- Как необычно! Потрогайте, – предложила я стоявшим тут вилени.
– Я уж даже не предлагаю похищение невесты по нашим обычаям. А то испугается ваш авижонский жоних от незнания и будет тута вам международный конфликт! Не успевши токма помириться, – засмеялась вдруг своей мысли Любава.
- Похищение невесты? – испуганно всплеснула руками Виолетта.
Я тоже напряглась. Хватит с меня похищений.
- Да ну чего вы так встрепенулися? Обычай у нас такой, невесту прячут, жоних ищет. Как найдёт, чтобы ему отдали, требуют выкуп. Всё заради него делается, выкупа.
Нет, Джеймс точно не оценит такого.
- А это что? – перевела внимание Абигейл, указывая на оставшееся покрывало в руках женщин.
- Это? Покров богини, разве у вас такого нет? – поразилась Любава.
- Он вышел из моды, его давно заменила фата, – ответила Виолетта.
- Да как же это! – всплеснула руками Любава. – Причём тут мода! Это же покров! Богини!
Сказала она таким тоном, словно обвинила нас всех в богохульстве. Мы, поджав губы, переглянулись.
- Ладно, нам, наверное, уже пора. Джеймс поди волнуется.
Да, два часа за суматошными приготовлениями пролетели незаметно. Музыка стихла, выступление Златовласки, а потом и Иржа закончились.
- Джеймс стоит там. Такой смешной! – хихикнула, прикрывая рот рукой Абигейл, уже успевшая сбегать наружу.
На мой вопросительный взгляд она пояснила:
- Его тоже одели в эту милованку или как там...
- В платье? – изумилась я.
- Не, в костюм. Увидишь. Не буду портить тебе сюрприз.
И она снова прикрыла рот рукой, сдерживая смех.
- Вы все идите, я хочу остаться на минуту одна, – попросила я.
Абигейл бросила на меня понимающий взгляд, какого я раньше у неё никогда не замечала – повзрослела сестра! – и ничего никому не объясняя, выдворила всех наружу.
Я достала из медальона, висевшего на груди, сложенное и спрятанное туда письмо Доната.
Перечитала, поцеловала. Убрала бережно назад. Перечитанное и выученное уже стихотворение подбирало к себе музыку, пока я выходила из шатра и шла к Джеймсу. Надо мной раскинули полог, который спереди держали, идущие рядом по обе стороны рук Виолетта и моя мама. За спиной его поддерживали Абигейл с Мазеной. Позади шла процессия из женщин, принявших участие в моих сборах.
- Как свою дочерь замуж выдаем, – хлюпнула носом Любава, когда я встала перед дорожкой к сцене.
Мне предстояло пройти через всю площадь, через расступившуюся толпу народа, приветствующую будущую жену своего правителя.
* Варигатос – болотный цветок, очень напоминающий наш болотный ирис.
Глава 64
- Иди медленно, мелкими шажками, шаг – остановка, шаг – остановка, – напутствовала меня Любава. – Нечего к жониху бежать сломя голову, до свадьбы терпел и ещё потерпит.
Болтовня Любавы немного раздражала, из-за излишней навязчивости, и в то же время забавляла и успокаивала, потому что отвлекала. Я больше не нервничала. Почувствовала, что всё идёт правильно. Так как должно быть. И местная Любава сюда вписывалась. И свадьба по местным традициям. Мы решили связать свою судьбу с Антакалем, это наш выбор, нам здесь жить.
Я шла под пологом богини, как учила Любава, шаг-остановка, через толпу людей, которым мы собирались служить, смотрела на ждущего меня на сцене Джеймса и почувствовала в груди затопившее меня счастье. Песня на стихи Доната звучала в такт моим шагам:
Я руки тяну в небеса,
Счастливые вижу глаза.
Взлетаю я вместе с вами,
Нас кружит над облаками!
Ах, это мир! Как близок, как прекрасен он.
Ах, этот мир! Теплом и счастьем напоён.
Моя любовь его раскрасит как рассвет,
Моя любовь тепла, нежна как светила свет.
Я вижу прибой на моле,
Детишек, бегущих в поле,
Я слышу, как горный ветер,
Играет в девичьем браслете.
Ах, это мир! Хочу его я весь обнять.
Ах, это мир! Я буду звёзды целовать.
Мои мечты, мои надежды и любовь,
Как реки счастья питают душу вновь и вновь.
Шумит под дождём листва,
Дурманит меня трава.
