Анна Тарасова - Нить судьбы

Странно это все.

Мила повернулась к секретеру. Открыла с любопытством, пробежалась глазами по полкам. Папки, папки, папки. Одна по директориям, девушка ее пролистала поверхностно, поняв, что директории это округа Москвы, только разделенные по другому принципу, к примеру, Зеленоград почему-то значился в Северной директории и управлял ею какой-то Матвей. Одна из полок была посвящена боевым подразделениям, на третьей — документы по экономике, причем вкладки содержали материалы по многим областям России. По всему видно, Филипп был очень деловым человеком. Но только вот вопрос — что за дела у него такие непонятные?

Мария Александровна проснулась ровно в шесть утра, как по будильнику. Часов она, разумеется, не заводила, просто женщина настолько привыкла вставать в это время, что дополнительной побудки ей не требовалось. Быстро прочитав утреннюю молитву, женщина пошла проверить свою бестолковую дочь. Она искренне надеялась, что, сидя взаперти, Людмила одумалась и поняла, что мать желает ей только лучшего, а поэтому и мужа ей подобрала хорошего, проверенного, с правильным жизненным стержнем.

Открыв ключом дверь в комнату Милы, Мария сначала не поверила своим глазам. Девушки в комнате не было. Ни на кровати, ни за столом, ни на балконе. Женщина даже проверила шкаф и под кроватью, но там было пусто.

На столе лежала короткая записка «Мама, ты не права. Замуж я не пойду. За меня не беспокойся. Мила.»

Выругавшись, Мария побежала к телефону. Ясное дело, каким-то образом дочь сумела выбраться на улицу и наверняка сейчас у этой стервы, своей бабки! Надо звонить ей и требовать вернуть дочь обратно!

Вера Павловна трубку подняла сразу же, как будто ждала звонка.

— Верни мне дочь, дрянь старая! — прошипела Мария в телефон.

— Мария, ты абсолютно не права, поступая так с Людмилой! — суховато ответила той старуха, — Впрочем, Милы у меня нет, так что — не по адресу возмущаешься!

— Слушай, ты, стерва! Не смей моей дочери мозги забивать своими сказками!!

Конфликт свекрови и невестки был давний, застарелый, женщины ненавидели друг друга всеми фибрами своей души. Не поверив свекрови, Мария еще долго требовала позвать к телефону дочь, а когда Вера Павловна, окончательно разозлившись, пообещала написать на невестку заявление в полицию, обозвала ту исчадием ада и бросила трубку. В том, что Людмилы нет у бабушки, Мария не верила, девчонка, чуть что, сразу бежала к своей защитнице, а значит она именно там. Что делать? А собственно, чего тут думать?

Мария набрала на телефоне номер Ильи, рассказала ему все и попросила помощи. Мужчина не отказал. Девушка ему понравилась, а то, что она довольно свободомыслящая, так это со временем пройдет. Выйдет за него замуж, родит детей, а матери и хозяйке дома не до работы в каком-то эфемерном офисе и не до гулянок с подружками и парнями.

К дому Веры Павловны они приехали почти в восемь утра, Мария даже отпросилась у отца Сергия, чтобы не приходить сегодня в храм, объяснив тому, что непутевая дочь сбежала из дома и она пытается ее найти.

Дверь старуха не открыла, категорично заявив, что внучки в квартире нет, а любую попытку проникнуть внутрь она будет рассматривать как грабеж с соответствующими действиями. Что подтвердила сразу же, вызвав по телефону наряд полиции. Илья начал ломится в дверь, обругивая пожилую женщину площадной бранью и требуя пустить их в квартиру. Вера Павловна отругивалась в ответ, жестко держа оборону до прихода стражей закона. Когда полицейские приехали, старая учительница сама добровольно им открыла.

Те осмотрели квартиру и, убедившись, что пропавшей девицы здесь нет, настоятельно потребовали, чтобы чужие покинули дом. Заодно поинтересовались у старой учительницы, хочет ли она написать заявление о незаконном вторжении. Вера Павловна, подумав, все же отказалась. Как бы там ни было, но Мария — мать ее внучки и начинать с той судебные тяжбы старухе очень не хотелось. На вопрос о нахождении внучки, та ответила, что не знает и надеется, что у друзей. И ведь не врала, она действительно не знала, где живет Филипп.

— Что ж, — козырнул ей на прощание полицейский, — Тогда мы вас оставим, если будут какие-то проблемы…

Тут он обратил внимание на резко побледневшее лицо пожилой женщины.

— Вы в порядке, Вера Павловна? — он спросил обеспокоенно.

Та с вымученной улыбкой кивнула головой и вдруг резко схватилась за грудь, постепенно падая на пол. Полицейский подхватил женщину, не давая ей упасть окончательно, и крикнул своему напарнику:

— Вызывай скорую, тут, похоже, инфаркт!

Домой Марк и Лина вернулись ближе к обеду, им пришлось задержаться недолго в придорожном мотеле и привести себя в порядок. Раз уж по дороге к ним привязался полицейский с сомнительными вопросами, то въезжать в город в таком потрепанном виде было неразумно. Заодно Лина позавтракала, хотя ночное происшествие и отбило надолго у нее аппетит. Марк заругался на девушку, чтобы она поела, все-таки он пил ее кровь и Лине просто жизненно необходимо было подкрепится. Заодно понтифик вылечил ее раны.

Софи встретила девушку с радостью, начала хлопотать над ней как курица — наседка над своим цыпленком и заставила госпожу идти в ванну пропариваться, чтобы ненароком не простудится из-за ночных прогулок. Затем легкий обед и отдых.

Марк на пару часов уехал проверить, как идут дела в резиденции, но вскоре вернулся, понимая, что девушке сейчас он нужен рядом.

Лина переживала за оставленных в усадьбе Богдана и его семьи, порывалась несколько раз звонить им по телефону, настаивала, чтобы понтифик выслал тем в помощь хотя бы десятку вампиров. Тот был против. Времени с момента захвата дома прошло много, и управляющий с семьей скорее всего переправлены в Орден. Возвращаться сейчас в усадьбу — значило напороться на засаду, которую адепты скорее всего оставили в надежде, что понтифик захочет проверить, что с домом.

Девушка нервничала, ходила из угла в угол, упрашивала Марка. Все было без толку. В конце концов, она психанула, топнула ногой и ушла наверх в спальню. Вампир, чуть подождав, поднялся за ней следом.

Лина лежала в кровати, отвернувшись от двери, и еле заметно вздрагивала. Марк разделся и лег под одеяло, обнимая тихо плачущую девушку.

— Родная моя, ты ведь не из-за Богдана плачешь, правда? — тихо он спросил ей на ухо.

Лина непонятно закивала головой, затем повернулась к вампиру и уткнулась ему в грудь.

— Что тогда?

Она подняла на него заплаканное лицо и, всхлипывая, проговорила:

— Я ведь убила ее, правда? Скажи, это ведь я ее убила?