было возведено лишь одно — любой ценой спасти Мари. Ведь она ни в чем не виновата. Она совсем ничего не знала.
Ева была так зла. На Дэниэля, на судьбу, а главное — на себя. На свою глупую наивность и доброту. Ведь согласись она с Райнхардом в том, что этот сифт не заслуживает жизни, ничего бы этого не произошло. А теперь её Мари, её дорогая, невинная Мари умирала на руках того, кого своими уговорами сама Ева и спасла от рук дьявола. И всю эту злобу, весь этот ком ненависти девушка вкладывала в свои попытки вырыть эту чертову магическую печать как можно скорее.
— Я нашла! — вскрикнула она, чувствуя, как руки её начинает жечь прикосновение к четко видневшемуся теперь символу.
— Пекло, не смей этого делать! — одновременно с ней еще громче закричал Райнхард, обращаясь вглубь барьера, ведь именно в этот момент Дэниэль прикоснулся к губам Мари.
Ева не успела вскинуть голову и посмотреть, что именно вызвало у дьявола такую реакцию. Ведь как только она это сделала, непонятный свет засиял ярче солнца, ослепляя всех присутствующих. Не сдержавшись, наследница невольно зажмурилась. Её пальцы в слепую начали вырывать землю дальше, пытаясь стереть таким образом символ, начерченный там.
— Райнхард, давай! Сломай его! — закричала она, не смея останавливаться.
— Но ведь…
— Бей!
Недовольно зарычав, не видя из-за света совершенно ничего, но понимая, что его огонь может всё-таки обжечь Еву, Райнхарду пришлось послушаться. В слепую он ударил по барьеру, обдавая тот всё тем же пламенем. Затем ещё, и ещё. Наследница, продолжавшая своими тоненькими пальчиками рыть землю вслепую, чувствовала, как языки пламени касаются её. Ощущала, как начинает гореть её платье. Чувствовала запах гари. Но совсем не ощущала боли от ожогов, будто смогла выключить её.
Послышался звук расходящихся по стеклу трещин. Он отдался в душе Евы невольным откликом надежды и счастья, который позволил её сердцу ожить и забиться быстрее. Райнхард же физически ощутил, как барьер начинает поддаваться ему. Оставалось совсем немного. Ещё пара ударов, и он сможет добраться до горла этого мерзкого сифта, чтобы в одно движение свернуть ему шею, наслаждаясь звуком ломающихся позвонков.
Но секунда, и яркий свет погас столь же внезапно, как и появился. Распахнувшая глаза Ева попыталась осмотреть картину перед собой, но белые пятна застилали всё пространство, заставляя наследницу лишь невольно быстро моргать. С каждым таким движением век темные краски мира возвращались обратно. Когда же зрение окончательно восстановилось, и Ева подняла взгляд, пальцы её безвольно замерли, глаза расширились, губы задрожали, а сердце просто отказалось биться.
Дэниэль стоял в дверном проеме старого дома. Ветви деревьев, что окутывали проход, разошлись по разные стороны, позволяя сифту войти, почти приклоняясь перед ним. В руках маг аккуратно держал сердце, уже почти высохшее, отмытое от крови, явно не свежевырванное. Он почти прижимал его к своей груди, будто оберегая главное из своих сокровищ.
Мари лежала на земле рядом с домом, будто выброшенная игрушка, что была больше не интересна ребенку, который сломал ту. Её собственное сердце было на месте, но это не делало её хотя бы на толику более живой. Абсолютно неподвижная, мертвецки бледная. Грудь её более даже не вздрагивала. Жизнь окончательно покинула это светлое тело.
Послышался ещё один удар и громкий, оглушающий хлопок. Он известил всех о том, что барьер был сломан. В ту же секунду Райнхард оказался рядом с Дэниэлем и протянул к нему руку, желая переломать мерзавца пополам. Но только он попытался проникнуть за порог дома, как тут же болезненно прорычал, замер, а после почти сжался, дрожаще прижимая вытянутую руку обратно к себе. Сифт даже не вздрогнул перед разгневанным наследником ада.
— Это дом, в котором жила моя семья с тех самых времен, как мы появились на этой земле. — голос Дэниэля был абсолютно холоден, громогласен и строг. — Магия десятков поколений сифтов оберегает это место. Даже наследники великих не смогут войти сюда без приглашения.
Его стеклянный взгляд обратился к Еве, что безвольно замерла, будто не осознавая ситуации до конца, как если бы она провалилась в самые глубины горечи и отчаяния. Лишь в эту секунду в глазах Дэниэля появилось нечто большее, чем просто холодное презрение. Взгляд его вздрогнул, но сифт выдохнул и всё равно произнес ещё громче, ещё жестче:
— При нашей первой встрече с тобой, наследница, этот дьявол забрал у меня самое дорогое, защищая тебя. — он раскрыл ладонь, более явно демонстрируя сердце Софи, когда-то вырванное из её груди Райнхардом. — Теперь я забираю у тебя то же самое, чтобы вернуть своё.
С этими словами он сделал решительный шаг назад, вглубь темного дома.
— Стой! — прорычал Райнхард, перебарывая свою боль и вновь протягивая руку к сифту, желая схватить его.
Но дверь перед дьяволом с грохотом захлопнулась. Деревья застонали, будто мучающиеся разгневанные стражи. Их ветви снова потянулись к запертой двери, окончательно перекрывая её и отрезая ушедшего Дэниэля от наследников…
Глава 27. Три слова
Как умирают герои?
Оставляя чувство несправедливости в сердце. Столь огромное и необъятное, что нельзя было высказать словами. Нельзя прокричать. Нельзя выплакать. Нельзя расстаться с ним до конца. Нельзя убежать от него. Вечно гнетущее, вечно стоящее позади тебя чёрное чувство несправедливости. Они уходят, оставляя за собой светлый шлейф чистоты и невинности. Улыбаясь тебе на прощание так тепло и нежно, будто совсем не сожалеют. Будто всё случилось так, как должно было случиться. И лишь ты понимаешь, что судьба была слишком жестока. Что ты поступил слишком глупо. И каждая клеточка тела и души желает всё изменить…
Как умирают герои?
Заставляя губы содрогаться от осознания горького сожаления. Вынуждая твоё тело трястись от понимания безысходности. Подводя к твоему горлу ком, сотканный из самых тяжелых чувств. Ты плачешь, не можешь не плакать. Слезы из глаз выступают чаще, чем совершается очередной вдох. А тело почему-то не двигается. Будто внутри теплится надежда, что это лишь глупая иллюзия, что сейчас она развеется. Главное, не шевелиться, чтобы не помешать ей просто исчезнуть. Вот сейчас. Да. Всё должно закончиться. Жизнь рассмеется тебе в лицо, ведь это просто злая шутка. И ты стерпишь этот смех, лишь бы всё поскорее прошло.
Как умирают герои?
Отпуская тебя навсегда. Уходя из твоей жизни насовсем. Но если это так, и если смерть и правда обрывает вашу связь, отчего же так болит душа? Почему сдавливает легкие, мешая дышать? Почему сердце отказывается биться? Хочется кричать, но горло перекрыло. Губы высохли. Силы будто покинули. И ты не шевелишься.
