На ходу придумывая, как будет оправдываться перед тестем и тещей, Лесницкий засобирался обратно.
И вот теперь он с покаянным видом стоял на пороге их дома, держал в руках огромный букет и мысленно повторял придуманную “легенду” о том, как его сбила машина, он ударился головой и получил амнезию…
Ах да, еще нужно пустить скупую слезу. И показать, как жалко птичку…
***
В Лабард-и-Наре наступила весна. День стал длиннее, ночи – короче. Сквозь пожухлую прошлогоднюю траву пробивалась молодая зелень, и на ветках набухли почки.
Люди радовались теплу. А еще больше – первым всходам на огородах и полях. Тем самым, которые осенью заставила посеять госпожа-экономка.
В заново отстроенном хлеву раздавались слабые голоса новорожденных телят да козлят. А по двору бродили курицы, утки и гуси с выводками птенцов.
Не только в замке, но и в самом городке жизнь стала проще. На местном рынке шел бойкий обмен, ведь деньги здесь по-прежнему не имели значения. Зато появилось несколько коптилен, активно работала мыловарня и гончарная мастерская, нашелся кузнец, бондарь и даже кожевник. А едва распустились крошечные первоцветы, как несколько мужчин из рыбацкой деревни подались в лес. Бортничать. Так что вскоре на рынке обещал появиться и мед диких пчел.
Люди все еще зависели от добычи “Бурерожденного”. Но уже сейчас было видно, что к осени они смогут сами себя обеспечить едой.
Госпожа-экономка каждый день получала отчеты об изменениях к лучшему. Да только радоваться не получалось. На душе у Дианы царила зима.
Начать с того, что Инесс впала в детство. Она поглядывала вокруг широко раскрытыми наивными глазами, улыбалась и пускала слюни. Страшное и жалкое зрелище.
Герцогиню заперли в спальне. Приставили слуг. Дважды в день ее проведывал доктор Тернес. Но, несмотря на все имеющиеся в его арсенале травки, артефакты и процедуры, память к ней не возвращалась.
Диана заглядывала к Инесс по утрам, чтобы узнать, как прошла ночь, и нет ли изменений. Но шли дни, а ничего не менялось. Герцогиня никого не узнавала: ни принца, ни Катрину, которую все же вернули в замок, ни саму себя в зеркале. Она не осознавала даже того, что беременна. Ее разум был чист, как в момент рождения. Темная магия выжгла из него все, оставив лишь пустое пространство.
А Джерард теперь с утра до вечера пропадал в бухте, где возводили заградительные укрепления. Они не должны были дать вражеским кораблям пристать к берегу. Ведь, с тех пор как принц утратил магию, а защитная Грань исчезла – нападение аквиленского военного флота стало лишь делом времени.
Ормонд все еще оставался у Риналии, и как ни пыталась Диана встретиться с ним – магичка не подпускала.
– Зачем тебе его видеть? – сурово спросила она, когда Диана в очередной раз пришла к ее домику. – Порадовать, как ты счастлива с принцем?
– Но… – растерялась Диана.
– Никаких “но”. Он еще слишком слаб, чтобы выдержать такое “счастье”.
Увидев, как на глазах Дианы собираются слезы, Риналия сжалилась и сказала:
– Не вини себя. Ормонд просто не твой мужчина. Придет время, и вы сможете поговорить. А сейчас уходи. Не мучай ни себя, ни его.
То же самое повторил ей и Джерард, когда Диана расплакалась у него на плече. Поздно вечером усталый принц утешал свою женщину, собирая губами слезы с ее ресниц:
– Все будет хорошо, вот увидишь. Если Ормонд действительно любит тебя, то поймет.
– А ты? – всхлипнув, она заглянула ему в лицо. – Ты бы понял? Ты бы отпустил меня, если бы знал, что я люблю другого?
Несколько минут Джерард молчал. Лишь желваки перекатывались на его скулах от того, с какой силой он стиснул челюсти. Но затем все же сказал:
– Да. Потому что лучше мучиться самому, чем мучить любимую.
Больше они к этому разговору не возвращались. И так само собой получилось, что Диана теперь ночевала в спальне принца. Конечно, не всем в замке это пришлось по нраву. Но после известия о сумасшествии герцогини, казни Нордена и аресте Катрины, никто не смел косо глянуть в сторону новой фаворитки.
Сама Диана запрещала себе даже думать о том, кем она приходится Джерарду. И тем более загадывать, что будет дальше. Ведь Джерард так и не отказался от намерения вернуть трон, просто сейчас важнее было защитить остров. А она жила одним днем, желая взять от любимого все, что он может дать, и в ответ отдавалась с неистовой страстью.
Пока однажды на заре хрупкий предутренний сон не нарушил тревожный набат.
Вскочив с кровати, Джерард бросился к окну, выходящему в сторону бухты. Диана дернулась было за ним, но в последний момент просто села, подтянула одеяло к самому горлу.
– Что там? – спросила чуть слышно.
Сердце замерло в страхе.
Принц несколько секунд напряженно вглядывался в морской горизонт. А затем обернулся.
– Мачты! – выдохнул, сжав кулаки. – Я вижу мачты!
В сопровождении экономки, бросавшей на него неодобрительные взгляды, Игорь вошел в столовую. Там стояла похоронная тишина.
При появлении зятя Суховской неловко положил телефон на край тарелки. Тамара перехватила трубку и убрала в карман.
Лесницкий посмотрел на тестя и растерял все слова. Расфокусированный взгляд Бориса был устремлен в стену справа от гостя.
Игорь сглотнул. Заготовленная для встречи фраза растаяла в мозгу, сменившись гулкой пустотой.
– З-здравствуйте, Борис Семенович, Тамара Львовна, – наконец выдавил он из себя, криво улыбнувшись.
– Здравствуй, Игорь, – ответила Тамара, но таким тоном, что Лесницкий сразу понял – зря он приехал.
И тем не менее он уже здесь, и надо играть свою роль до конца. Попытаться реабилитировать себя в глазах тестя и тещи.
Глядя на них, Игорь подумал, что с Тамарой будет проще договориться, и двинулся к ней, выставив перед собой букет.
На мгновение в голове вспыхнул образ, что это щит, защищающий его от огненных стрел из глаз тещи, но Лесницкий отмахнулся. Сейчас не до тупых картинок, надо думать, что говорить, как оправдываться перед тестем, чтобы не оставил без гроша в кармане.
– Это вам, Тамара
