— Нет. — Дэймон облокотился на стену, скрестив на груди руки. — Я хочу закончить с этим. Переживать из-за ситуации с тобой и Аэрумом — не самое увлекательное занятие. Нам нужно что-то сделать. Есть немало вариантов, которые мы можем реализовать даже сейчас.
Мои руки сжались в кулаки.
— Например?
— Ну, думаю, прыжки в течение часа… должны сделать свое дело. — Взгляд Дэймона опустился, и в его глазах что-то промелькнуло. — Возможно, для начала ты захочешь переодеться.
Желание прикрыть себя было невыносимо сильным, но я сдержалась. Очень уж не хотелось спасовать перед ним.
— Я не собираюсь прыгать по дому целый час.
— Тогда ты можешь бегать вверх-вниз по лестнице. — Он сделал паузу, и его ухмылка стала поистине волчьей, когда наши взгляды снова скрестились. — Мы всегда можем заняться сексом. Я слышал, на это тратится много энергии.
Мой рот распахнулся. Какая-то часть меня хотела рассмеяться ему в лицо, чувствуя себя оскорбленной, что он мог предложить нечто столь наглое.
Но была и другая часть, которой нравилась эта идея. Это было настолько, настолько неправильно, что не казалось даже смешным.
Дэймон ждал.
— Этого не случится даже через миллион лет, приятель. — Я сделала шаг вперед, направив на него указательный палец: — Даже если бы ты был последним… постой, я ведь даже не могу сказать — последним человеком на этой планете.
— Котенок, — протянул он, и в его глазах засветилось предупреждение, но я его проигнорировала.
— Нет. Даже если бы ты был последним созданием, которое выглядело бы как человек, на этой планете. Понятно?
Дэймон склонил голову набок, и несколько прядей волос упало на его лоб. На губах появилась улыбка, не обещавшая ничего хорошего, но меня уже было не остановить.
— Меня даже не влечет к тебе. — Ложь. Динь-динь. Ложь. — Даже чуть-чуть. Ты…
Дэймон за секунду оказался в сантиметрах от моего лица.
— Я — что?
— Невоспитанный, — бросила я, сделав шаг назад.
— И? — Его шаг соответствовал моему.
— Заносчивый. Подавляющий. — Я сделала еще один шаг назад, но он все еще продолжал находиться в моем личном пространстве и даже ближе. — И ты… ты — невероятный придурок.
— О, я уверен, ты могла бы придумать что-то более убедительное, чем это, Котенок. — Пока он заставлял меня отступать, его голос стал совсем низким. Я едва его слышала за шелестом дождя и моим грохотавшим сердцем. — Потому что я сильно сомневаюсь, что тебя ко мне не влечет.
Я заставила себя рассмеяться:
— Меня абсолютно к тебе не влечет.
Еще один шаг со стороны Дэймона, и я уперлась спиной в стену.
— Ты лжешь.
— Какая самонадеянность. — Я вдохнула, но все, что я чувствовала, это был он, отчего с моим желудком начало происходить что-то странное. — Ты знаешь, что та самая заносчивость в тебе, о которой я уже говорила, абсолютно непривлекательна!
Дэймон оперся руками о стену по обе стороны моей головы и наклонился. С одного бока от меня стояла лампа, с другого — телевизор. Я оказалась в ловушке.
Когда он заговорил, его дыхание плясало на моих губах.
— Каждый раз, когда ты лжешь, твои щеки начинают гореть.
— Ха-ха! — Не слишком красноречиво, но в тот момент это лучшее, на что я была способна.
Его руки опустились вдоль стены, остановившись чуть ниже моей спины.
— Могу поспорить, ты думаешь обо мне все время. Нон-стоп.
— Ты не в себе. — Я вжалась в стену, не в состоянии дышать.
— Возможно, тебе даже снятся сны обо мне. — Его взгляд опустился к моему рту, и я почувствовала, как мои губы приоткрылись. — Могу поспорить, ты даже пишешь мое имя в своем блокноте, снова и снова, и украшаешь его этими маленькими сердечками.
Я рассмеялась:
— В твоих мечтах, Дэймон! Ты — последний, о ком…
Дэймон поцеловал меня.
Не было даже секундного промедления. Его рот накрыл мой, и я перестала дышать. Он содрогнулся, издав гортанный звук — то ли рычание, то ли стон, — и углубил поцелуй, приоткрыв мои губы. По моему телу пробежала мелкая дрожь удовольствия, смешенного с паникой. Я перестала думать.
Оттолкнувшись от стены, сокращая то мизерное расстояние, которое все еще оставалось между нами, я прижалась к нему, погружая пальцы в его волосы. На ощупь они оказались мягкими, податливыми. Ничего больше в нем не отличалось подобными качествами.
Все во мне словно возродилось к жизни: мое сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди, поток ощущений, охвативший мое тело, сводил с ума, пугал, возбуждал.
Его руки обхватили мои бедра, и он поднял меня, словно я была абсолютно невесомой. Мои ноги обвили его талию, и мы двинулись вправо, опрокинув лампу на пол. Та с грохотом упала, но мне было все равно.
Свет начал моргать, телевизор включался и выключался. Наши губы не размыкались — как будто мы не могли насытиться друг другом, поглощали друг друга, утопали друг в друге.
Мы шли к этому моменту месяцы, и, о мой бог, это стоило того, чтобы ждать.
И теперь я хотела большего.
Опустив руки, я потянула за его свитер, но ткань оказалась зажатой моими ногами.
Я извивалась вниз до тех пор, пока ноги не уперлись в пол, затем ухватилась за свитер и дернула его вверх. Дэймон оторвался от меня ровно настолько, чтобы стянуть его через голову и отбросить в сторону. Затем его рука обхватила мой затылок, снова возвращая меня к своим губам.
Где-то в доме послышался треск. Электричество моргнуло. Что-то задымилось. Но мне было все равно.
Его руки прокладывали путь вниз под мой топ, его пальцы бродили по моей коже, посылая приток крови к каждой клеточке моего тела. Мои ладони опустились вниз — к его твердому и рельефному во всех нужных местах прессу.
И тут мой топ присоединился к его свитеру на полу.
Кожа поверх кожи.
От его тела исходила энергия. Мои пальцы пробежались вниз по его груди к пуговице на его джинсах. Мои ноги уперлись в диван, и мы опустились вниз, переплетая руки и ноги, перемещаясь, изучая. Наши бедра вжимались друг друга, когда мы двигались друг против друга.
Мне казалось, я прошептала его имя. Его руки сжались вокруг меня, с силой притягивая к груди, его ладонь переместилась вниз, остановившись между моих ног, и я уплыла на волнах неконтролируемых ощущений.
— Такая красивая, — прошептал Дэймон поверх моих опухших губ, и потом он снова меня целовал. Это была та самая разновидность глубоких поцелуев, которая лишала рассудка. Оставались только ощущения и желание. Больше ничего. Я снова обвила ногами его бедра, притягивая еще ближе, и с моих губ срывались стоны, говорившие ему о том, чего я хотела. Наши поцелуи замедлились, становясь нежнее и чувственнее, как будто мы вот-вот собирались узнать друг друга на другом, более интимном уровне. Я забыла, как дышать, чувствуя головокружение, не готовая ко всему тому, что происходило. Но мое тело жаждало большего, чем просто поцелуи и прикосновения.
