Я практически вырвалась из его объятий, ноги еле держали. Твою галактику, вот это да. Аль-тур спокойно отпустил меня со своих коленей, не делая и не говоря ничего.
Я покачала головой, прогоняя морок этой близости, схватила чашку с остывшим кофе и молча покинула мостик, пытаясь понять, что делать дальше с этим поцелуем, который воспламенил мое тело, затолкал подальше все обиды, страхи и негативные мысли, и практически склонил меня в сторону принятия этого мужчины в мою жизнь.
***
Остаток дня прошел в написании статьи и новой книги. Я старалась как можно глубже закопаться в работу, чтобы не оставлять себе времени на самобичевание, размышления и тревоги.
Самым приятным и одновременно болезненным стал разговор с Гаем, который сейчас находился дома. Не буду описывать тот шквал эмоций, который я испытала, когда увидела своего третьего мужа. Пусть это была только проекция, но в свете всех событий и она была бальзамом, успокоившим мое ослабленное переживаниями сердце.
Гай был немногословен. Он лишь сказал, что по гало-связи делиться подробностями происходящего не будет – каналы не защищены, а на построение безопасной связи требуется время, так как доверять в текущей ситуации нельзя почти никому.
На вопрос о том, как дела с Роланом, я лишь молчаливо повела плечами, потому что сказать что-то однозначное не могла. Гай качал головой, смотрел на меня болезненным пылающим взглядом и обещал, что они во всем разберутся и все уладят.
Мое отсутствие рядом действовало на мужчин удручающе. Взаимная тоска ломала нас всех. Прав был Ролан, я – слабое место этих мужчин, так как, даже зная, что я в относительной безопасности, они все равно испытывали боль и слабели.
- Я люблю тебя, Гай – сказала я мужу, когда мы прощались. Я первый раз сказала это сама, потому что четко поняла для себя, что чувствую именно это. Не страсть, не нежность, а именно любовь.
- Я тебя люблю, Мила – улыбнулся мужчина мягко и нежно. Так, как, наверное, улыбался только мне одной.
Обедала и ужинала я одна, Советник Ир-Вон своим присутствием меня не почтил. Мне кажется, он давал мне время все осмыслить и принять какое-то решение. Какое решение принял он сам, оставалось загадкой. Подозреваю, за его поведением скрывался некий способ манипуляции, такие себе эмоциональные качели – приблизься-оттолкни-приблизься и так до бесконечности.
Настроенная на то, чтобы поговорить, я уже стояла у двери на мостик, но в последний момент передумала и трусливо сбежала. Хватит делать шаги вперед, хватит идти на контакт, я себя еще уважаю, чтобы бесконечно приходить первой.
С тревогой, в хаосе мыслей, а я трудом заснула, прижимая к себе Нани. Проснулась от того, что почувствовала близость Ролана на постели и его руку, которая притягивала меня к себе ближе и ближе, пока моя спина не коснулась напряженной груди, кожу не прошиб жар, а макушку не опалило рваное дыхание.
Я знаю, что аль-тур чувствовал, что я уже не сплю. Он молчал и прижимал меня к себе, невесомо поглаживая пальцами по животу. Грудная клетка под спиной мерно вздымалась, поясницы касалась твердость возбужденной плоти, а легкие заполнялись горьковатым ароматом с нотами хвои и еще чего-то. «Полынь» - появилось в голове. Вот как называется эта трава, которая растет на Земле и на Фиросе. Мне доводилось пробовать алкоголь на ее основе, кажется, его называют абсент и, по-моему, его поджигают и добавляют сахар. Или сахар поджигают? Пожалуй, я бы сравнила Ролана с этим напитком, горьким и обжигающим, и…пьянящим, точнее даже дурманящим.
- Ролан – сказала я тихо, нарушив тишину, которую сопровождало только наше дыхание и мерное гудение катера – ты бы хотел быть моим мужем?
Пальцы мужчины на моем животе остановили движение и сжались.
- А ты сама хочешь этого, птичка? – его голос сейчас был особенно хриплым, густым, проникающим через кожу.
- Я задала тебе вопрос – сказала я громче, пытаясь отодвинуться, но кто бы мне дал.
- Я-то хочу, милая жена, ты даже представить себе не можешь, как я хочу – голос стал еще более глухим и вибрирующим – думаю, если бы я озвучил все, что я хочу сейчас, потом, всегда, ты бы испугалась и ускользнула. Вот я и спрашиваю, чего хочешь ты.
