частенько можно было встретить в кадках на подоконнике. Лаванду использовали парфюмеры, лекари, кулинары и ведьмы. Ею ароматизировали всё, от комнат, до постельного белья и кремов. Причём крема были не только кондитерские, но и такие, которые за баснословные суммы продавались в столичных лавках красоты. Лаванда украшала подоконники простых горожан и императорскую оранжерею. Её добавляли к чаю, наливкам, компотам, десертам и даже к мясу. Гурманы сдабривали ею супы, салаты, джемы и варенья. И каждая ведьма, окончившая академию, наизусть знала колдовские свойства лаванды. Одно из них — усиление сна. С лавандой получались сильные снотворные зелья. Проклятие спящей красавицы тоже требовало лаванду.
Накладывать его можно было и на часть тела. Чаще всего, срезанный локон, но так тратилось слишком много энергии. Кроме того волос должен быть именно срезанный, а не выпавший. Причём срезанный совсем недавно, чтобы не утратил энергию. Иначе колдовство могло получиться слабым, и тогда его вполне могла разрушить другая ведьма, не прибегая к обозначенному условию. Не говоря уже о том, что с найденным волосом, была вероятность ошибиться, и наложить проклятие на кого-то другого. Но всё это сейчас было не важно — у Лии была целая Корнелия, и не было нужды резать волосы, так что круг ей нужен был соответствующий. Если и нарушать закон, то с размахом.
Присыпав основные узлы колдовской печати лавандой, Лия дала отмашку, и мужчины ловко уложили сопротивляющуюся жертву в центр круга.
— Не бойся, ты просто уснёшь. Так будет проще довезти тебя до лечебницы, — она постаралась ободряюще улыбнуться. Будущая жертва проклятия не прониклась и завозилась активнее. — Начинаем.
По команде оба мужчины отпрянули из печати. Бальтазар принял эфирную форму, заполнив собой комнату — его задача состояла в том, чтобы эманации колдовства не просочились наружу. Лия положила руки на пол, напитывая колдовство, проговаривая слова заклинания. Корнелия лишь дёрнулась, а потом словно окаменела. Всё закончилось, едва начавшись.
— Красиво, но как-то жутко, — Кристофер едва заметно поёжился. — А какое условие ты вложила?
Инквизитор наклонился, проверяя пульс и дыхание. Ни того, ни другого, разумеется, не было. Если не знать, что девушка проклята, то она вполне могла сойти за мёртвую. Жертвы проклятия могли лежать в таком состоянии десятилетиями, если не находился кто-то, кто их разбудит.
— Поцелуй, — Лия отмахнулась. — Её теперь нужно перенести куда-то. Не оставлять же лежать посреди комнаты.
— Можно в кладовке спрятать, — предложил Аргус. — Продукты там нормально хранятся, и эта полежит. Не испортится.
— А твои помощники её не нашинкуют в мясной пирог? — Бальтазар с сомнением посмотрел на мужчину. — Я-то не против, а вдруг кто отравится потом.
— Я в личную. Они туда не заглядывают.
— Сойдёт. Главное, не забыть про неё, — кивнула ведьма и принялась собирать пепел, оставшийся от бутончиков лаванды. Почему-то захотелось лавандового чая. Ещё липы туда, мяты и ложечку мёда. Такого душистого, чтобы медленно втягивать в себя сладкий аромат, жмурясь и грея пальцы о чашку. Ей бы тоже не помешало поспать нормально. В последнее время некогда размеренная жизнь превратилась в натуральный кавардак и несла её, словно сухой лист в бурном потоке. Того и гляди засосёт в очередной водоворот, и уже не выплыть.
Аргус подхватил бесчувственную девушку на руки и понёс прятать в кладовке. Его, казалось, совсем не волновало происходящее. Выражение лица у пекаря было такое, будто он мешок муки несёт.
— С ней всё будет в порядке, — Лия не понимала, кого пытается успокоить. Кристофера, который совершенно не переживал за невесту и всем своим видом выражал удовольствие от грядущего разрыва помолвки? Аргуса, которого происходящее скорее раздражало, чем нервировало? Бальтазара, которому на судьбу пленницы было плевать с высоты мнимого кошачьего величия? Лия внезапно поняла, что происходящее пугает только её. Она вот так просто наложила запретное проклятие на человека, а тем, кто видел это, было всё равно. Радовало, что сказку про спящую красавицу в детстве слышал каждый и, если с ними что-то случится, Корнелию обязательно кто-нибудь поцелует просто потому, что это самый первый и банальный вариант, который придёт в голову.
Лия смахнула остатки бутончиков в совок и принялась за оттирание пола.
— Знаешь, а ведь это выход… — задумчиво проговорил инквизитор, беря в руки тряпку и приходя на помощь. Вдвоём уборка пошла гораздо быстрее.
— Куда? Какой выход? — не понял Бальтазар.
— Ты о чём? — Лия растерянно посмотрела на мужчину.
— В столичном госпитале всё ещё ищут лекарство от этой зависимости. По крайней мере, так было, когда я уезжал. Ты сама видела, как выворачивает наркоманов без дозы. Их можно было бы просто погрузить в такой сон. Он полностью останавливает все жизненные процессы. Ситуация не ухудшится, и у лекарей будет время, чтобы найти решение.
— Нельзя держать человека под действием проклятия слишком долго, — ведьма покачала головой. — Могут быть последствия. Время ведь идёт, несмотря ни на что. Если её разбудить лет через пятьдесят, то Корнелия тут же состарится.
— Лекарство найдут гораздо раньше. Сейчас, чтобы облегчить ломку, лекари дают бедолагам пепел в маленьких дозах, но это не панацея. Так можно только облегчить агонию, но зависимость прогрессирует, понимаешь ли.
— Из двух зол следует выбрать меньшее, — заявил кот с таким выражением морды, будто поставил точку в многовековом противостоянии.
— Ты только вместо поцелуя придумай что-нибудь менее… Не знаю даже.
— Менее банальное? — предложила вариант Лия.
— Да не в этом дело. Просто бедным лекарям придётся перецеловать кучу народа, когда найдут лекарство.
Поднявшийся по лестнице Аргус замер на последней ступеньке. В глубине его глаз было что-то странное, непонятное. Лия никак не могла разобрать, что это за чувство, но почему-то стало неловко. Они же просто вместе скрывали следы преступления, ничего такого не было, а всё равно стало не по себе. Хотелось, чтобы всё это поскорей закончилось. Она сбежит на юг от всей этой неловкости. И внезапно от этой мысли заныло сердце. Лия растерянно замерла, как была, с тряпкой в руке, пытаясь осознать, что творится в её душе. По ком сейчас горюет та маленькая девочка? Она так старательно заколачивала дверь в собственное сердце, учила себя ничего не чувствовать, не влюбляться, что теперь не могла понять, почему так горько при мысли о предстоящей разлуке.
— Что такое нгуа? — Аргус сел на диван, оперевшись локтями о колени и положив подбородок на сцепленные