Сверкает звездой роса,
Мой город омоет гроза.
Ах, это мир! Как близок, как прекрасен он.
Ах, этот мир! Теплом и счастьем напоён.
Моя любовь его раскрасит как рассвет,
Моя любовь тепла, нежна как светила свет.*
С улыбкой я поднялась на сцену и приблизилась к Джеймсу, моему любимому мужчине.
- Как ты долго, – выдохнул он. – Как я тебе?
Джеймс стоял, как я догадывалась, в народном свадебном костюме антакальцев. Жёлтые штаны, заправленные в высокие сапоги, и длинная рубаха, по вороту, рукавам и подоле, расшитая теми же цветами, что и моё платье.
- Неописуемо, – ответила я. – Завидный жоних двух королевств, – передразнила я говор Любавы.
- Ты тоже ничего, – улыбнулся Джеймс. – Первая красавица Авижена и Антакаля.
И серьёзно:
- Я тебя люблю.
- И я тебя, – успела шепнуть я, потому что нами начали командовать.
Встать тут, повернуться сюда, да не так, рядом, а теперь напротив. Над нами держали полог богини. Поднялась Любава с мужчиной, в руках которого были широкие жёлтые ленты.
- Это пояса, – объяснила Любава. – Вы повязываете их друг другу со словами: «Я привязываю тебя, моя нареченная… тут идёт имя жениха или невесты… к себе на веки вечные, на дни каждодневные, на счастье тихое семейное, на рождение детей шумных умных, на страсть жаркую пылкую, да на заботу ласковую нежную». Дальше вы клянётесь в чём хотите и призываете богиню в свидетели.
Джеймс улыбнулся моей любимой хитрой коварной улыбкой, взял пояс, обвязал вокруг меня в несколько раз со словами:
- Я привязываю тебя, моя нареченная Мартина-Маина Силберц-Садовец, великий артефактор, талантливый музыкант и прочие достоинства, самая красивая, нежная, романтичная, отзывчивая, щедрая, умная…
- Пояса не хватит, – еле слышно, чтобы услышал только Джеймс, процедила я сквозь зубы.
- Не перебивай, – также ответил Джеймс и продолжил свой распев:
- ... самая лучшая девушка на всём свете и самая любимая…
- А есть ещё не самая? – решила обидеться я.
- единственная любимая, – сделав вид, что ничего не слышал, поправился Джеймс. – Привязываю тебя к себе навеки вечные, труды отношений каждодневные…
- Там не так было, – снова встряла я.
- Ш-ш! На счастье тихое семейное, на рождение минимум трёх детей шумных умных, на страсть жаркую пылкую, да на заботу ласковую нежную. Клянусь любить тебя, заботиться, беречь, холить, лелеять, быть верным и заниматься любовью беспрестанно до самой смерти.
- Джеймс! – залилась я румянцем под смешки присутствующих.
- Да будет богиня жизни и бог смерти свидетелями моей клятвы! – закончил он.
- Теперь вы, – протянули мне пояс.
- Между прочим, это был важный пункт, – сказал Джеймс.
- Можно я его не буду озвучивать? – спросила я.
- Можно, – театрально расстроенно вздохнул Джеймс.
Я взяла пояс и стала обвязывать Джеймса, приговаривая:
- Я привязываю тебя, нареченный мой Джеймс Гейзер…
Назвала я только эту фамилию, потому что именно под ней я полюбила Джеймса, а всё остальное, как я сказала когда-то Джеймсу, было для меня неважно.
- …мой гений, мой лучший шеф, мой лучший друг, – при этих словах мы оба улыбнулись, вспомнив историю моего пробуждения у Джеймса, – мой любимый мужчина, ставший для меня всем, заставивший меня позабыть все печали и боль прошлого…
Мы смотрели друг другу в глаза и обменивались эмоциями, воспоминаниями, всем тем, что говорило больше тех слов, которые мы могли сказать друг другу.
- … к себе на веки вечные, на будни каждодневные, на счастье тихое семейное, на рождение детей шумных умных, на страсть жаркую пылкую, да на заботу ласковую нежную. Клянусь любить тебя, заботиться, быть верной, наслаждаться каждой свободной минутой твоего внимания и не требовать невозможного, отвечать на твои ласки и выполнять твои просьбы, быть той женой, какой ты хочешь меня видеть с этого дня и до самой смерти. В свидетели моей клятвы призываю богиню жизни и бога смерти!
