— Грустно.
— Да. И знаешь, почему я принял решение открыться тебе?
— Почему?
— Ты сильнее Леери и со временем сломала бы мою защиту. Зачем? — спросил я сам у себя. Ты мне не враг. Мой сын и моя королева близки, как никто другой! Вы с Ганом те, о ком люди, в числе которых буду я, сложат новые легенды, — взглянул пронзительно, до мурашек. — Смотришь с укором. Думаешь, я неверно назвал имя? Лис лучше?
— Лис. Ган. Разницы никакой, хотя он и сам этого не понимает. Признаюсь, я тоже делила их, а потом осознала, что нет ничего зазорного в том, что мы меняемся, прогибаемся под обстоятельства, ведь так лучше, чем сломаться, — сказала я, не отводя глаз от лица дядьки. — Ты виделся с ним?
— Нет. Хотя жена рассказала мне о том, кем он стал.
— Лелька любит тебя. Она хотела как лучше, — высказала я свое видение, понимая, что чувствует отец Гана. — Хочешь его увидеть? — знала, что кузен так и нашел в себе сил, чтобы встретиться с родителем. Побывал на другом берегу Меб, но в глаза отцу не осмелился взглянуть.
— Собираясь в путь, я сказал себе, что у меня за Разломом есть три дела. Первое — сообщить королеве, что к ее войску готов примкнуть еще один воин, второе — доставить порох и оружие лично в руки и последнее, тоже важное — свидеться с сыном. Он, как я понимаю, не горит желанием встречаться со мной.
— Он думает, что виноват, не справился, не выполнил долг, — заступилась за Лиса.
— Дурак, — емко и без прикрас выдал Рирен, махнул рукой. — Одно дело я сделал, осталось два. Пойдем?
— Пойдем, — я взялась за ручки, чтобы сдвинуть кресло, но не удержалась от последнего вопроса. — Кто ты теперь?
Дядька сделал героическое усилие, чтобы обернуться и посмотреть на меня через плечо.
— Не сумеречный, но и не человек. Подвешен, как будто паяц, на веревке между тьмой и светом. Но уже не шатаюсь, — проговорил убежденно, не разрешая и мне ни на минуту усомниться.
Я сопереживала Рирену и восхищалась им. У меня тоже будет о ком рассказать детям и кого привести в пример!
Едва я вышла за порог, как все вокруг завертелось, словно в урагане. События, разговоры, действия. Я буквально летала, чтобы все успеть. Этот день, за ним следующий, потом еще один — они сменяли друг друга с головокружительной скоростью. Я ела на бегу, хватала за рукав то одного, то другого, а ночью старалась хорошо выспаться. Отдельные минутки этих трех дней остались в моей памяти, подобно сверкающим на темных небесах молниям. Как-то я бежала и увидела Миениру, которая спешила вниз, к лестнице, ведущей в темницы. Я хотела окликнуть девушку, но горло внезапно перехватило. Любопытство не позволило уйти в другую сторону, и ноги сами сделали первые шаги по направлению к подземельям. Не знаю почему, но я старалась реже дышать, чувствуя, что происходит нечто важное.
Ступени были мне отлично знакомы, так что не сбилась с шагу, а небольшой дрожащий огонек масляного фонаря стал для меня путеводной звездочкой в вечном мраке. Миенира шла, и до меня доносилось ее шумное взволнованное дыхание. Она боялась, но не могла остановиться, что-то или кто-то звал ее вниз.
В полном молчании, нарушаемом лишь громким стуком падающих с потолка капель, мы двигались в самую дальнюю часть подземелья. Дорога была мне известна — мы шли к самой последней темнице. Примерно на половине пути, я поймала себя на том, что переживаю не меньше, чем Миенира.
Когда мы пришли, я ощущала лишь собственное бешеное сердцебиение, но эмоции сдержать сумела. А вот жена, увидевшая своего мужа после долгого отсутствия, нет. Миенира невыдержанно вскрикнула, потом прижала ладони к губам, как будто сама испугалась своего голоса. Тусклый свет позволял увидеть лишь малую часть, щадя наши взгляды. Это сложно вообразить, еще сложнее представить, как жить дальше. Впереди, нарочито войдя в круг слабого света, стояло высокое, крепкое чудовище. Еще год назад я бы завизжала и побежала назад так быстро, как смогла. Сейчас я с немалым удивлением рассматривала сильного волосатого с ног до головы человека. Это был перерожденный Каон эрт Тодд, супруг Миениры и один из моих воинов.
