– Но они не могли помогать отцу, который должен был продать часть своего товара на рынке возле Пальмы, потому что были неуправляемыми придурками. А я была девушкой, которая до сих пор не нашла себе мужа, и это, вообще-то, не играло мне на руку… – Марселин усмехнулась и покачала головой. – Понятия не имею, как, но мама уговорила отца взять меня с собой. Ты даже не представляешь, как я была рада!
Пайпер задумчиво почесала затылок. Место, которое назвала Марселин, ей ни о чем не говорило. Пайпер помнила, что Марселин – последний маг, которого выбрала Геирисандра, и это означало, что события, произошедшие с ней, были еще до Вторжения. Более двухсот лет назад.
– В каком году это было? – все же решилась спросить Пайпер.
– В тысяча семьсот восемьдесят третьем.
– Я не математик, – присвистнула Пайпер, – но, по-моему, это было очень давно.
Марселин, вновь усмехнувшись, глотнула кофе и продолжила:
– Я даже смогла прикупить подарки для Карлоса и Рафаэля, потому что знала, что они будут жаловаться, если мы ничего им не привезем, но… Мы так и не доехали до дома. Не знаю как, но темные создания нашли нас по пути в Картахену. Отца они убили быстрее, чем я успела что-либо понять. А потом принялись за меня.
«Почетное звание идиотки года достается тебе, Пайпер Сандерсон!»
– Тогда я еще не понимала, почему, но демоны долго не могли добить меня. Я подумала, что попала в ад. Ну, знаешь, все эти рассказы про ад, которыми пугали детей?.. На самом деле меня защищала магия. Демоны ломали меня, а магия восстанавливала. И так было до тех пор, пока меня не нашел Стефан.
Пайпер невольно покосилась на дверь, ведущую в спальню.
– Он избавился от демонов и забрал меня, вот только куда – я не знала. Мне было так больно, что я едва могла оставаться в сознании. Я даже не думала о том, что моего отца уже нет в живых, что я не знаю, кто такой Стефан и почему он решил мне помочь. Да я бы и не смогла ему помешать, даже если бы очень захотела: помню, как он открыл какую-то дверь прямо в воздухе и прошел через нее, унося меня от развернувшегося на дороге побоища. Потом-то я поняла, что это был портал, – опять усмехнулась Марселин, морща нос. – Стефан сам объяснил мне это, когда я поправилась.
– После того как он погрузил тебя в сомнус, или до этого? – осторожно уточнила Пайпер.
– После, разумеется, после. Он использовал сомнус после того, как забрал меня к себе домой, где мог заняться моим лечением.
– Сколько ты спала?
Марселин замерла, смотря на потолок. Где-то в глубине спальни тикали часы. Пайпер терпеливо ждала, подавляя в себе любопытство даже после того, как ожидание перевалило за несколько минут. Марселин смотрела на потолок так, будто там были все ответы, но глаза ее были пустыми.
– Тридцать лет, – наконец произнесла она совсем тихо. – Я уснула в тысяча семьсот восемьдесят третьем и проснулась спустя тридцать лет, в тысяча восемьсот тринадцатом. И я ничего не помнила о своей жизни.
Пайпер сжала кулаки. Волнение поднималось вместе с Силой, откликаясь на инстинктивное желание девушки сгладить острые углы разговора и сделать его менее неловким. Но она сама просила рассказать ей обо всем. Марселин, конечно, могла отказаться, это ведь естественно, но почему-то решила рассказать. Может, просто хотела поделиться этим. Может, считала Пайпер человеком, на которого можно положиться и который не будет трепаться об этой истории на каждом углу.
– Ты понимала хоть что-нибудь, когда проснулась в этом особняке? – спросила Марселин, посмотрев на нее.
– Нет, – честно ответила Пайпер. – Помню, что видела дядю Джона и кровь, но не могла связать это.
– У меня было намного хуже. Я не помнила, кто я. Не помнила слов, не могла разговаривать. Я не осознавала, что мое тело – это мое тело. Я могла управлять им, но не понимала, как и почему. Но когда увидела Стефана, сидевшего возле моей кровати, я даже не испугалась. Не понимала, кто он, но что-то внутри меня убеждало, что он мне не враг.
– Что это было?
