепок» образа того, кто проходит через защитный полог. Александр Анатольевич поможет нам обмануть систему.
— А плохие новости?
— Сам доктор этого делать не будет, потому что связан клятвой «не навреди тем, кто еще не подыхает, подожди, пока они начнут подыхать». — Виктор странно усмехнулся собственной формулировке, но я слишком устала за ночь, чтобы вникать в нее. — Сделать это надо не просто сегодня, а прямо сейчас, пока у него не отозвали «ключ», так сказать. Серп уговорил арбитров сменить ему врача.
— Значит, придется идти кому-то из нас?
— Не кому-то, а тебе. Ты единственная знаешь поместье и хотя бы примерно представляешь, что обычно доктор делал с Платоном. Как проходит осмотр. Времени на то, чтобы готовить кого-то другого на эту роль, у нас попросту нет.
Даже спать перехотелось. Адреналин подскочил в крови, моментально разгоняя удары сердца. Остатки кофе я выпила залпом.
Виктор прав. Времени не было, нужно было сделать все сейчас. Ради Платона.
— Мне нужно подготовиться. Одно дело — с помощью зелья лицо поменять, а другое — фигуру. На это уйдет время. Мне нужно большое зеркало и… натура, с кого лепить. Ну и одежда.
Вряд ли Серп хорошо знал доктора, чтобы придираться к мелочам. Но бес сказал про «слепок» для арбитров. Не хотелось бы, чтобы те заявились в поместье раньше времени.
— Тут по дороге будет гостиница. — Виктор махнул рукой на небольшой домик впереди. — Я снял комнату. Будем переодевать тебя там.
***
Счастливым Александр Анатольевич не выглядел, когда я пыталась скопировать особенности его телосложения. Возражений не было, но выглядел он так, будто ему пистолет к затылку приставили.
Впрочем, кто знает, возможно, так и было, просто в метафорическом смысле. Как-то же бес уговорил его ввязаться в эту авантюру, которая может стоить врачу не только карьеры, но даже свободы. Для арбитров аргумент «меня заставили» хоть и будет смягчающим, но от наказания не избавит.
Сменив внешность перед зеркалом и переодевшись в одежду доктора, я показалась Виктору. И пиджак, и брюки сидели как влитые, скопировать получилось почти безукоризненно. Я даже ссутулилась, потому что видела, что док чуть горбится, когда расслабляется.
Бес одобрительно поднял большой палец.
— Прекрасно. Александр Анатольевич, скажите, получилось же?
— Получилось, — без особого энтузиазма согласился врач.
— А теперь поясните, что в вашем чемоданчике имеется и как этим пользоваться. Чтобы не получилось, что Платон попросил достать стетоскоп, а «вы» возьметесь за скальпель. Только коротенечко, пожалуйста. Лишнего времени нет.
Мы понимали, что, скорее всего, содержимое чемоданчика вообще не понадобится (точнее — понадобится лишь незначительная его часть), но всё же стоило иметь хотя бы малейшее понимание о предназначении каждой вещи. Не хотелось бы проколоться в мелочах. Серп Адрон слишком умен, он заметит, если «доктор» начнет колебаться или запутается в собственных же инструментах.