— Не ожидала, жена? — глухо от накативших при встрече чувств вопросил он, не замечая меня.
Миенира часто-часто замотала головой, было отчетливо слышно, что ее одолевают рыдания. Я решила вмешаться, раз пришла сюда.
— Добрый день, эр эрт Тодд. Рада, что вы снова с нами! — стараясь говорить бодро, я вышла и встала рядом с дрожащей девушкой.
Я отлично понимала, в каком она сейчас состоянии, и винить ее не могла. Но мне было жаль его. Я протянула руку в знак приветствия. Каон несколько помедлил прежде, чем приблизиться и пожать мою ладонь. Я ощутила силу его рукопожатия и оценила, что перерожденный на нашей стороне.
— Я приказала военачальникам собраться в главном зале. Вы будете назначены одним из них. Так не опаздывайте, — дождалась неторопливого согласия эрт Тодда и повернулась к Миенире.
Ее влажный от слез взор натолкнулся на мой. Я подошла, опустила руку на тонкое девичье плечо и шепнула:
— Слушай свое сердце. Оно не солжет.
Наши взоры вновь встретились, я видела нарастающую панику и крепче сжала пальцы, не разрешая Миенире взять и сходу отступить. Она ир'шиони из рода правителей, поэтому должна справиться с собой. Кивнула, предлагая ей действовать, и ушла, оставляя супругов в круге тусклого, колеблющегося света в самой сердцевине тьмы.
Потом новое воспоминание, оставшееся яркой вспышкой в памяти. Я вышла и встала на стене, а пронизывающий ветер носился кругом и требовал от меня свежей крови. Еще немного и на стену взошли двое — девушка и юноша. Ветер, настигнув их, заворошил яркие локоны Янель, откинул со лба темные волнистые пряди Гэрта. Я ненароком выхватила взглядом два тонких ободка, украшающих безымянные пальцы моей альбины и брата лорда Нордуэлла. Красноречиво выгнула бровь, и щечки Янель явственно порозовели. Зато Гэрт не выказал ни капли смущения, поинтересовался ровным тоном:
— Королева, ты думаешь, что я слишком молод?
— Да. Тебе недавно сровнялось шестнадцать, — вновь одарила свою альбину выразительным взором.
— Целых шестнадцать! В мои годы твой супруг уже правил Нордуэллом, между прочим, — задиристо выпрямился во весь рост Гэрт и взглянул на меня сверху вниз, показывая, что вытянулся за то время, что мы с ним не виделись.
— Конечно-конечно, — снисходительно отозвалась я и собралась продолжить, но перехватила внимательный взор альбины.
— Любимых не выбирают, так? — спросила она.
Я смотрела на Янель и, словно воочию, видела встречу рыжеволосой девушки и темноволосого юноши. Сначала она его пожалела, потом он спас ее. Кто я такая, чтобы судить? Поэтому кивнула, а Гэрт демонстративно громко прокашлялся и резко увел тему разговора:
— Мы не за этим искали тебя! Смотри! — и мимолетным движением вытянул из-за пояса новое оружие, украшенное серебряным кружевом. Любовно огладил рукоять. — Знаешь, что это? — дождался моего утверждения и закончил. — В отличии от пушки, которая может бить без разбору, это стреляет в упор. На том берегу его нарекли «огненной стрелой». Нравится?
— Не знаю пока.
— Хочешь узнать? — Гэрт с интересом глянул на меня, засыпал тонкую струйку пороха в оружие и со звонким щелчком закрыл крышечку.
Я сосредоточено следила за ним, принцип работы мне показывали, но сама я не заряжала «огненную стрелу».
— Вот так, — парень направил оружие на воробья, опрометчиво опустившегося на стену.
Я нахмурилась, а на оружие в руках Гэрта легла ладонь Янель.
— Оставь. Он живой. Птица нам не враг.
— А как же тренировки? — Гэрт серьезно посмотрел на свою супругу.
— Во дворе поставили мишени, — ответила она с улыбкой, перехватила оружие и обернулась ко мне. — Идем?
— Да, — легко согласилась я, четко помня, что именно из такого оружия была убита моя мама. На юге его называли иначе, а северяне решили отличиться. Что же, пусть будет «огненная стрела»! Я обязательно научусь стрелять и никогда больше не буду слабой!