– Магия. Моя, его. Пока Стефан пытался вылечить меня и пробудить, он влил в мое тело изрядное количество собственной магии, давшей толчок к развитию моей собственной. А еще там была нить Времени, которую принес Предатель.
Марселин выждала секунду и метнулась к Пайпер. Она схватила ее за руку и очень тихо заговорила:
– Ты чувствуешь это? Это нить его магии. Именно она спасла меня, именно благодаря ей сомнус закончился.
Пайпер напряглась, но все же попыталась сосредоточиться. Она хорошо чувствовала саму Марселин и ее магию, ощущала отголоски магии Стефана, вопреки его слабости давившей так сильно, словно сам маг тенью нависал над ней прямо сейчас. Но нити Времени внутри магии Марселин она не чувствовала.
– Доверься Силе, – подсказала Марселин, сжав ее ладонь.
«Итак, дорогая, – обратилась Пайпер и к Силе, и к Лерайе одновременно, – чувствуешь что-нибудь?» Сила не отзывалась, а Лерайе – кто бы сомневался – молчала. Пайпер считала секунды, с каждой из которых ее сердце билось все быстрее, пока не наступила оглушительная тишина. Еще дальше, чем тиканье часов, раздавался шум моря, а чуть ближе – хруст снега. Его Пайпер услышала перед тем, как кристалл памяти захватил ее, Кита и Эйса. Выходит, то относилось не к Йоннет, а к Третьему. Снег, холод, море. Северные земли, откуда он родом.
То же Пайпер наконец ощутила внутри магии Марселин.
– Совсем слабо, – пробормотала она, высвобождая руку из крепкой хватки мага.
– Но этого оказалось достаточно, чтобы сомнус закончился. Не знаю, как Стефан смог убедить Предателя, но он пришел и помог ему спасти меня. Как я поняла позже, когда моя магия стала сильнее, в момент моего пробуждения Предатель все еще был в доме Стефана, но после вернулся в Сигрид. Я его так и не встретила.
– И Стефан тебе ничего не говорил?
– А что он мог сказать, когда я едва соображала? – криво ухмыльнулась Марселин. – Я помню, что он разговаривал со мной, но я не понимала его. Знала значение каждого слова, что он произносил, но когда они складывались в предложения или даже целую историю, для меня они теряли смысл.
– Сколько времени потребовалось, чтобы ты все вспомнила?
– Два года. За два года я вновь научилась разговаривать, читать и писать, а Стефан обучил меня основам магии.
– Ты осталась жить у него?
– Мне некуда было идти, – будто оправдываясь, ответила Марселин. – Я не помнила своей прошлой жизни, понимаешь? У Стефана мне было безопаснее всего. Он… Боги, не верю, что все же говорю это, но он был моим первым учителем и другом. Он даже сумел пригласить меня на бал, который устраивали Лайне.
– Погоди, – ошарашенно произнесла Пайпер, – ты была в Ребнезаре? Видела Гилберта и остальных Лайне до Вторжения?
– Нет, никого из них я не видела. Мы в основном гуляли по территории дворца, пользуясь особым приглашением Стефана, и ни с кем не сталкивались. Хотя платье, которое он для меня нашел, было очень красивым и идеально подходило для танцев.
До Пайпер, наконец, в полной мере дошло, куда она лезла. Ее не должна была интересовать история, объединявшая Марселин и Стефана. По крайней мере, ровно до тех пор, пока они сами так считают. Но в этой истории были если не ответы на замучившие ее вопросы, то хотя бы очередные загадки, которые при должном старании Пайпер могли превратиться в подсказки. В этой истории было то, что она пыталась найти все эти дни: хоть одно упоминание о настоящих действиях Предателя.
– На самом-то деле, все было не так плохо, – Марселин вернулась к стулу, но, немного подумав, выдвинула его и села, вцепившись руками в спинку. – По крайней мере, до тех пор, пока я не вспомнила все. Тогда много чего произошло: и Круг, и Данте, с которым мы более-менее подружились, и волнения среди фей, живших на Земле… Даже не знаю, какое именно событие пробудило мои воспоминания. Но когда это произошло, Стефану пришлось отвечать на мои вопросы.
– Почему он не рассказал тебе обо всем раньше? Даже если ты не помнила… Неужели не было никакого способа?