- Ты вызываешь слишком много противоречивых чувств – после паузы сказала я – я не понимаю сигналов своего тела – я решила быть откровенной, потому что мне уже нечего было терять – я не ощущаю той поглощающей мысли и сомнения необходимости быть рядом с тобой, как это было с…Эйденом, Даяном или Гаем. Почему так? Это говорит о том, что внутренне я чувствую, что ты не мой мужчина? Резонанс должен был вызвать влечение, страсть, гамму положительных и приятных чувств, ведь так? А я чувствую страх, тревогу, я путаюсь, теряюсь. Я….
Мужчина как то странно понимающе хмыкнул. А потом резко опрокинул меня на спину и прижал к кровати, нависнув сверху. Большой, мощный, дикий, с пылающими глазами. В темноте каюты глаза аль-тура горели так ярко, что моим глазам стало больно. Сеточки святящихся дорожек под кожей имели не мягкий жёлтый, а почти оранжевый цвет. Если до этого, когда я увидела такое у других своих мужчин, я сравнивала их с божествами, с произведениями искусства, то в Ролане было что-то демоническое, потустороннее. Когда-то мои предки верили в ад и рай. В бога и дьявола. В демонов и ангелов. Сейчас Советник Ир-Вон казался именно темной демонической сущностью, опасной и, одновременно, притягательно-прекрасной. Такой, что может поглотить душу, превратить ее в пепел, вывернуть наизнанку и навсегда поменять.
- А если так – сказал мужчина, приближая свое лицо к моему, накрывая меня своим телом и не давая пошевелиться. Его губы коснулись моих в легкой ласке, которая быстро переросла в подчиняющую, чувственную и испепеляющую. Рот мужчины не давал сделать лишний вздох, его язык играл с моим, казалось, что я не целуюсь с мужчиной, а пью жидкий огонь, который проникает в меня, расплавляя внутренности, делая тело податливым, как глина.
Поцелуи аль-тура будили внутри что-то темное и неконтролируемое. Мои руки, словно чужие, уже обнимали Ролана за шею, пальцы впивались в его волосы, сжимая до боли. Из горла вырывались хрипы, легкие горели, и каждое касание голой кожи аль-тура било по мне тысячами раскаленных игл. Губы Ролана, его язык и зубы гуляли по шее, каждое его движение жгло, клеймило. Тело наполнялось огнем, огнем такой силы, что в глазах расплывались круги, голова кружилась, а сознание путалось. Ролан прикусил сосок через ткань пижамного топа и рыкнул, как зверь, который добрался до вожделенной добычи, оголил грудь, и впился в нее неистово, принося острое мучительное удовольствие. Тело выгнулось дугой, меня знобило и лихорадило.
Ролан дул на вставшие колом соски и перекатывал их в горячем рту. Снова дул, и кожа пылала, как будто под ней кровь взрывалась и кипела.
- Теперь ты чувствуешь то, что хотела почувствовать? – сказал мужчина хрипло прикусывая кожу на моем животе? – то влечение, которое ты хотела ощутить, ту страсть, что хотела испытать? Скажи, теперь ты меня боишься? Хочешь оттолкнуть? Может быть, хочешь отказаться прямо сейчас? Ммм?
- Это….чистая….манипуляция…. – каждое слово давалось с трудом – шантаж…нечестные методы….Ролан…
- Милая – мужчина зубами стягивал с меня пижамные шорты – а кто сказал, что я буду действовать честными методами? – он стянул шорты так, чтобы оголить лобок и прошелся по нему языком – я сдерживал свой огонь по отношению к тебе, это еще больнее, чем просто страдать от резонанса. Но раз тебе не хватает подтверждения того, что влечение сильное и взаимное….я дам тебе это подтверждение – его пальцы спускали шорты по моим ногам – только не обожгись потом, моя птичка.
Ролан развел мои ноги в стороны. Я поняла, что не буду сопротивляться, потому что то, что чувствовала сейчас, было мне знакомо. Тот самый огонь страсти, который я уже ощущала рядом со своими аль-турами. Язык мужчины прошелся по самой сердцевине, мокрой и зудящей.
Головой я еще осознавала, что делаю что-то необратимое. Что, подчиняясь резонансу, огню, который Ролан спустил с поводка, слабости, которую я чувствовала рядом с ним, я принимаю для себя решение, в котором я не уверена. Я замерла, прислушиваясь к себе. Ролан тоже замер, его пальцы на моих бедрах дрогнули. Аль-тур вздохнул и отстранился. Лег рядом и притянул мое тело к себе, положив на себя сверху так, чтобы наши лица оставались на одном уровне. Его глаза горели адским огнем, не привычным желто-оранжевым, а раскаленным, практически красным.
